Глядя по утрам на привычно собранного, аккуратного профессора в костюме и ботинках, каждый раз после того как тот остается у него на ночь, Чжао задумывается о том спит ли тот вообще. Он выглядит так будто и не ложился. Деятельная натура Юн Ланя требует немедленно выяснить этот вопрос. И он пытается следить за профессором, но раз за разом при этом его смаривает сон и последнее что он видит, сосредоточенное лицо профессора застегнутого на все пуговицы и читающего книгу. Что убеждает Чжао в правильности его догадок.
— А почему бы тебе просто не спросить у него? — интересуется Да Цин.
Но Чжао, охваченный азартом, только отмахивается и устанавливает в квартире профессора жучок. И полночи слушает шорохи, шаги и легкий скрип мебели. Однако, снова засыпает и следственный эксперимент оказывается сорван. А на следующий день профессор приносит этот жучок и укоризненно смотрит на него большими глазами из под очков:
— А Лань, что ты хотел узнать? Почему не спросил? Я бы тебе рассказал.
И Чжао выпаливает давно зудящее на языке:
— Ты вообще когда-нибудь спишь?
Профессор вздыхает и поправив очки, начинает тоном лектора:
— А Лань, я-дисинец. Мы не нуждаемся в таком количестве сна...
— То есть вообще не спишь?! — перебивает его Юн Лань. — Не-не-не, так не пойдет!
Профессор пытается было возразить, но Юн Лань продолжает:
— А Вэй, нельзя не спать. Ты же устаешь небось со всеми своими делами. Я, конечно, понимаю имидж, но поверь мне я никому не скажу. Так сегодня ты ночуешь у меня. Если хочешь я уступлю тебе свою кровать. Наверное на диване тебе неудобно, он - жесткий, а тебе уже десять тысяч лет. Интересно у тебя болит поясница? Хотя ты вроде как в отличной форме, но все равно я уступлю тебе свою кровать, она мягче.
Профессор, которого только что назвали стариком, растерянно моргает и окончательно дезориентированный болтовней лучшего друга, кивает.
— Отлично! — радуется Чжао — Значит сегодня, у меня.
Когда профессор в назначенное время, стучится в квартиру напротив, Чжао встречает его с порога гордой улыбкой:
— Я прибрался к твоему приходу, А Вэй, чтобы ничто тебе не мешало. — говорит он, довольно щуря глаза.
Шэнь Вэй конечно замечает распиханные по разным углам вещи и разводы от не столько протертой, сколько размазанной пыли. Замечает, но ничего не говорит. В конце концов А Лань старался. Он даже приготовил ужин. Неожиданно съедобный. Правда, это лапша. Но все же лучше, чем ничего. Сам Чжао уписывает ее за обе щеки, видно привычный.
После ужина они некоторое время спорят кому из них где спать и в конце концов сходятся на том, что кровать большая и места хватит обоим, так как никто из них не хочет уступать другому диван. Профессор послушно ложится и даже закрывает глаза.
Минут через пятнадцать А Лань окликает его свистящим шепотом:
— Ты спишь?
— Нет — ровно отвечает Шэнь Вэй.
Тишина воцаряется еще на полчаса. Но следующий вопрос Шэнь Вэй опережает:
— Нет. Не сплю.
Он не спит и через час и через полтора. Чжао уже зевает, но упрямо отказывается засыпать первым.
— Может тебе снотворного дать — предлагает он.
Шэнь Вэй чуть слышно вздыхает:
— Это не поможет.
Еще минут пятнадцать А Лань молча думает. Потом вдруг оживляется:
— О, знаю, что тебе поможет! Тебе мама колыбельные пела?
— Нет. У меня нет мамы. А что такое колыбельная?
— Тшш. Молчи и слушай.
Shuì ba, bǎobèi
Qīn'ài de bǎobèi
Wéifēng chuīguò
Yáolán yáobǎi
Shuì ba, bǎobèi
Qīn'ài de bǎobèi...*
Негромкий хрипловатый голос его неожиданно мягок. Нет в нем привычной усмешки, только тепло. А может то тепло от чужой руки, обнимающей его поверх одеяла. И Шэнь Вэй поддается ему, успев подумать, что это наверное какие-то чары, вроде тех, что используют дисинцы и яшоу. Звуки становятся все тише, веки тяжелеют. Профессор улыбается сквозь сон.
Примечание
*—китайская колыбельная.