Пока Ларри шел на работу, он невнимательно оглядывал рождественские украшения, елочные базары, наряженных прохожих и иголочками искрящийся свежевыпавший снег. Он не ощущал праздничного, терпко-тянущего и похожего на влюбленность чувства на душе, устраивающего теплую метель в голове и замирание в груди. Мужчина чувствовал только легкое разочарование и обиду.

В прошлое Рождество его со скандалом уволили, пришлось срочно переезжать. Не было ни елки, ни накрытого стола с ароматными блюдами, подарки и вовсе удалось раздобыть ближе к апрелю. Да и все прошлые перед тем года также не были украшены хорошим Рождеством.

Вся радость, все детское ощущение волшебства и тепла испарилось когда-то давным-давно, и даже сейчас, когда каждую ночь Ларри Дэйли возвращается в нарядный музей и контактирует с магией напрямую, это чувство не возвращается.

Ларри от этих мыслей стало невыносимо горько, и он, шмыгнув, пустил слезу. Хоть уже давно стемнело, и мало людей могли видеть его лицо, но он поспешил вытереть глаза и наморщить замерзший нос, чтобы не плакать дальше. Рвано выдохнув, Ларри ускорил шаг.

Когда Ларри оказался на месте, он быстро включил рубильники и ушел в туалет, но не дойдя до него, сел на лавочку в коридоре и заплакал. Каждая попытка Дэйли прекратить рыдания только усугубляло ситуацию, добавляя слез и затрудняя дыхание, так что охраннику пришлось выплакать все до конца. 

Уже давно в залах слышались голоса и рычание, топот, цоконье и шаги, музыка и смех. В темном коридоре также что-то передвигалось, но Ларри не поднял голову и продолжал вытирать лицо платком, про себя молясь, чтобы это что-то поскорее ушло, не обратив на Ларри никакого внимания.

Мольбы Дэйли не были услышаны -- скамейка скрипнула под чьим-то весом, и Ларри начал потихоньку прикидывать, кто бы это мог быть. Явно человек. Для кого-то из мужчин инкогнито было слишком молчаливым, для Сакаджавеи слишком тяжелым. Впрочем, это мог быть и Акменра, но ему столько времени требуется, чтобы дойти от гробницы до главного входа...

Сидеть в неведении было жутко, и Ларри всё-таки обернулся. Рядом с ним сидел Тедди, устремив взгляд куда-то в пол, и у охранника точно камень с души упал. Он еще раз шумно вздохнул и выдохнул и открыл рот, пытаясь что-то сказать, но не мог подобрать нужных слов. Тут и Теодор обернулся к нему.

— Я могу тебе чем-то помочь?

Ларри не выдержал и расплылся в улыбке. Его не могло не обрадовать то, что Тедди не оставляет его ни в какой беде (впрочем, исключая тот момент в гробнице...), будь то опасная схватка или рядовой эмоциональный упадок, как сейчас.

— Я не знаю, — хрипло ответил Ларри и поспешил откашляться. От этого мужчине стало еще хуже, и он едва не задохнулся.

— Подними руки, — поспешно произнес Рузвельт и приподнял локти Дэйли. Ларри повиновался, и на удивление, дело пошло на лад. Вскоре он восстановил дыхание и немного успокоился.

— Ого, -- вздохнул Ларри, кладя ладони на колени и глядя на Тедди. — С-спасибо.

— Н-да, не за что, старый трюк... Еще в детстве научила мать, -- улыбнулся Теодор, пожимая плечами. — Тебе лучше? -- Он повернул голову и встретился со взглядом Ларри. Последний смутился и отвел глаза в сторону.

— Не совсем, я думаю. 

— Быть может, тебе стоит рассказать о том, что тебя тревожит?

— Да, звучит отлично, -- дрожаще улыбнулся Ларри.

Он рассказал президенту обо всем: и о прошлом Рождестве, и всех прошедших до него, и как ему не хватает праздничного настроения. Под конец возник порыв снова заплакать, но все слезы уже кончились.

— Так, стало быть, тебе грустно от того, что ты не чувствуешь той радости, как в детстве? 

— Верно, — поспешил закивать Ларри.

— Лоуренс, сынок, ты же в курсе, что никому не обязан ощущать ее? — Теодор положил ему руку на плечо. — Праздник — это не работа. И ты вовсе не должен исполнять все ритуалы, что исполняют другие. В том числе и быть веселым или радостным. Эмоции, дружок, это не та вещь, которую можно включать и выключать тогда, когда тебе заблагорассудится.

— Да-а, -- протянул Дэйли и слабо щелкнул пальцами. - Радость -- это не снэппер... Вы правы, Рузвельт. Просто, мне кажется, я когда-то... Упрекал себя за то, что не чувствовал себя счастливым в Рождество.

— И поглядите, к чему это вас привело, -- покачал головой Теодор. — Дэйли, у нас в музее вы не будете осуждаемы ни за что. Большинство экспонатов не празднуют Рождество, тем не менее, мы вовсе не придаем значения тому, кто какие праздники отмечает или не отмечает. Не хватало нам тут еще второй Варфоломеевской ночи!

Ларри фыркнул, но вспомнив, что ему рассказывала Ребекка о Варфоломеевской ночи, поспешил прикрыть смешок сопливым шмыганьем.

— Да уж, нам вовсе не надо религиозных и прочих рзборок, — тяжело вздохнул Ларри. — И так еле участников Гражданской и Джеда с Октом примирили. Я... Кажется, мне лучше. Я пойду к остальным.

Они поднялись со скамейки. Ларри быстро попил из фонтанчика (мимолетом с улыбкой вспомнив о той самой первой их с Рекси встрече) и там же сполоснул раскрасневшееся лицо.

— Лоуренс?

— Да? — Ларри стряхнул капли воды с ладоней и подошел к Теодору.

— Хочу отметить, что вы упорный и при этом не лишенный милосердия человек. Такие люди обычно заходят гораздо дальше всех, кто жесток к другим.

С этими словами Рузвельт похлопал Дэфли по плечу, ободрительно ему улыбнулся и отправился в главный холл. Ларри с некоторой тоской проводил президента взглядом и пошел в холл вслед за Рузвельтом.

***

Просочившись между манекенами, неандертальцами и викторианскими дворянками, Ларри добрался до яркой оранжевой стойки и поудобнее устроился в кресле. Немного на нем покрутившись, мужчина подьехал к столу. На стационарном телефоне была приклеена желтая записка: ""Зайду в четверг"". Это было послание от Ребекки. Она работала днем и не могла каждую ночь бывать в музее. Поэтому она отбирала несколько дней в месяц, в которые она могла прийти ночью в музей и провести время с экспонатами.

Ларри забрал записку и вклеил ее в свой ежедневник. Немного повозившись с мусором на столе, чтобы успокоиться, охранник приподнялся на стуле, чтобы оглядеть помещение. Была обычная и вполне даже тихая ночь — музыка не играла слишком громко, никаких забав не проводилось. Единственные самые громкие звуки издавались только животными, в особенности шагами и прыжками Рекси.

Вспомнив, что он так и не дал жвачку Моаи и не повидался со многими друзьями, Ларри поспешно вскочил и побежал на второй этаж. Там он закинул ""гам-гам"" истукану и натолкнулся на Колумба (опять отсылка на самую первую ночь, да что за день... ночь-то такая!); на вопрос о местонахождении Сакаджавеи мореплаватель махнул рукой куда-то на запад и произнес пару слов на своем языке, из чего уже достаточно опытный Ларри понял, что следопытица находится в буфете. Туда и направился охранник.

В буфете находилась не только коренная американка, но и Атилла, Акменра, Жанна и Джедидайя с Октавиусом. Девушки с Акменрой вырезали снежинки из салфеток, Атилла со своими воинами строил крепость из пластиковых стульев и столов, а Джедидайя с Октавиусом проводили эксперименты с забытой Ребеккой заколкой.

— Всем привет! — поздоровался Ларри, махнув ладонью, и обратил свое внимание на ребят-миниатюр. - Хэй, это же заколка Ребекки! Она будет тут в четверг, отдадите ей, ладно?

— Заколка? В каком смысле? Это больше смахивает на орудие казни, -- фыркнул ковбой. Октавиус прижал отогнутый край заколки. Джедидайя пнул ногой под заколку, и та со щелчком закрылась. Человечки моргнули — для них это было равносильно ощутимому удару молотка.

— Да нет же, заколка. Она нужна для того, чтобы закалывать волосы, чтобы они ну... не торчали в разные стороны.

— Да? Тебе бы точно не помешала пара таких, гигантище, — фыркнул Джед.

— Тебе тоже, — не моргнув глазом ответил Ларри.

— И Ребекке, по-моему, тоже, если отталкиваться от твоего описания, то она совсем не пользуется этой штукой! — Джед просто пропустил язвительный ответ Ларри мимо ушей. 

— Только не говори ей это в лицо, — устало произнес Ларри и поднял голову. Все остальные помахали ему.

— Садись с нами, — улыбнулся Акменра и отодвинул ему стул, чудом не ставший составляющей крепости гуннов. — Выглядишь неважно. Не выспался?

— М-м-м, да, не выспался, — соврал Ларри, неловко устраиваясь на стуле.

— Ну мы же тебе столько раз говорили, чтобы ты сразу после прихода домой шел спать! — Жанна Д'Арк грозно поглядела на Ларри из-под кудрявой челки. -- Мы вот днем спим, как и положено.

— Из-за магии, Орлеанская Дева! — ласково заметил Акменра, разворачивая снежинку. — У Хранителя Бруклина нету ничего, что бы могло его сразу усыпить. Тем более после такой насыщенной ночи. Не так ли? — Он обернулся к Дэйли.

— Да, все верно... — Ларри вздохнул, вытер лицо ладонями и поглядел пару минут на то, как Сакаджавея развешивала гирлянду из снежинок над пустыми полками. — Хэй, мне же влетит от Макфи за ваше творчество.

— Свали всю вину на уборщиков, — предложил Джедидайя; Ларри с удивлением обнаружил, что парочка уже сидела на его локте, болтая ногами. Ларри покачал головой и подпер подбородок другой рукой.

— Представляю их лица, — слабо хихикнул охранник.

Как он не пытался отговорить Макфи от того, чтобы принять на работу уборщиками эту троицу, ничего ровным счетом не вышло. Конечно, работали они днем, но тем не менее, за табличку все равно было боязно.

— Мы еще планировали выйти погулять, но не знаем, когда солнце восходит, — заговорила Сакаджавея, вернувшись к столу. — Ларри, не мог бы ты?..

— Да, гигантище, не подсобишь?! 

— Разумеется, погодите... — Ларри достал ежедневник и посмотрел на записанную из интернета дату сегодняшнего восхода солнца. — В десять тридцать пять. Но зачем вам гулять до самого рассвета? Это же опасно.

— Там многое может произойти, нужно рассчитывать про запас и выйти пораньше, чтобы вернуться вовремя, — пояснила Сакаджавея. — И мы хотим, чтобы ты пошел с нами. 

— Как же я оставлю музей без присмотра? А если что-то случится? 

— На такой случай останется дежурить Рузвельт.

Жанна и Сакаджавея сгребли все обрезанные кусочки салфеток в мусорное ведро, Октавиус и Джедидайя залезли в нагрудный карман Ларри (прихватив и заколку), Акменра развесил оставшиеся снежинки. После этого четверка пошла через черный вход на улицу. 

Выпало еще больше снега, и температура понизилась. Экспонатам было хоть бы хны - они редко когда ощущали температуру внешней среды. Но Ларри заметно поеживался и бросал неуютные взгляды на голый живот Акменра и голени Сакаджавеи.

Только Дэйли пожелал спросить, что, собственно, затеяли эти хитрые рожицы, как ко входу подъехал грузовик. Оттуда вышел грузчик, отпер фургон и начал вытаскивать оттуда длинные плоские коробки. Ларри ничего не оставалось, кроме как помочь ему вытащить все привезенное.

— Ограждение и прочая дребедень для новой инсталляции, — лаконично ответил грузчик на активные расспросы Ларри и, сев в кабину, уехал.

Ларри ошалело поглядел вслед уезжающему грузовику.

— Так вы знали? — Он обернулся к остальным. Те с улыбками покивали. — О, господи. И что же это будет такое?

— А вот этого мы уже не знаем, честно, — сказал Акменра. Ларри поверил — больше вариантов у него не было.

В плечо Ларри впечатался снежок, и мужчина устало поглядел на бросившую снежок Жанну. 

— Я не могу с вами поиграть, у меня одежда не для этого. — Ларри спустил Джеда и Окта на землю, стряхнул снег с руки и выпрямился. — Быть может, следующей ночью. А вы не слишком увлекайтесь. Помните — за час до рассвета все должны быть в музее!

Дэйли с улыбкой возвращался в музей, слушая, как за его спиной экспонаты играют в снежки. Они напоминали ему Ника, и от этого мужчине становилось очень тепло на душе.

На полпути Ларри все-таки вернулся и сел на ступеньки, чтобы понаблюдать за снежной баталией. Грустные мысли совсем покинули его голову. Стало тепло на душе, хоть мороз и цапал его за нос.