Мечтам выспаться было не суждено сбыться.

Всю неделю работавший, несмотря на праздники, отец решил устроить себе выходной и с раннего утра шумел то тут, то там в квартире. Когда Яся вышла попить воды, с трудом сдерживая агрессию из-за очередного подъема не по графику, он довольно помахал ей, назвав зачем-то утро добрым.

- Будешь со мной "Безумного Макса" смотреть? - папа не просто удобно расположился на кухне перед телевизором, он бережно разложил по столу разнообразные вкусняшки, сварил себе большую чашку кофе и вытянул ноги на заботливо принесенную табуретку.

- Какая часть? - Яся тяжело вздохнула, наливая себе второй стакан воды. Желание ругаться пропало, когда она поняла, что и сама после тяжелой недели хотела бы так расслабиться.

- Первая.

- А давай.

Это был отличный способ начать утро, как бы ни раздражало поначалу. Яся села, поджав под себя ноги, и смотрела фильм, отвлекаясь на телефон. Сначала написала Оле дурацкое сообщение "Как добралась?", почему-то не придумав ничего лучше, потом проверила, когда был в сети Костя, чтобы убедиться, что он в ближайшие пару часов не побеспокоит, наконец, спросила, как дела у Влада. Ответов она в скором времени не ждала, но все-таки держала телефон поблизости, прислушиваясь, когда он жужжал.

Первым проснулся Влад, в половине восьмого он всегда выводил гулять Ихтиора, даже если тот не очень-то и хотел. Какими методами он уговаривал стокилограммового друга проснуться, представить сложно, но все-таки факты говорят за себя, алабай через силу на прогулку все-таки ходил.

Телефон завибрировал от короткого сообщения "Сегодня всё в силе. Пока занят, напишу позже". Как всегда.

Яся отложила гаджет экраном вниз, не разрешив себе расстраиваться по этому поводу. Видимо, нашла себе парня похожего на отца: также вечно в работе.

Чуть позже написала и Оля. Ее длинное сообщение хоть и пестрило веселыми смайликами и всеми возможными выражениями дружелюбия, намекавшими, что обида забыта, а несло неприятные вести. Добираясь домой, она поскользнулась на льду и сломала ногу. Обнаружила проблему только утром, так что весь вчерашний день провела в травмпункте, а сегодня смогла отлежаться и уже маялась от скуки.

Как только Яся хотела что-то ответить, уже совершенно позабыв о фильме, телефон зазвонил во всю громкость, так что она даже дернулась от испуга. Разумеется, звонить могло приспичить только Косте, больше у нее среди знакомых извращенцев не было - все привыкли писать.

- Извини, это по работе, - ускользнув от папы, чтобы избежать лишних вопросов, Яся столкнулась в коридоре с недовольной мамой, которой помешал спать ее звонок. Убедив, что звук тут же выключит, девушка скрылась в комнате и ответила, надеясь, что в интонациях будет слышно, как сильно она хмурит брови. - Чего тебе?

- Я всё прочитал, оно какое-то пресное. Прежде чем ты начнешь возмущаться, дослушай. Там почти везде одно и то же, либо нет какого-то огонька, интересной эмоции что ли. Тебе нужно новое впечатление какое-то, так что соберись часам к десяти, я заеду и...

- Эй! - Яся перебила нарушителя покоя, чуть повысив голос. Хотя бы Катю можно было не бояться разбудить - она свалила себе всё одеяло на голову и довольно спала крепче любого другого члена семьи. - Ты не хочешь спросить, есть ли у меня планы сегодня? Может, мне не до того, чтобы куда-то с тобой ехать?!

- И че у тебя за планы в ближайшие пять часов? Я верну тебя к трем, это недолго. Просто встряхнешься и поедешь домой, заниматься своими делами.

- Я... - она злобно поджала губы, пытаясь найти оправдание, но в голову ничего не приходило. Костя был прав, что дело не в нем, а в ее книгах, и, отвергая его предложения, она делала бы хуже себе. Может, это и не сработает, но попробовать стоит. - Я сейчас соберусь.

Яся резко ударила по подушке, чтобы сбросить напряжение, но промахнулась и отбила палец об изголовье кровати. Свежий ожог под пластырем заныл от удара, и девушка прижала руку к груди, будто надеясь умерить боль.

Костя услышал протяжный писк, и сам чуть не вздрогнул от боли.

- Ты там жива?

- Да, - ответом послужил тот же жалобный писк, но с новыми буквами.

- Нормально все?

- Да.

- Ладно, собирайся тогда...

Яся не заметила его озабоченности и волнения, скованная болью. Отбросив телефон, она еще несколько секунд просидела, натирая руку, пока та не перестала болеть так, что зубы сводило. На пластыре проступило свежее пятно крови.

Когда она вернулась на кухню и полезла в аптечку, папа будто и не заметил присутствия дочери, поглощенный финалом фильма. Мама же, которая все-таки не смогла больше уснуть и готовила завтрак, тут же подбежала проверить, что случилось.

- Ай! Как ужасно, - она прикрыла рот рукой, когда дочь вместе с пластырем сняла кусочек содранной кожи с ожога. Выглядело и правда ужасно, но Яся почти ничего не чувствовала, кроме легкого щипания. - Возьми перекись обязательно!

Очень хотелось сказать: "Неприятно - не смотри", - и попросить не мешать, но мама бы обиделась, так что пришлось молча послушаться и полить руку перекисью.

- Как же ты так умудрилась? Надо обязательно пластырем заклеить. Очень больно?

- Да все нормально, мамуль. Не переживай так, это просто небольшой ожог.

Когда, наконец, удалось всех убедить, что в содранной коже ничего смертельного нет, Яся с хорошенько заклеенной рукой поспешила собираться. Зверский мороз на улице ощущался от одного лишь взгляда в окно, где валил снег. Красивые крупные хлопья медленно опускались на землю, но поэтичность их танца на ветру быстро нивелировалась их чрезмерным количеством.

Теплая водолазка, термобелье под треники и флисовая толстовка из мужского отдела - лучшее приобретение в жизни. Длинные волосы Яся заплела в две нетугих косички, чтобы тоже немного грели. Под самые глаза с одной стороны он намотала пухлый серый шарф, с другой - натянула шапку. Пуховик был застегнут под горло, насколько позволял объемный шарф, ботинки удобные и теплые, чтобы точно не замерзнуть. Яся осмотрела себя в зеркале, будто можно было ожидать увидеть что-то, кроме смешного розового снеговика, но не на свидание же собралась. Можно и потеплее, к тому же, после вчерашнего еле отогрелась, в животе до сих пор стреляло время от времени.

После проверки на наличие термобелья и закрытость поясницы, без которой мама не выпускала на улицу, под впечатлением от вчерашнего наряда, Яся, наконец, готова была идти, но пришлось задержаться на объяснение.

- А куда ты?

- По делам. Это по работе. Мне обещали, что быстро закончим, так что я успею к вечеру.

- Ты на работу в трениках собралась? У молодежи сейчас так принято?

- Не знаю, как и где принято, но там минус двадцать пять, так что потерпят, - Яся наклонилась поцеловать маму, намекая, что уже должна бежать. На самом деле, у нее оставалось еще немного времени, но в противоморозной броне в тепле становилось жарковато. С трудом ускользнуть от мамы удалось.

Костя, уже ждавший у подъезда, оказался таким же снеговиком, только черного цвета. Пашин шарф пришелся кстати, в нем очень удобно было прятать отмороженные щеки. На Косте были пушистые варежки, при виде которых Яся принялась ощупывать свои карманы в поисках чего-то для рук, но так и не нашла перчатки, по всей видимости, оставленные на батарее.

- Что-то забыла? - приплясывая, чтобы не отморозить ноги, поинтересовался он.

- Нет, все нормально, - предвкушая очередные расспросы в случае возвращения, Яся приняла решение надеяться на карманы. - Куда идти?

- В метро.

- Ты не на машине?

- Там не припарковаться будет, лучше пешком, - объяснил Костя, уклонившись от объяснения, что вообще-то машины у него и нет.

- Далеко ехать?

- Потом узнаешь.

По-пингвиньи, чтобы не поскользнуться, Яся семенила следом за Костей, удивительно хорошо ориентировавшимся в ее районе. Последние три дня он все время сюда приезжал, будто медом намазано, и было неудивительно, и все же то, как он нырял на узкие тропинки, не глядя, немного удивляло.

- Ты хорошо знаешь район, - отметила Яся уже на эскалаторе в метро, чтобы о чем-то поговорить. Им все-таки предстояло теперь постоянно видеться, все время неловко молчать не получится.

- У меня тут недалеко друг живет. Какое-то время, пока квартиру не мог найти, я у него жил.

Костя стянул капюшон и шапку, расслабил шарф, чтобы не слишком париться в метро. Жару и баню он, конечно, любил, но не так сильно, чтобы устраивать себе их при любом удобном случае.

- А родители? - не подумав, какая грустная история может за этим скрываться, спросила Яся.

- В Нягани. Сложновато у них перекантоваться.

- Далеко, - только и смогла придумать девушка, осознав скудность своих познаний в географии.

- Можешь не делать вид, что представляешь, где это. Мало кто знает, - он посмеялся и подмигнул спутнице. - У нас, похоже, перемирие?

- Все равно придется какое-то время сотрудничать, можно попробовать не злить друг друга. Так, ради разнообразия.

- Меня устраивает. Хорошее решение в честь Рождества не портить друг другу настроение.

Костя, хоть и улыбался, страдальчески посмотрел куда-то вдаль. Он, может, надеялся, что удастся скрыть это, потому что пришло время отворачиваться и идти вдоль станции к нужному вагону, но Яся уловила мелькнувшую на мгновение печаль. Она не смогла представить, что чувствовала бы, оставшись в одиночестве на Рождество, вдалеке от семьи. Про Новый год, который она любила еще сильнее, даже подумать было страшно.

- У тебя голос совсем восстановился?

- Да, - Костя благодарно дернул уголками губ в подобии улыбки. Смена темы была весьма кстати. - А ты покрасилась?

- Нет, с чего ты взял? - Яся удивилась не столько из-за того, что ничего с волосами не делала уже несколько лет, сколько из-за того, что такой вопрос от парня услышала впервые, хотя раньше часто что-то меняла в прическе.

- Раньше казалось, что они черные. Наверно, темно было. Вообще-то, рыжий тебе идет даже больше.

- Если ты понял, насколько все плохо, и теперь подмазываешься, чтобы аннулировать сделку, можешь не пытаться. Я, может, и дружелюбная, но это не значит, что ты стал больше похож на невысокого темноволосого...

- Понял-понял, - Костя усмехнулся. - Не произвел же я впечатление человека безумного.

- Что?

Яся, услышав знакомую цитату, не поверила ушам. Она привыкла, что слова любимого героя звучат голосом Кости, как бы сильно он ни отличался от персонажа, но вживую эти фразы заставляли дрогнуть. Конечно, неудивительно было, что актер знал текст роли наизусть, но неужели ему действительно так сильно нравилось ее творение?

Уточнить уже не получилось, подъезжающий поезд принес с собой извечный оглушительный шум и сносящий с ног ветер. Зеленая ветка...

В вагоне оказалось удивительно много пассажиров. Не час пик, когда не протолкнуться, а все же сесть негде. Пришлось занять не самые привлекательные стоячие места у дверей.

Когда поезд тронулся, Костя чуть приблизился к Ясе, чтобы суметь перекричать гул нездоровым голосом.

- Едем до Театральной.

- Хорошо, - девушка отстранилась и потерла нос. Костин тяжелый одеколон с какими-то восточными сладкими нотами бил по рецепторам, окутывая и оседая. Она никогда не любила такие густые запахи, от них становилось плохо.

Тем временем Костя спрятался от шума в наушниках, привалив голову к стене возле карты метро. В неярком желтом свете старого вагона казалось, что и он вышел откуда-то из прошлого. Яся заметила, что некоторые пассажиры посматривали на него, оценивая поэтичность картинки. Расслабленное и умиротворенное выражение на лице делало Костю похожим на Есенина на фотопортретах, неудивительно, что он так притягивал взгляды. Кроме того, когда он вот так спокойно существовал, не делая ничего особенного, могло обманчиво показаться, что Костя не понимает своего очарования, и от этого в глазах наблюдателей он становился даже более привлекательным.

Самыми красивыми нам кажутся люди, которые своей красоты не осознают. И напротив, как бы ни был очарователен нарцисс, его абсолютная уверенность в собственной безупречности вызывает лишь отвращение.

Яся отвернулась к дверям. Смотреть на Костю, когда он не на сцене, было весьма неловко. Оценивать его работу она уже привыкла без смущения, но теперь будто оценивала его самого, что не имело смысла. Они просто вынужденно общаются, пока не кончится сделка, и даже мысль о том, чтобы узнавать его ближе, показалась смешной.

За наклейкой "не прислоняться" мелькали какие-то трубы, кабели, иногда мимо проносились слабо освещенные тоннели. Станции уже почти не вызывали интереса, Яся видела их каждый день и знала наизусть, на какой из них зеленоватая плитка, на какой оранжевая, а где белые мраморные плиты. Самым интересным отрезком пути был наземный участок.

Как только поезд выехал на свежий воздух, в вагоне стало прохладно, из вентиляции внутрь ворвалась прохлада улицы. На ярком розоватом солнце, заливавшем городской пейзаж, в вагоне засияли снежинки. Маленькое обыденное чудо, всего лишь пролетевший через вентиляцию снег, но Яся смотрела на него с восторгом ребенка, впервые увидевшего снег вовсе.

Поезд пронесся мимо новеньких высоток на берегу, и въехал на мост над Москвой. Река была белоснежной, покрытая толстой коркой льда из-за сильных минусов. Залитое солнцем бледное небо, в честь праздника сбросившее одеяло из смога, блестело над широкой рекой, и весь этот завораживающий пейзаж хотелось замедлить, попросить поезд проноситься мимо не так быстро.

Костя посматривал на неё из-под опущенных ресниц и мягко улыбался своим мыслям. Он любил наблюдать за людьми, когда они не думали, что кто-то смотрит, и из-за того становились настоящими. В такие моменты в глазах у них начинал блестеть озорной огонек, просыпался вечно подавляемый внутренний ребенок, который верит, что мир полон чудес. Костя потянулся и посмотрел на реку в последний момент, когда она уже почти скрылась за новостройками. Морщась от холодного покалывания снежинок на коже, он как будто и сам почувствовал витающее в воздухе волшебство момента.

Голос в динамиках сообщил, что за окном станция Автозаводская. Яся и без подсказки помнила все ближайшие станции к наземному участку, чтобы никогда не пропускать. Обычно она тоже закрывалась от мира в своей фантазии, заглушив шумы наушниками, но сегодня захотелось разнообразия. В конце концов, ее заставили ехать за новыми впечатлениями, почему бы не начать с малого - послушать гул вагона, разнобойный хор голосов на станциях, свист ветра в вентиляции.

Три станции до выхода пролетели незаметно. Костя, несколько минут назад бодро потягивавшийся, снова казался спящим. Яся засомневалась, не было ли это правдой. Все-таки спать стоя в метро - не такой сложный навык, как кажется, она была уверена, что это умеет большинство. Преодолев неприязнь, девушка ткнула спутника в плечо. Оказалось, он не бился током и не жалил, лишь чуть вздрогнул от неожиданности.

Вообще-то, ничего особенного от этого прикосновения Яся и не ждала, но странно было вдруг осознать, что Костя тоже всего лишь человек. Из такой же плоти и крови где-то там под пуховиком. Вполне материальный, не просто картинка на сцене, а вот, стоящий рядом. Может, где-то там, далеко под слоями теплой одежды, даже скрывается сердце с какими-то чувствами?

Пока Яся думала о том, как побороть смущение от осознания реальности другого человека, которого не привыкла считать настоящим, длинный переход на Площадь Революции оказался позади. Она очнулась, когда Костя натирал бронзовый собачий нос, очевидно, загадывая желание.

- Твоя очередь, - успешно обтерев обеими руками грязный металл, он уступил место своей спутнице.

- Это глупость. Неужели ты считаешь, что какая-то статуя поможет мне исполнить желание?

Когда-то Яся и сама с удовольствием загадывала множество желаний. В основном это было одно заветное желание, и она повторяла его, как молитву, касаясь каждой натертой статуи, а ещё каждый раз, когда на часах совпадали цифры, или когда над головой пролетала стая птиц. Но ее желаниям не суждено было исполниться без какого-либо таланта, и, как было ни прискорбно, смирившись со своей посредственностью, Яся перестала загадывать одно и то же желание.

- Не какая-то, а статуя собаки. Ты собак не уважаешь? - Костя говорил слишком убедительно, чтобы счесть его просьбу издевкой. Впрочем, кто этих актеров разберет.

- Только ради собак.

Яся вздохнула и потерла собачий нос. Пожалуйста, миленькая, пусть новая книга окажется кому-то интересной.

- Молодец, - негромко сказал ей Костя уже в вагоне, склонившись чуть ближе. В голове у Яси мелькнула шальная мысль, что он был одним из немногих достаточно высоких парней. - Надо начинать верить в себя, так у нас с тобой больше шансов, что все получится.

- У нас? - Яся глянула на него хмуро.

- Сделка ведь общая. Или вместе что-то получим, или оба останемся ни с чем.

Всего одна остановка, поезд заскрипел колесами, зашипели открывающиеся двери, поток людей вынес несколько несчастных пассажиров из вагона. Арбатская в праздничный день пользовалась популярностью, этого стоило ожидать.

- И почему всем в такой мороз не сидится дома, - ворчал Костя на улице, не замечая за пеленой снега живописной прелести старой Москвы.

- Нягань - это ведь где-то на севере, - на что-то знаний по географии хватило. Не зря контурные карты раскрашивали.

- Да, и поэтому у нас нормальный мороз. А эта ваша влажность... - Костя не закончил, решив упустить мат.

Как порядочный сибиряк он обязан был ныть на паршивый московский мороз, особенно, когда пыточные минус пять превратились в убийственные минус двадцать. То ли дело в нормальном сухом климате, в минус тридцать ресницы леденеют, волосы инеем покрываются, но до костей не пробирает. В столице, стоило попасть в мороз под ветер, все тело выворачивалось наизнанку, легкие покрывались коркой льда, перекрывая дыхание, про бедную отмороженную кожу и говорить нечего.

Но впечатления от мороза вскоре оказались перебиты. Кружащий густую снежную пелену ветер мгновенно стих, стоило свернуть на Арбат. Узкая улочка, полнившаяся туристами и художниками, была идеальным убежищем. Здесь хлопья снега медленно ложились на красную плитку, переливаясь в свете золотых и серебряных гирлянд, на каждом углу среди пестрых вывесок кружились ряженные, завлекая рождественскими сувенирами и угощениями. Улица не умолкала круглые сутки уже много лет, и это настроение передавалось каждому, вступавшему в ее владения. Отдельный мир в огромном городе, полный своей особой магии.

- Эй! - Яся, запыхавшаяся от борьбы с потоком людей в попытках поспеть за Костей, потребовала замедлиться. - Куда мы идем? Я пока не понимаю, как всё это поможет мне с новыми впечатлениями. Наводненный Арбат я видела уже раз сто!

- Во-первых, смотреть надо лучше. Придумывай, как описать красоту, настраивай мозги на рабочую волну. Во-вторых, мы пришли.

Яся не успела опомниться, как, взяв ее за запястье, Костя утянул ее сквозь толпу к памятнику Окуджаве. Понимая, что это значит, она чуть не застыла на месте, лишь бы не шагнуть туда.

В детстве ее любимым местом на всей улице был этот памятник, возле которого читали стихи веселые молодые ребята. Казалось, они такие взрослые и смелые, и получалось всегда восхитительно. Но Яся и подумать не могла о том, чтобы принять участие в таком кошмаре. От мысли о публичном выступлении на ладонях выступал холодный пот, челюсть начинала дрожать, обещая неровный голос. Сложно было бы пересчитать по пальцам двух рук, что она вообще помнила наизусть, слишком мало было таких стихов. Но окончательно все строки вылетели из головы, когда Костя почти насильно поместил ее на подиум - небольшой каменный блок, каких возле памятника стояло несколько.

Еще не разошедшиеся после предыдущего доклада зрители захлопали в попытке подбодрить, но от этого Ясю лишь сильнее парализовало. Ей забыли объяснить, что на лица людей лучше не смотреть, и вот, наблюдая то озадаченность, то недовольство ее промедлением, она растерялась и чуть не лишилась дара речи. К счастью, на глаза вовремя попалась злорадная ехидная морда Кости, обеими руками показывающего "класс". В варежках другие жесты ему и не были доступны, но он старался как мог.

Удачное совпадение, что Яся была из тех, кого лучше всего мотивирует ярость. Может, сила имени сказалась? Слова сами собой завертелись на языке, и вот уже от дыма, выевшего воздух, она добралась до уморенного трудом быка, а следом, не упустив обещания не нажимать у виска курок, наконец, к последней нежности, выстилающей уходящий шаг.

Сердце от страха уменьшилось раза в два, оставив в груди ноющую пустоту, наполнявшуюся тревогой в ожидании реакции. Неудивительно, что овации были негромкими. Слишком известный стих, испуг, первая попытка. Любой опытный участник такого действа сказал бы, что поводов расстраиваться из-за не очень ярких реакций нет. Но Ясе было не до разговоров. Она чувствовала себя идиоткой, даже когда ободряющие аплодисменты продолжились после ее ухода с импровизированной сцены. Ей казалось, что это не может быть искренним, так, ради приличия. Из жалости.

- Твоя очередь, - угрожающе хмуря брови, заявила Яся, позабыв, что Костю публикой не напугать.

Вскочив следом за ней на пьедестал, он неспешно прикурил. Как настоящий шоумен, он начал с прогрева.

- После этого очаровательного исполнения Маяковского, как считаете, что мне остается? Его сосед по сцене, неизменно ассоциирующийся с товарищем. Черный и белый, резкий и плавный, и другая борьба противоположностей в ассоциациях зрителя. Не будем углубляться в историю, вашему вниманию: Сергей Есенин, - отвесив публике поклон, он начал, время от времени разбавляя повествование новыми затяжками, будто настоящий поэт на досуге, разве что нескольких женщин рядом недоставало.

Яся поначалу слушала обиженно, но вскоре знакомый голос заставил ее расслабиться. Пожалуй, это в Косте было лучшим, то есть больше всего подходящим герою ее книги. И вот, поддавшись его обволакивающему насыщенному звучанию, она забылась в трагедии черного человека.

Время пролетело незаметно. От жизни прохвоста и забулдыги, нагонявшей тоску, до тихого перекрестка морозной ночью и, признав поэтом забавным народом, в самый конец, к разбитому зеркалу.

По коже пробежали мурашки, не то от долгого стояния на морозе, не то от пронизывающего до самых мелких нервов финала. Яся вздрогнула, когда шумные аплодисменты заставили ее опомниться и посмотреть на Костю.

- А теперь пойдем выпьем чего-то горячего, горло болит страшно.