Зима приходит в Сеул неожиданно и ожидаемо. После Урука холодно, очень холодно. Кан Мо Ен глушит холод крепким сладким кофе, прячется от него в слоях тёплой одежды. Но холод неумолимо вползает под ребра, дурным предчувствием леденит сердце. Ю Си Джин на задании уже второй месяц...Ей снится по ночам белая-белая дорога и в конце её зыбкий силуэт. Он уходит, растворяется, в этой стерильной белизне. Она хочет окликнуть, хочет чтобы он обернулся и боится увидеть родное лицо, такое же безжизненно-белое как и все вокруг. И между ними стеной встаёт снежная пелена, которая поглощает её плач.
Когда он уходил с деревьев облетала последняя листва и небо было пронзительно-морозно синим. Когда он уходил, она провожала его улыбкой и обещала что будет в порядке. По- детски махала ему рукой вслед, пока налетевший порыв ветра не сорвал резинку, растрепав небрежно заплетенную косу.
А телефон молчит уже который день, но она все ещё надеется. Упрямо, отчаянно. Она верит в Ю Си Джина. Она знает, что он тоже ждёт, где бы он там ни был, их следующей встречи. Они оба не хотели этого – прощаться так надолго. Кажется уже целая вечность прошла...Кан Мо Ен мечется словно в клетке, стены родной больницы стали ей тюрьмой, как и стены квартиры, потому что большей всего ей сейчас хочется быть рядом с Ю Си Джином. Она много плачет, когда никто не видит, напивается и поёт. Что-то совершенно дурацкое.... Горло перехватывает неожиданным воспоминанием : Ю Си Джину нравилось её неумелое пение... И последняя строчка звучит ломко и чуждо...
Эту странную русскую песню она слышала в баре, ещё в Уруке. Грустную песню. И сейчас её строки услужливо всплывают в голове, вертятся на языке. У них колкий льдистый привкус:
Когда настанут холода
И белая дорога ляжет,
Все промолчат, никто не скажет,
Что с холодами не в ладах.
Да дело даже не в годах,
Не в деньгах, не в музейной пыли.
Не насовсем, а навсегда,
Недолго только жили-были.
Жили-были.
Эти слова врезаются в ее сердце, инеем оседают на ребрах, когда ей сообщают, что Си Джин не вернётся.