никогда — МЫ.
солнце сквозь ветки. Постой-ка, где ты?
дождь, сквозь землю. дышу, не дремлю.
ждешь ли ты меня
веришь ли в числа и имена
я никогда не буду
так больше.
если ты родился в аду —
никогда не гуляй у ограды,
ведь увидев рай за забором
пуповина не станет короче.
за клыки не влюбляйся в вампира,
даже если они красивы.
никогда не зови его в гости,
ведь тебе пригодятся силы.
вместе с мясом вырвется
и кровоточить оставит звенья.
распрощаться с адом и раем
впредь здороваться только за деньги!
///
минхо переворачивает хрустящую страницу, вцепляясь острыми пальцами в невинно белесую бумагу. смазывает грубым жестом юные чернила, забирая худую жизнь блеклых букв, выцветших на грубом вырвиглазном солнце. он морщится-кривится, сжимая губы в тонкую полосу, бледную и коварную.
противно облизывается, заставляя блестеть мертвенно-бледное лицо ядом заразным. сидит он устрашающе, линией адской. минхо — черт, адский посланник, пришедший по душу джисона. он словно рождён был в горящем аду, пришёл он с тех грешных краёв, иль сбежал грешник страшный? хан, будь он проклят-треклят мудрецом, не знает ответа на глубинный вопрос, застрявший где-то в глотке рыбьей костью, острой и опасной. смертельной. как глухая влюблённость где-то в груди, не живая не мертвая, не дурная, но и не правильная, глухая, тупая.
джисону хочется рассмотреть затхлую комнатку минхо, но увы зрачки-то маленькие, хрупкие, а комната — не каша, не сразу ты съешь. а жаль, убежище минхо кажется всем миром, холодным и тёмным. недалек от подлинника, а может комната эта и есть мир? оригинальный, созданный богом, да проклятый чертом, чернючий и гнилой, страшно-опасный. поддатый, дрянной.
взгляд у минхо точеный, будто выкован лучшими кузнецами их тёмного, тесного и жестокого мирка. брови — острые стрелы, очи — тёмные колодцы, далёкие чёрные дыры. смотрит-глядит прожигающе-играюче, будто издевается на последние вздохи хана джисона, явного идиота, придурка, дебила.
хан сжимается на месте, пытается провалиться сквозь землю. кто же знал, что вампиры и его профессия это просто шутка в угоду какого-то шута? джисон сжимает зубы до противного и немощного скрипа, как звучат жертвы, которым не спастись, и джисон теперь один из них, он в угол загнан, запуган, забит. и самое важное он оставлен без пути отступления, отрезан, отбит.
— за клыки не влюбляйся в вампира, — шипит минхо, сверкает белыми клыками, разорвавшими не одну ебучую глотку жалких людишек-охотничков. минхо ебет драную систему жертва — охотник, он сам себе хозяин, владыка своей жизни. — даже если красивы, или мать в детстве не учила, а?
он скалится диким зверем, глаза дурные блестят алым, кровью пролитой. клыки остры как никогда, будто намеренно точит, черт подземный. дьявол, душегуб! лучше слов для его описания и не найти, верьте и мните этим словам, великим и важным. передайте потомкам, оставьте детям, учите друзей.
— иль ты с ума сошёл, о величайший хан джисон? — говорит-издевается, яд так и льётся с вампирских уст. — я уж тут думал, что ты поумнее побудешь... а ты вон как бросаешься, прямо на крючок, рыбешка ты несмышленная.
он ухмыляется, прикрывая глаза блестящие, вцепляется в книгу, сжимая до боли. и джисон бледнеет под яростным взглядом, зверепым и древним. хан умирает под взглядом минхо, становится куклой тряпичной, тупой и глухой.
страх вырвется с мясом, кровоточить оставит, иль убьёт поскорей. не понятно, не ясно. и яснее не станет, покуда уж там? дальше темень и ад, грубый тот взгляд.
джисон млеет, мутится, взгляд отводит глубинный. хан — мальчишка тупой, юный глупец. вжимается в стул, трясётся оленем.
— что, страшно вдруг стало? — минхо сидит, упивается страхом чужим. — не бойся, кусаться не буду, — клыками цокается, током бьётся.
джисон кивает, запоздало и глупо, а минхо ухмыляется