Чужой чакры всегда было недостаточно, но та, которой поделился Узумаки Наруто оказалась такой вкусной, что Саске в тщетной попытке сохранить крошки и капли её, ушел медитировать на берег озера. Но стоило закрыть глаза и вслушаться в дыхание, сосредоточиться на том, как воздух проходит сквозь ноздри и расширяет грудную клетку, как и славное, горячее ощущение стало исчезать. Его руки снова похолодели, а молниеотводы собрались в один шар и тяжело рухнули на землю, таких вмятин на берегу и не сосчитать.

Саске лишь вздохнул и поправил полы хаори, чтобы легли красивыми складками. Озеро и лес за ним виднелись размазанными, чуть дрожащими, но активировать шаринган, чтобы прояснить картинку, не хотелось. Да и глаза болели от такой активации сильнее, чем голова, которая и так обычно стреляла мигренями до тошноты. Саске протянул ладонь и забрался пальцами в траву, сосредотачивая внимание на острых кромках и гладких пластинах, толкнулся дальше, в мокрую землю. Странно, дождь был утром, и солнце уже перекатилось за зенит к горизонту. Тренировался кто-то из мелких, стреляя и падая в озеро снова и снова? Саске хмыкнул, вспоминая свои попытки освоить катон: гоккаье но дзюцу, так ничего и не получилось. Идиотское проклятье - не может ни своей чакрой пользоваться, ни чужой сопротивляться, ни простым человеком прожить.

Он лег на спину, закинув ногу на ногу и, прищурившись, посмотрел на небо. Промелькнула мелкая мыслишка “вот бы остаться здесь и лежать, и лежать, пока тело не прорастет травой”, промелькнула и исчезла. За жизнь ему в последнее время хотелось побороться. Забавно, что братья Узумаки так отличались по ощущениям от чакры, кровь Наруто зарядила так, что Саске чуть не побежал, а вот от Менмы, наоборот, спать тянуло. В любом случае это лучше колючей, стреляющей боли и внезапного ступора.

Он протянул руку к небесам, но на полпути скрутило судорогой, и Саске застыл в странной позе, сжимая сведенную ладонь свободной. “Бесполезное тело, только и умеет, что ломаться”, - вздохнул, смаргивая слезы и пытаясь не издавать ни звука. Хотя его печальное состояние никогда не было секретом в клане людей с супер-глазами, но внешние приличия же он мог по крайней попытаться соблюсти. Достаточно и того, что его считают слишком слабым, чтобы нести проклятье Учиха. Он единственный из всего клана, на которого оно обернулось не тропой ненависти или ошибок, а бессилием… впрочем, в каком-то смысле проклятье ненависти сработало и так.

Вот только в результате этого проклятья Учиха получали шаринган, а Саске дальше первого томоэ так и не продвинулся. Да и невозможна эволюция глаз в его состоянии - сил не хватит пережить эмоциональный и чакровый выплески достаточного уровня. И стоит ли задумываться над тем, что никогда не получишь? Саске задумывался, это отвлекало от боли, и в мечтах, представляя себя ниндзя, способном и бегать, и прыгать, и призывать огненные шары, и выпускать иллюзии, как Итачи, он терял счет времени. И судороги проходили почти не заметные.

Саске уронил руки себе на лицо и хмыкнул, медленно возвращаясь в реальность. Земля твердая и холодная, и хоть солнце светило от души, ветер от озера дул прохладный. Пора было вставать, возвращаться в дом, пить лекарства и проходить процедуры. И так изо дня в день, снова и снова, и снова, а потом опять. Надежда на то, что свадьба с Узумаки позволит хотя бы сократить количество лечебных процедур (Саске запрещал себе думать о том крохотном шансе, что смог бы исцелиться), теплилась в его душе. Хорошо бы было выйти погулять по деревне, а может даже за ворота…

Саске медленно поднялся и застыл, пережидая головокружение. Трость была привязана к кольцу на поясе (а был бы настоящим ниндзя, носил бы в перевязи катану), он расправил ее и, стуча по земле перед собой, неторопливо отправился домой. Не то чтобы Саске был слеп, просто шаринганы обиделись, когда он попытался их вырезать в шесть лет, решив, что все проблемы из-за них. У него было странное детство.

Семнадцатый год жизни, впрочем, особой нормальностью тоже не отличался. Не знал, как другие подростки проводят свои дни, собирал информацию о них лишь по книгам, но они определенно не делили свое время между липким, затягивающим, как меласса, сном и трехчасовыми капельницами. Иначе, им только посочувствовать оставалось.

Саске остановился у энгава и, принюхавшись, опустил голову. Узумаки еще находился в доме, ужасно не хотелось с ним видеться снова. Унизительное чувство нуждаться в помощи, и еще противнее получать ее из жалости. Саске крепче сжал трость и взмахнул ладонью, накидывая волосы вперед, чтобы прикрыть лицо. Его шаги никогда не получалось скрыть, из-за простого движения вперед получался звук, что только уменьшало шансы стать шиноби. И почему он до сих пор переживает и никак не может смириться, никак не может найти спокойствие в оке бури страданий в своей душе?

Прохладная тишина дома, хоть и с ярким огоньком чакры Узумаки, маячавшим на краю зрения, все равно обняла Саске. Хоть он и чувстовал, что не должен бы, но это колыбельное ощущение ему нравилось. Дома и стены помогают. Он повесил трость на пояс и неспешно, касаясь кончиками пальцев стен, выпуклых стежков шуршаще-блестящих нитей на седзи, пошел к огоньку. Как бы ему ни было противно принимать одолжения, в чакре Узумаки было что-то слишком притягательное, чтобы просто развернуться и уйти.

Саске остановился у поворота в столовую, и буквально в паре метров от трещащей чакры Итачи, на вкус похожей на вороньи перья и чернила, танцевал летний ветер. Даже реальное лето за порогом проигрывало этому теплому, стремительному, оглушающему, но забавному летнему ощущению, которым исходила сила Узумаки. Это было так… концентрированно.

Ему не хватало отчаяния, чтобы зайти к ним, но вот наглости подслушать разговоры? И ее не хватило, Саске остановился, потому что ноги подвели. Пришлось постоять у стеночки. Слабость, бесконечная слабость, стягивающая конечности, лишающая голоса. Были дни, когда он даже с постели встать не мог, и каждый раз, когда накатывал приступ, вспоминал о том времени. Он боялся снова стать абсолютно беспомощным.

Смех Итачи вытолкнул Саске из пучины самосожалений, он встрепенулся и потянулся на звук, как устремился бы умирающий от жажды на шум водопада. Итачи был для Саске, что уж тут скрывать, всем: помогал, поддерживал, не давал сдаться, он и нож забрал, так и не позволив младшему брату полностью себя ослепить. Как же злился на него Саске… он был глупым ребенком, склонным к необдуманным, рискованным жестам.

- Саске, - мягко произнес Итачи. Но это его обычная манера речи, не так словно он обращался с братом, как с больным и немощным (хотя Саске таким и считал себя). - Чаю?

- Да, кружечку было бы неплохо выпить.

Пульсирующая теплая аура Узумаки немного уменьшилась, он словно прижал ее к телу. Саске дернул носом и кивнул, благодарный за то, что его побольше не сбивает это странное ощущение от чужой чакры. Так странно, он жил среди катонщиков, и с жаром чакры давным-давно должен был смириться, проникнуться, а то и полюбить. Но в том-то и дело, что сила Узумаки не жгла как файербол или феникс, это был теплый летний ветер, предгрозовое напряжение. Не тепло камина, пока за окном лютует стужа - это ведь уютное ощущение; просто всеобъемлющее, идентичное натуральному лето, не какой-то один, стереотипный, ожидаемый момент… Вкус и давление его чакры настолько крепко и быстро ассоциировалось с целым сезоном, что Саске не мог заставить себя прекратить бросать на Узумаки изучающие взгляды.

Его кровь была горячей. Переливания всегда вызывали это горячее, распирающее вены ощущение. Саске сжал свое запястье, казалось, что там до сих пор пульсирует кровь Узумаки, а не смесь.

- Вот, готово, - Итачи оказался перед ним и мягко, почти незаметно направил к низкому столику.

- Спасибо, - пробормотал Саске, садясь на колени и раскладывая хаори изящными складками, да так, чтобы скрыть босые ноги.

Кружка привычно грела руки. Иногда после ужина Саске просто наливал кипяток и пырился на воду, грея паром синеющие к вечеру губы. А сейчас отчего-то сковало смущением и он тоже опустил взгляд в кружку. Как же странно сидеть за одним столом с деверем. Саске с трудом мог представить себя в браке, но Менма согласился и… наверное, проще было думать об этом, как об операции… и супружеская жизнь как послеоперационный период.

Саске принюхался, Наруто, хоть и стянул к себе чакру, не убрал ее до конца, хотя мало кто обладал настолько хорошим контролем, чтобы совсем не оставлять следов. Из-за ассоциаций с летом Саске на мгновение почудился вкус арбуза на языке. Он прикоснулся согревшимися пальцами к векам и, моргнув, посмотрел на Итачи.

Брат выглядел идеально, как и всегда, Саске на мгновение загляделся. Шарм, окружавший Итачи, пробивал всех, Саске не помнил ни одного человека, который бы смог побороть брата. К нему тянулись, в него влюблялись, перед ним благоговели. Порой, Саске до ужаса хотелось подраться с ним, стряхнуть с лица вежливую и тактичную улыбку, растрепать совершенную прическу, заставить запыхаться и кричать из последних сил, кастуя техники. Но сил едва хватало, чтобы просто ходить по прямой. Проклятая слабость.

Саске поднес кружку к губам, но так и не успел сделать глотка, голова закружилась и его потянуло в сторону. Едва успел поставить чашку на стол. Привычным движением встряхнул, распрямляя трость, и выровнил свое состояние.

- Саске…

- Голова закружилась, - сквозь зубы процедил он и поднял ладонь, чтобы Итачи не подходил. С него станется на руках донести.

- Хм? Еще крови, вампирюга? - рядом с ним внезапно оказался Наруто, да еще так близко, что Саске ударило теплом, радиирующем с его кожи.

- А сможешь? - хмыкнул Саске и, с трудом подняв ладонь, положил ее на голову Узумаки.

Его чакра хлынула потоком. “Ну как так можно? - фыркнул Саске, широко раскрытыми глазами смотря, как ладонь наливается цветом и перестает дрожать, - у этого парня никакого инстинкта самосохранения.” Саске редко пробовал забирать чакру напрямую, точнее крепко держал в узде эту способность, хватило и того, что в детстве чуть не до смерти осушил Шитсуи однажды, но Узумаки выбесил безрассудным предложением. У человека без вреда можно взять всего семьсот пятьдесят миллитров крови, а предложить еще - неужели он решил, что Саске настолько ущербный, что будет свое здоровье поправлять ценой чужого.

- По голове меня погладить захотел? Ну, как, мягко?

Саске увидел эту глумливую ухмылку и сжал его волосы в крепкой хватке. Встряхнул, чтобы не болтал лишнего, а Узумаки, как назло, рассмеялся.

- Саске… твои глаза.

Саске бросил недовольный взгляд на брата и потянул чакру сильнее, чувствуя восторженный шепот шаринганов в задней части мозга. Он держал их на голодном пайке, слишком сильно била активация по телу. Но в эту секунду стало все равно. Как смеет Узумаки считать, что он лучше его? Как смеет он быть таким безрасудным, ненормально щедрым добе. Хлестнул бы ветром, так нет же, терпит и дает.

Саске выдохнул, закрыв глаза. Слишком много, он никогда раньше не получал столько (может, кроме того случая с Шитсуи, да только ему было тогда шесть лет и воспоминания остались смутными), и это заставляло его тело дрожать. Кровавые слезы потекли по щекам. Он резко оттолкнулся от Узумаки, стул упал от быстрого движения, Саске прикоснулся к уголкам своих глаз и ухмыльнулся.

- Все еще готов поделиться? - он горделиво поднял голову и посмотрел на Наруто. Вот только вместо привычного блондинистого раздолбая на него смотрел кто-то незнакомый, опасный, покрытый крепким, жгучим облаком чакры… и облако это было так похоже на сусанноо, хотя и по форме напоминало лиса.

- Саске, не двигайся, - напряжение в голосе Итачи показалось ужасно странным. Разве мог иделаьный старший брат так сильно волноваться.

- Как он скопировал технику? - с любопытством спросил Саске, наклоняя голову и изучающе смотря на замершего Узумаки. - И откуда столько чакры в простом человеке? Хэй… я тебе не враг, - мягко, копируя брата, промурлыкал Саске и протянул ладонь. - Ты же не кусаешься, лисенок?

Он коснулся этого плотного, рыжего облака чакры, настолько сильного, что его было видно не вооруженным взглядом, а уж активированному шарингану подавно. Саске чувствовал, как закручивается томоэ в его глазах и, похоже, это гипнотизировало маленькое сусанно Узумаки. Вот в чем его проклятье - не может вырабатывать ян-чакру сам, но забирает ее у других, и из-за огромного запаса инь-компоненты тело слабо, а шаринганы то и дело пытаются проснуться, не смотря на вред, который приносит эта активация телу. И эта странная техника, которой вдруг окутался Наруто, была почти полностью из ян-чакры. И Саске влекло к ней. Неотвратимо.

Он положил ладонь между длинных лисих ушей, не чувствуя мягкости волос, а только жгучее, упругое давление чакры. И, о, пресвятой Кишимото, это было великолепно. Словно нашел недостающую половину.

- Хороший, такой хороший лисенок, - мурлыкал Саске, почесывая это чудесное, странное явление за ушками, - красивый и сильный, да? Такой сильный, такой горячий. Элементаль? Нет, посильнее, поплотнее. Хороший мой, ласковый…

От тетешканья лис подался вперед, толкаясь головой под ладони, то одним ухом поворачиваясь, то другим. Саске утянул его вниз, и лис лег головой ему на колени, хвосты разложил. Сразу два. Саске смахнул кровавые следы со своих щек и удивленно поднял брови - Узумаки не только скопировал сусанно Учиха, но еще и типичную форму костлявого самурая в доспехах сменил на оболочку из кицуне? Не зря он летом пахнет, вот и зверем обернулся.

- Саске, - шепотом позвал брат, - ты что делаешь?

- Глажу красивого, самого лучшего, очаровательного и безумно сильного лисенка, - не отрываясь от тетешканья, промурлыкал Саске. Он словно не напитывался его чакрой, ощущение было такое, будто у него вдруг своя собственная чакра появилась.

- Это… биджу…

- Такой опасный, - Саске кинуло в умиление еще сильнее, он почесал лисенка под подбородком, - большой и страшный. Нет? - поправился он из-за слабого, разнеженного рыка, - не страшный, а красивый, какие ушки, какие хвосты шикарные.

- Техника древес…

- Не смей! - Саске дернул головой в сторону незнакомой чакры и швырнул в то направление молниеотвод.

Лисенок спал на его коленях и потому он не мог вскочить и ударить нападавшего. Но металлический шар распался на три томоэ и вместе с ними закружились запятые в глазах Саске. Он не мог создавать техники, но все его тело источало чакру молний, и те затрещали, ударяя в незнакомца в странном сером, как боксерском шлеме.

- Что здесь происходит, Итачи? - немного подкопченный шатен свалился через дыру в крыши и встал в стойку. Саске на мгновение остановил хитай-ате со знаком листа и сила молний начала уменьшаться.

- Все под контролем, семпай, - мягко улыбнулся старший Учиха и встал между ними, чуть разводя руки, словно прикрывая собой своего семпая. - Саске… не мог бы ты?..

- Парень, прекращай, - семпай Итачи шагнул вперед, отмахиваясь от молний ладонями (похоже митенки у него были резиновые), - ты не защитишь так Наруто. Высвобождение биджу ему вредит.

- Наруто? - Саске наклонил голову и удивленно посмотрел на лисенка на его коленях. За облаком чакры можно было разглядеть очертания человеческой фигуры. Он забыл, что Узумаки под всем этим. - Хэй… - он наклонился, прижимаясь лбом ко макушке, и прошептал в большое рыжее ухо, - тебе придется уйти, да? Но мы еще поиграем, обещаю.

Как же больно было отпускать его чакру. Саске чувствовал себя так, словно внутренности вытягивает острыми крючками с зазубринами. Металлические томоэ снова собрались в шар и упали, чуть не попав по семпаю Итачи (успел отпрыгнуть, зараза), молнии еще плясали по плечам и волосам Саске, но их притягивали кенсейканы и рассеивали.

Чакра над Наруто пропадала, полоски-усы на его щеках стали сужаться. Саске сжал зубы, увидев багряные ссадины и отслаивающуюся кожу, он не хотел навредить, увлекся и забыл, что у чакры есть владелец.

- И это влияние шарингана на биджу? - тихо спросил семпай у Итачи, но в комнате никто кроме него не говорил и Саске услышал.

- Это просто вежливость, - хмыкнул Саске и посмотрел на них, подняв брови. - Хмпф, кто-нибудь будет забирать пострадавшего или позволим ему умереть на моих коленях?

- Сам уронил, сам и тащи, - пожал плечами семпай. Итачи покачал головой, они обменялись взглядами и семпай, тяжело и показательно вздохнув, сложил ручные печати древесной техники.

Саске мысленно поморщился, узнавая. Ямато, единственный в Конохе, кто после Хаширамы умел пользоваться мокутоном, и теперь, увидев его вживую, Саске остался не впечатлен. Что парнем, что “великой силой первого хокаге”. От мокутона, как ни странно, сильно пахло деревом, настолько сильно, что даже на языке появлся привкус смолы. И хотя техника была направлена на создание деревьев, в большей степени ян, чем инь, Саске едва удержался от того, чтобы поморщиться снова. Ни вкус, ни запах, ни ощущения не привлекали, вызывали странное в своей яркости желание разлиться огнем. Но катон ему не поддвался, хотя в горле появилось жгучее ощущение, когда светлые ветки подползли к Узумаки и обернули в колыбель из ветвей потоньше.

- Он…

- Оправится? Да, не впервой.

- Хотел спросить не идиот ли, - Саске пожал плечами. Пришлось закрыть глаза из-за боли деактивации шарингана. - Но если останется жив, тоже неплохо.

- Хах, а ты разгадал Узумаки так быстро. Парень творит, что хочет, а Хокаге ему потворствует.

- Отец же, понятное дело.