Примечание
Шимэй ( 师妹) - обращение к младшей сестре: как к родной, так и названной, либо к девушке, которая младше по возрасту.
Ива плакучая, крону склони
Да накрой меня, как рекой, листвой,
Обними меня и в ветвь собери
Слезы горькие, их умойся росой.
Позови сестер, пусть помогут мне
Облачить в слова боль смертельную,
Ибо чувствую я, найдет во сне
Погибель меня. Колыбельная...
...моя молчит. А театр звонок.
Народ умеет веселиться, каждый любит смех.
Смеяться громко я умел с пеленок,
А плакать научился, только познав грех
Чужой. А сам-то я безгрешен!
Как тронула меня история одной
Бедняжки. Бог отнюдь не нежен.
Я расскажу, как было, я поделюсь судьбой.
Начало мы возьмем из сада удовольствий,
Ведь здесь сошлись в дыму огниво и вода.
Она, задора полная, играющая в кости,
И он, владелец мира, прохладная волна.
Сомкнулись руки в дружбе,
Сто партий отыграв,
И, повинуясь службе,
Мужик удрал в закат.
Смешно — она не млела в ожидании.
Наоборот: горела как свеча
В тени сестры, роптавшей о свидании,
«где будет он», — призналась сгоряча.
***
Сестрицыно смущенье наскучило сто раз,
Не дарит наслажденья манерный пересказ.
Давно не обожаем лик утонченной девы,
Чинушам подавай дам гордых, ну и смелых.
А замуж-то пора,
Девица не мала,
Срывают сроки годы,
Устала ждать погоды
Красавица одна!
Но подалась в дворец она,
Метит в прелестницы к главе,
Чтоб ухмыльнуться зло судьбе
И показать: «Достойна я
Руки и сердца правителя!»
Но чтоб в гаремы прошмыгнуть,
Мало умом своим блеснуть,
Мало быть кроткой и учтивой,
Мало быть милой и красивой,
Мало быть той, кем ты родилась,
Ведь глава Ордена еще тот ловелас.
Его коллекциям ведом предел,
А скромная овца — всегда не у дел.
Как состязаться, как в конкурсе быть?
Она поняла: «Сестру притащить!»
Неродную, дурную, из кочевья,
Девчонку шальную, бедняжка моя.
Ее подстрекли, убедили рискнуть,
Устланный солнцем пообещали путь.
О чем же ты думала, со змеей соглашаясь?
Бежала босая, в лапы к тигру бросаясь...
Всегда ты была храбрей войск суровых,
Не боялась сразиться в поту рек багровых.
В кармане не прячешь ни гроша — лишь душа.
Вот такая, нагая, во дворец ты вошла!
В танцах сдюжила как героиня легенд,
Эпопея протянулась на полу шелком лент,
Лишь нефрит молочный украшал твое тело,
От драгоценной кожи глаз отвести не смели.
Только он отвернулся, дожигая на белом
Закатный румянец; его взгляд слыл умелым.
Опалила дворец, всем наложницам пряди,
Не жаждешь от зрителей скупой благодати,
Ведь ты собой с детства давно любима.
«Ах, что за бестия, невыносима...»
Подлый козырь в руках хитроумной сестрицы,
Свила победу чужими спицами.
Заметили ту, что обману верна,
В царстве лжи коль не ты, кто ж главе жена?
И фату окровавленную не твоей шимэй
Надевать к алтарю; не иди за ней,
Не проси благословить ваш отравленный брак,
Вас двоих во мрак увел старый дурак,
Да и сам заплутал меж двух дев; но уж поздно
Говорить слова, когда рядом грозно
Восседает хозяйка очага на сносях...
Ты разнес свое счастье сам в пух и прах!
И мою девчонку, словно гад ползучий,
Затянул в трясину, там, где лес дремучий,
Где на болотах воют мертвецы от боли,
Утопшие рыдают от любви в неволе.
От нелюбви на воле ревет в ночи жена,
Глотает молча слезы предательница-сестра.
И, обратившись кобрами, свернулись трое в клубок,
Ожесточенный узел змей, что источал порок.
Прелюбодейство и разврат,
Мести и гнева сочился смрад,
Я задыхался в кладовой,
Ведь — прости, Боже мой, — глухой.
Я слышал запах жаркой кожи,
И обнаженных мечей ножны,
И пудру с пылью, я чихал,
А в узкой комнатке летал
Тошнотный запах смерти.
Нет больше под ногами тверди,
Нет больше матери со мной,
Я заперт с трупом в тишине ночной.
И заперт я в глухом мальчишке.
Захлопнулась у гроба крышка,
Как будто гром средь бела дня:
«Я вижу, тетушка, тебя».
И бьюсь об двери всем существом.
«Открой, открой! — а в горле ком.
— Дай мне ее похоронить!»
Я слышу: «Вас нужно было всех убить».
Дай мне похоронить маму!
Дай мне похоронить маму!
Сколько раз простонать у твоих покоев,
Чтобы ты отказалась от своих устоев
И дала упокоить ее, как положено,
Человека, от которого в меня столько вложено,
Человека, которого я так сильно любил,
Что в убогой кладовке на моих руках сгнил.
У моей бедняжки такова судьба,
Что ни деньги, ни нравы, ни красота
Не спасли ее в этом мире людском,
Только с большим упоением ее равняли с песком.
Театр кончился, господа, лицезреем трагедию!
Извиняюсь для всех ожидавших комедию,
Но и это представление несет чудный урок.
Надеюсь, усвоите. Да послужит вам впрок.