Тут довольно светло. И пыльно. На чердаках всегда так, но кто знает эти чердаки, везде своя пыль и свой свет, и они все абсолютно разные, даже если не брать в расчёт внутреннее убранство. Чэн Сяоши пожал плечами и аккуратно поставил на пол картонную коробку, подвинув поближе к ещё одной, точно такой же.
Он жил в этом доме, сколько себя помнил, и так приятно осознавать, что здесь, на чердаке его дома, есть множество вещей, принадлежащих именно ему и его близким людям. Раньше он забирался сюда чтобы поплакать, закутавшись в мамино пальто, которое до сих пор хранило запах её духов; в компанию к маминым вещам он нередко брал к себе папину шляпу и, наплакавшись вдоволь, засыпал на деревянном полу. Однажды он этим здорово напугал Цяо Лин, которая всюду его искала. В итоге Сяоши сам нашёл её, когда спустился вниз — она сидела на диване и громко рыдала, сильно испугавшись, что потеряла названного брата. В тот день они из-за этого сильно подрались.
Помимо родительских вещей тут затесались и вещи Лу Гуана, которые он принёс с собой, когда въезжал — чемодан и маленькая коробка, из которой, впрочем, его друг никогда ничего не доставал. С тех пор, как Лу Гуан стал жить здесь, эта коробка уныло стояла рядом с чемоданом, покрываясь пылью, и по ней было видно, что её даже не распаковали. Сбоку рукой Лу Гуана было написано: «Осторожно, хрупкие изделия», и эта надпись, как и коробка с её содержимым, сильно привлекали Чэн Сяоши уже довольно долгое время.
Что же было в этой коробке?
У него прямо-таки зачесались руки — очень хочется открыть и посмотреть, что же там! Но это вещи его друга, вдруг там хранятся такие секреты, которые и знать не стоит, да и Лу Гуану будет очень неприятно, что его коробку трогали.
А если там ничего такого нет, и коробку просто не открывали за ненадобностью? Может, он снова загоняется просто так?
Чэн Сяоши простонал, схватившись руками за голову. Как же сложно выбирать! Но потом до него с опозданием дошло, что можно просто прямо спросить об этом и не париться. Можно так можно, нельзя так нельзя. Довольно улыбнувшись, парень встал и направился к лестнице и, присев около входа, опустил голову в проём.
— Лу Гуан!
Тишина. Чэн Сяоши нахмурился — куда же он ушёл?
— Лу Гуан! Ты тут или где?
Не получив ответа и в этот раз, Чэн Сяоши недовольно запыхтел и слез с чердака. Огляделся, осматривая комнату — тут было пусто. Сегодня они с Лу Гуаном должны были остаться дома вдвоём. В фотоателье выходные, Цяо Лин уехала к отцу, и никто не должен был потревожить их, поэтому парни решили в кои-то веки посмотреть вместе фильм. И тут его друг куда-то испаряется.
На всякий случай парень решил проверить кухню, и обнаружил пропажу тут — Лу Гуан со скучающим видом стоял около микроволновки, внимательно наблюдая за её содержимым сквозь прозрачную дверцу. Сяоши облегчённо вздохнул и навалился на спину своего друга.
— Гуан-Гуан, я тебя, вообще-то, звал! — проканючил он, положив подбородок на чужое плечо. Его машинально погладили по голове, но потом чужая рука поспешно исчезла, будто испугавшись чего-то. Чэн Сяоши не придал этому особого значения, он был занят другим: пытался высмотреть из-за плеча, чем же занят Лу Гуан, — скажи хоть, что греешь?
— Бутерброды с сыром, — ответил тот, мельком взглянув за спину, а после снова перевёл взгляд на микроволновку, бросив как-бы невзначай:
— У тебя опять волосы растрёпаны.
— Да это ты мне их и растрепал! — возмутился Чэн Сяоши, в порыве эмоций схватив друга за талию и несколько раз встряхнув.
— Я их пригладил, — Лу Гуан сама невозмутимость, делает вид, что не замечает действий Сяоши.
— Не ври, потому что ты сейчас в огромной опасности, — злобно хихикнул Сяоши, словно случайно запустив руки под футболку Лу Гуану; если хорошенько прислушаться, то можно уловить тихий выдох со стороны, — если не признаешься сейчас же в том, что неправ, то я тебя защекочу.
Лу Гуан словно окаменел.
— Только попробуй.
И Чэн Сяоши попробовал. Лу Гуан задрожал и громко смеясь, пытался вывернуться от цепких пальцев Сяоши, но тот не давал ему и шанса. Микроволновка уже вовсю возмущенно пищала, требуя достать из неё еду, но парни не обращали на неё никакого внимания, окрашивая помещение искрами веселья.
Чэн Сяоши и думать забыл о той злочастной коробке, которая с утра пораньше не покидала его голову, но Лу Гуан сам заговорил о ней после того, как по экрану стали ползти титры только что просмотренного фильма. Сяоши, привалившийся до этого к чужому тёплому боку, резво вскочил.
— Я сегодня и сам хотел спросить о том, что там лежит! — возбуждённо воскликнул он, спрыгивая с кровати, — и что же там? Ты мне покажешь?
— Не торопись, дурак, — Лу Гуан встал с кровати и прикрыл ноутбук, отодвинув подальше от бурного восторга Чэн Сяоши, который вполне мог в таком состоянии уронить всё что угодно.
Чэн Сяоши чуть ли не вприпрыжку поднимался по крутой лестнице, ведущей на чердак, а Лу Гуан шёл позади, готовый в любой момент помочь, если Сяоши упадёт. Но как же хорошо, что ничего подобного не произошло.
Чердак всё такой же пыльный и светлый, даже не смотря на то, что на улице давно темно. Это помещение словно впитало в себя позитивные эмоции и светится благодаря им. Сяоши разбежался и с грохотом упал на колени, прокатившись на них до коробки и даже не заметил, как дёрнулся всем телом в его сторону Лу Гуан.
— Я готов, открывай!
На его лице не было и капли терпения. Глядя на него сверху, хозяин коробки неловко провёл рукой по своей шее. Присев рядом, он, ничего не говоря, стал разрезать скотч, и после коробка распахнулась шустрыми руками Сяоши.
— Ого, Лу Гуан! Это очень… э… неожиданно увидеть в твоих вещах, — проговорил Сяоши, с любопытством разглядывая содержимое. Там были глиняные бабочки. Очень много глиняных бабочек, нежных и хрупких. Он хотел взять в руки каждую, как следует рассмотреть и потрогать неровности, но боялся, что уронит, разобьёт. Боялся погубить чужой труд.
— Каждый раз, когда в моей жизни происходило хорошее событие, я лепил бабочку, — неловко разрушил тишину Лу Гуан, протягивая одну из бабочек Сяоши, — сначала мне просто дали такой совет, чтобы чувствовать себя лучше, но хорошего в моей жизни было довольно мало, поэтому я на некоторое время забросил это дело, примерно до перевода к вам.
— А потом?
— …Я начал лепить бабочек каждый день. Но сейчас в этом нет нужды.
Повисло неловкое молчание. Чэн Сяоши грустно вертел в руках бабочку, которую ему дал Лу Гуан. В голову стали закрадываться непрошенные мысли. Лу Гуану с ним плохо и из-за этого он перестал лепить? Он снова делает что-то не так, и из-за этого ещё один дорогой ему человек исчезнет из его жизни.
— Я принёс, — речь Лу Гуана прервалась резким вздохом, и тот неловко отвернулся в сторону, — я-я принёс их в твой дом, потому что там было очень много воспоминаний, связанных с вами. С тобой в частности.
Сяоши поднял голову, удивлённо рассматривая затылок с аккуратно постриженными светлыми волосами. Кажется, уши напротив покраснели, или это всё же игра света?
— Так что не смей думать, что мне с вами… с тобой… плохо. Сейчас нет нужды в бабочках, потому что благодаря тебе хороших событий стало гораздо больше.
Чэн Сяоши отпустил бабочку обратно в коробку и, немного помедлив, придвинулся ближе к Лу Гуану. Его руки осторожно развернули и обвили тело напротив, а голова аккуратно легла на чужое плечо. Сяоши наклонил голову в сторону, так что теперь их щёки соприкасались. Лицо друга… нет. Лицо самого лучшего человека на свете отдавало жаром, несмотря на то, что обычно оно было слегка прохладным.
Лу Гуан дрожащими руками обнял его в ответ. Ещё на одно хорошее воспоминание стало больше.