Хвазад не планировал умирать. Ни одно живое существо не планирует. Только он, в отличии от них, знал, что смерть неизбежна. Он сам подписал себе приговор, собственными обагренными кровью руками.
Хвазад опустил щит, как только убедился, что Расгард выбрался с поля боя. Теперь все светлые были заперты с ним. Все приспешники иного бога, возжелавшие навести в реальности свой порядок. Глупцы.
Он отбил сильную атаку пестрого старичка и улыбнулся ему, почти по-человечески, если бы не перья на голове и руках, на лице. Если бы не горящие оранжевые глаза. Он улыбнулся, потому что они все всё равно умрут. Зачем умирать врагами? Старичок это понимал и улыбнулся в ответ. Как внуку. Который наверняка ждал его дома. Или правнук. А может великие светлые, как и темные, не заводили детей. Аарен так и не завела. И та вторая светлая тоже.
В него каждое мгновение летели дюжины заклинаний, но Хвазаду было хорошо. По-настоящему хорошо, словно он наконец встал на свое место. Впервые за две сотни лет.
Светлые что-то кричали, но что? Хвазад не слышал. Эти голоса в голове вопили настолько громко, что он оглох, да и что ему было слушать? Он и так слышал за свою жизнь достаточно. Слышал отголоски иного мира, жившие в них с Расгардом, слышал трели реальности, слышал голоса друзей и крики врагов, слышал замедлявшийся стук собственного сердца, когда умирал в очередной раз. Он слышал вопли друга, эти полные боли и отчаяния крики.
Расгард никогда не показывал свои чувства, но это и не было нужно: Хвазад их слышал. Вот и сейчас с самой периферии доносился тихий сдерживаемый рык. Расгард всегда верил в лучший путь, Хвазад знал, что его нет. Они так и не пришли к общему мнению в первый раз, так и не помирились. Хвазад просто сделал, наплевав на последствия, Расгард искал метод все исправить. Но у него получилось, Рас! Получилось!
Хвазад раскидывает руки в стороны, не замечая двух тел, повисших на них. Отбрасывает трупы на землю. Сила льется через край, выплескивается во все стороны, а голоса вопят настолько громко, что он перестает слышать и их. Наступает мертвая тишина. Хвазад не против. Он устал от их вечного хохота. Ему плевать и на чей-то нож в ноге – сила неимоверно быстро затягивает раны, - плевать на то, что кого-то засасывает в образовавшийся в реальности провал – любые барьеры против них бесполезны, - ему плевать, что он рушит мир, который полюбил больше собственного. Больше изумрудного леса и темных ущелий.
Ему все равно.
Мысли постепенно сглаживаются, и Хвазад не сразу понимает, что прорвавшиеся сквозь завесу из голосов звук – его собственный хохот. Безумный, нечеловеческий, захлебывающийся. Так смеялись когда-то голоса, а теперь и он сам. Насколько позволяло наполовину человеческое горло. Интересно, Расгард бы испугался, увидь он его сейчас? Вот такое существо: не человека больше, но и не сову еще. То, что в их родном мире было обыденностью. Испугался бы он, не помня, что сам выглядел когда-то похоже? Что сам не всегда был человеком?
Хвазад бьет кого-то руками до смерти, размазывая тело в кашу своей собственной силой, вбивает в мертвеца вопрос, почему тот так поступил? Почему не дождался? Почему разрушил все?
Он спрашивал себя сорок лет, что провел в одиночестве после своей смерти, и не нашел ответа. Только понял, что больше не злиться. Только понял, что должен быть рядом. И потому пришел. Нашел Расгарда в каком-то среднем городе в замызганном кабаке пьяного едва ли не в хлам. Подсел рядом. Он простил и немногим позже понял: Расгард себя – нет. Тема его смерти стала шуткой для двоих, обидным подколом, если бы Хвазад не пытался так примирить друга с чем-то куда большим, чем кинжал под собственными ребрами. Сколько раз в голове он вставал перед ним и в лицо выплескивал эти слова: «Ты убил меня. Убил окончательно». Ему хотелось произнести их вслух, но Хвазад не был дураком и видел, что Расгард не понимал причины своих действий тогда. Не мог понять, как бы ему самому не хотелось. И Хвазад замолкал, проглатывая боль и обиду. Улыбался. Сделанного не воротишь.
Он огляделся - поле трупов. Разломанные артефакты. Истлевшие вместе с одеяниями судьбы. Выжженная земля. А для чего? Почему?
Хвазад взмахнул рукой, и новый морок накрыл место. Исчезли кровавые тела. Выровнялась земля. Зацвели нереальные посевы. Встал покосившийся, сгоревший почти до тла дом. Он пошел к нему по вытоптанной его памятью тропинке, открыл даже не скрипнувшую дверь, взял с огня котел и вышел, направляясь к воде, снова журчавшей в каменном протоке. Когда-то он сделал его сам. А теперь создал снова. Все повторялось.
***
Расгард ждал на поляне. Ждал, сам не зная, чего. Иной мир все также молчал, даже не шелохнулся, когда началась схватка. Он ничего не чувствовал. Мертвая тишина.
Расгард всматривался в даль, не решаясь идти обратно без приглашения. Приглашения? Да, он ждал его. Момента, когда кто-то перережет сдерживающие его нити. Ждать пришлось долго.
С Йоханом они расстались две небесных четверти назад, и упрямый парень так и не задал главного для своей жизни вопроса, за что Расгард был ему благодарен. Не сейчас. А желательно никогда. Он все равно не ответит.
Расгард вздрогнул, когда справа от него что-то шелохнулось, замер, затаившись в тенях. На поляну выполз, волоча за собой переломанные ноги Микель. Расгард едва не рассмеялся подобному совпадению. Он встал перед светлым пугая того до искр в глазах. Служитель завопил не своим голосом, явно не понимая, что происходит вокруг, а Расгард не стал его спрашивать – просто наградил кинжалом в основание черепа и пошел по кровавому следу. Свое приглашение он получил.
***
Поляна выглядела так же, как и до его ухода: все те же цветы, тропка, бегущая к крыльцу старого бревенчатого дома. Ничего не изменилось. Расгард притронулся пальцем к невидимым нитям, и те разбежались на секунду открывая картину кровавого боя – разбросанные тела и выжженную землю. Расгард шагнул к дому, и иллюзия сшилась, не оставляя и следа реальности, шелестела вокруг приветственным шепотом, пока он шел мимо. Только на пороге Расгард замер, отчего-то не решаясь сделать последний шаг.
- Заходи.
Расгард толкнул дверь, оказываясь дома. Хвазад сидел за столом, на подоконнике нарезала круги София, над очагом бурлил котел.
- Все закончилось? – Расгард настороженно прошел внутрь и сел напротив, скептически оглядывая помещение и две чашки на столе. – Почему?
Хвазад пожал плечами, и София перепорхнула прямо под его руку, подставила мохнатую голову. На одежде было много крови, запекшейся, коричневой, навсегда въевшейся в ткань, но больше ничего необычного, однако Расгарда отчего-то терзало стойкое ощущения неправильности. Грядущей беды.
Котел булькнул, привлекая к себе внимание раньше, чем Расгард успел открыть рот для очередного вопроса. Хвазад тут же поднялся, взял со стола чашки и направился к нему. Мгновение, звон металлического половника, стук чашки о стол и по комнате разлился странный сладковатый аромат. Хвазад вернулся на свое место и кивнул Расгарду на чашку.
- Сам выращивал. – Он как-то странно усмехнулся и взял в руки собственную, немного подул, попробовал, явно обжигая язык. – Неплохо вышло.
Расгард покосился на котел, потом на чашку в чужих руках, на стоящую перед ним.
- Зачем?
- Что зачем?
– Ты пьешь чай. Зачем?
Хвазад усмехнулся и отставил чашку. Сложил на руки подбородок.
- Неужели нельзя?
Расгард тряхнул головой.
- Я просто не понимаю.
Хвазад пожал плечами.
– Для чая не нужна причина. Хотя у нас она есть. – Он широко улыбнулся. – Вряд ли теперь нас кто-то тронет.
Расгард вспомнил выползшее из кустов тело Микеля и оскалился. В этом темный был прав: со смертью вдохновителя и организатора все должно закончиться, другой вопрос, правда ли во главе стоял какой-то верховный служитель? Это они узнают только со временем.
Он взял в руки чашку и вытянул ее вперед.
- За победу.
Хвазад с улыбкой протянул свою.
- За конец. – И выпил почти половину. Расгард глотнул от своей, погонял на языке горячую жидкость.
Он отставил в сторону чашку, и с сомнением посмотрел на спокойно поглаживающего Софию по голове Хвазада.
- Странный чай.
Тот не отреагировал, просто мазнул взглядом по котлу над очагом и вздохнул. Расгард снова попробовал чай, пытаясь угадать, что за трава легла в его основу. Он не узнавал ее.
Внутри все похолодело.
- Из чего чай, Хвазад? - Он отставил кружку и хмуро посмотрел на спокойного мага. В мире было не так много трав, с которыми Расгард работал редко или не работал вообще. И туда входили либо особо ядовитые и бесполезные, либо…
Хвазад еще раз вздохнул и странно, совсем странно, улыбнулся.
- Вахта. Это чай из вахты.
Расгард отпрянул. Сердце рухнуло куда-то вниз, и он молниеносно перевел взгляд на наполовину опустошенную если не больше чашку в чужих руках.
Сердце билось глухо где-то в ушах.
- Зачем?
Тот долго не отвечал. Потом отставил посудину прочь.
- Потому что обратной дороги для меня нет, Рас. Больше нет.
- Почему?!
Хвазад вместо ответа просто улыбнулся и вытер бегущую из уголка губ кровь. Расгард смотрел на красную полоску, как завороженный. Он уже видел это. Тогда. В первый раз. Он видел…
В голове словно все заволокло туманом, непроглядным, серым, пустым. В нем звучали чужие и его слова, мелькали незнакомые лица, вспыхивали его чувства.
Расгард вцепился в стол пальцами, проговорил едва шевеля языком.
- Я не понимаю…
Хвазад усмехнулся.
- Тебе объяснят. Но знаешь, Рас. – Он посмотрел на него открыто, тепло, совсем как обычно. – Ты самый настоящий идиот.
И Расгарда накрыла тишина. Он сам не понял, когда сорвался с места, чтобы подхватить чужое заваливающееся на бок тело. Не понял, зачем держит его в руках, почему оседает на пол сам. Почему исчезает София. И почему, бездна разрази, почему рушится кровавая клятва. Расгард смотрит на бегущие кровавые ручейки на красную пену у губ, на теряющие свой вечный блеск глаза, на собственные руки снова, снова покрытые кровью, которой становится много. Слишком много! Он не успевает ее стирать. А в сознании все та же мертвая тишина, такая же как вокруг. Как тогда. В маленьком домике, их первом доме в этой реальности, выстроенном их руками. С таким же садом вокруг. С таким же прудом. С окном и одной спальней – они и не подумали сделать вторую.
Расгард тихо смеется, вспоминая. Смеется согнувшись над оболочкой того, кто когда-то показал ему как смеяться.
Все повторяется, как и тогда. Свет, появившийся из ниоткуда, молодой мужчина, растерянно переминающийся с ноги на ногу. Расгард смотрит на него и улыбается.
- Здравствуй, Аюм.
- Да благословят тебя звезды, Расгард. – Он присаживается рядом и неловко обнимает. Расгард прячет голову в его плече все еще крепко прижимая к себе тело.
- Зачем я все это сделал, а?
Аюм стискивает зубы. И произносит то, во что Расгард не поверит никогда.
- Ты не виноват.
***
Расгард смотрит в пустоту и на тысячи прожитых лет одновременно. Он еще не вспомнил все – на это уйдет куда больше времени, - но очень-очень многое. И главное. Он вспомнил, кто он. Кем когда-то был.
Аюм сидит рядом – смешно, что из жизни в жизнь он поначалу был их врагом, - и теребит в руках злополучную чашку. Вахта. Проклятая вахта. Надо было выжечь ее из реальности еще тогда, многие столетия назад. Расгард отводит взгляд, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на посуду, не на котел. Не на что-то.
- Я должен рассказать. – Аюм заводит разговор первым, и Расгард мысленно жалеет, что не выдворил его из дома взашей сразу после того, как рассыпались искрами остатки чужого тела, но вместо этого он просто кивает. Аюм враз становится серьезным. – Я могу объяснить, как к этому пришло.
- Давай. – Расгарду уже все равно. Он знает. Из-за него. Из-за того, что он все испортил. Но Аюм не умеет читать мысли, поэтому хмурится и начинает свой рассказ.
- Ты знаешь, что условие возвращение воспоминаний – становление великими, как и знаешь, что твоя судьба не может быть прописана в книге, ведь ты ее автор. – Расгард отрешенно кивает. – Но когда ты влез и поменял реальную судьбу Хвазада на свою фальшивую, произошел сбой, нарушились условия, и из-за этого ты так и не получил свою память после становления великим, ее получил лишь Хвазад, и то иным путем. Путем смерти.
Аюм сжал руки, потупил взгляд. Его голос прозвучал оглушительно громко в стоящей тишине.
- Мы… Мы пытались все исправить. Но не смогли. Как создатель судьбы, ты знаешь, что переписать ее невозможно. Та смерть… Она разрушила созданный вами цикл, нарушила баланс сил, и все вернулось к тому, с чего началось.
Расгард грустно усмехнулся, и поднял на собеседника пылающие глаза.
- Если все вернулось к началу, почему он мне ничего не сказал? Я мог бы все исправить!
Аюм покачал головой.
- Фатихор сказала, что нет.
- Откуда ей знать! – Вскочил Расгард и тут же осекся. Рожденная под звездой истины знала все. И никогда не ошибалась.
Аюм попробовал улыбнуться.
- Мне жаль, Расгард. Хвазад был и моим другом. Поверь.
Расгард устало опустился на место.
- Я знаю. Я, как никто другой, знаю. – Он уткнулся лицом в ладони. – Вам следовало меня остановить. Убить. Не знаю. Сделать хоть что-то!
Аюм покачал головой.
- Никто не ожидал такого исхода, Расгард. Никто не думал, что ты возьмешь книгу, не помня себя, и что сможешь ее изменить. – Аюм не стал говорить, что Фатихор смолчала об этом. Она не имеет права вмешиваться в течение жизни, и его друг это прекрасно знал, просто… Просто ему надо было винить хоть кого-то, кроме себя, а что смысла винить вечные звезды? Аюм понимал.
- Рас. – Он потянулся к чужой руке, мягко накрывая его ладонь своей. – Хвазад хотел, чтобы ты знал три вещи: он тебя не винит за свою первую смерть. Не винит за вторую. И ему жаль, что он тогда тебя не послушал.
Расгард скривился, глядя прямо перед собой. Не винит… Лучше бы винил! Ненавидел! Презирал и не появлялся никогда! Тогда все сложилось бы куда лучше. Если бы… если бы…
- Какой же он идиот…
Аюм мотнул головой и убрал руку.
- Не спорю. А теперь послушай меня очень внимательно, Расгард. Это послание от Фатихор.
Расгард поднял голову, недоуменно приподняв брови. Фатихор желала с ним говорить? Не вычеркнула из небесных записей после того, как он собственными руками дважды убил ее друга, а на другого взвалил непосильное бремя здешнего божества? Тогда ее стоило выслушать.
Аюм поднял руку, загибая два пальца.
- Первое: твоя сила при тебе, а сила Хвазада растеклась по миру, но все еще в нем. – Он сделал акцент на последней части, и Расгард понял, зачем. – А второе…
Аюм замялся, и Расгард вскинул голову, взглядом прося того не медлить.
- Второе… Ты бы ни за что не смог изменить исход…
Сила Расгарда, бесконтрольная, дикая и ядовитая взметнулась вместе с ним. Аюм вынес ее, не шелохнувшись, пока вокруг бушевал самый настоящий ураган чужой скорби и обиды, не стал сопротивляться, впившимся в его руки руками, просто сел на пол вместе с Расгардом, крепко того держа.
Когда с ума сходит маг, это красиво.
Когда с ума сходит великий, мир падает к его ногам.
- Он выбрал для себя самую несуразную смерть.
- Но только такая могла его достать.
Расгард не спорил, казалось, намертво вцепившись в чужую одежду. Он понимал: отдавшись иному миру, маг перестает быть человеком – его не убить мечом, стрелой, кинжалом, ударом камня или дубины, его не убить магией – все раны затягиваются за секунды. Когда маг отдается иному миру, его не возьмет даже яд.
Хвазад точно знал, что может его убить – единственная трава, которой не выносит его тело. А еще, что Расгард никогда ее не распознает. Ведь он ей не пользовался. Потому что другого убьет даже ее запах. Потому что попади она в его кровь, и смерть неизбежна. Расгард это знал и… Хвазад знал тоже.
- Мы и правда два идиота. – Расгард грустно хмыкает и отстраняется. Сердце жжет, словно там внутри огромная рана, из которой даже кровь больше не течет, потому что вся вытекла вместе с чужой. Или вместо слез, которых тоже не было. Он смотрит на Аюма, задавая главный для себя вопрос:
- Оно того стоило?
И Аюм не задумываясь отвечает:
- Да.
- Это хорошо. – Расгард поднимается с деревянного пола и оглядывается по сторонам. Их домика больше нет: две стены и полу-обвалившаяся крыша. Рассыпаны травы, биты стекла, подвал завалили обломки – не пробраться, - комнаты больше нет. Две стены и стол с двумя скамейками. Две чашки чая и очаг…
Расгард достает из-под одежды свой кинжал. Не смотрит на Аюма, но обращается к нему.
- Я хочу поговорить с сестрами. И их братом.
Аюм хмурится.
- Зачем?
- Хочу знать, почему они позволяли книге мотаться по реальности.
Аюм нахмурился еще сильнее и тоже встал.
- Не надо, Рас. Тебе не понравится то, что ты сделаешь.
Расгард смотрит на друга и кривит губы в подобии улыбки. Нет, в змеином оскале. Почти шипит.
- Они принадлежат темным ущельям, рожденный под звездой света. И они нарушили клятву.
Аюм молчит – ему нечего сказать. Он просто знает, что, что бы Расгард сейчас не сделал, – будет жалеть потом. Поэтому просто закрывает глаза и отходит в сторону. Расгард зовет.
Они появляются не так же, как в прошлый раз, – падают на колени и молчат. Настоящее, Прошлое и Будущее. Они здесь, чтобы ответить за свою оплошность, готовые принять заслуженное наказание, но Расгард отчего-то медлит.
- Книгу. – Он вытягивает руку вперед, и Будущее протягивает ее ему. Такую же обыкновенную. Человеческую. Расгард смотрит на нее с легкой усмешкой.
- Кайва. – Мощное пламя тут же пожрало страницы в кожаном переплете, силы заиграли друг с другом, и Расгард ощутил, как рвутся нити судьбы, как ломаются его собственные барьеры. Аюм смотрит с интересом, боги – с ужасом. Он поворачивается к ним. – Отныне живите, как самим того хочется. И передайте всем обитателям темных ущелий – они свободны. А жителям изумрудного леса скажите, чтобы не печалились сильно. И что мне жаль.
Боги поклонились в унисон и тут же исчезли. Расгард вздохнул и сел.
- Ты прав, Аюм. - Его глаза блеснули. – Я потом очень сильно пожалею.
Он посмотрел на рожденного под звездой света и улыбнулся.
- Удачи вам с Фатихор.
Аюм стиснул кулаки.
- И тебе, Расгард. Знакомство с тобой – моя честь.
- И моя. Да выстелят звезды твои дороги.
Они обнялись, и Аюм исчез. Пропал так же, как появился, в столбе света и золотых искр. Унося с собой все оставшееся тепло. Расгард остался один, и сразу понял, что надо делать. Что он может попробовать сделать. Даже если это обернется крахом всего.
Расгард зажмурился, выпуская свою силу в мир, и потянулся к тонким, едва заметным нитям в мировом полотне – силе Хвазада, почти слившейся с остальной, и стал аккуратно, одна за одной их выдергивать. И плевать, что может рухнуть мир. Его уже рухнул однажды.