Тоши не изменился, нет. Ему по-прежнему неведомо чувство такта. С момента, когда он прибыл на Ай-остров, прошли всего сутки, а он уже вытащил Дэйва к морю.
Мол, слишком много времени проводишь в лаборатории. Погода сегодня хорошая. У тебя море в двух шагах. Ты вообще хоть раз купался этим летом?
— Океан, — машинально поправляет Дэвид.
— Не купался, — укоризненно качает головой лучший друг.
Улыбается, вытряхивая Дэвида из халата. Пока тот обалдело хлопает глазами, сует ему в руки пляжные принадлежности. На моменте, когда Тоши нахлобучивает на него соломенную шляпу с широкими полями и заботливо поправляет ее, Дэйв не выдерживает:
— Позволь я переоденусь самостоятельно и в одиночестве, — чеканит он.
Тоши улыбается довольно-довольно, добившись своего.
Именно поэтому он сейчас бредет по пляжу, зачерпывая ногами песок. На нем дурацкие пляжные шорты и рубашка на голое тело. Впереди маячит высокая худощавая фигура друга. Он всегда был впереди и Дэйв уступал ему это право. И из них двоих Тоши наверняка уйдет первым... Дэйв сглатывает. Он не хочет думать об этом. Не сейчас, не сегодня. Дэйв прибавляет шаг и догоняет старого друга. Тот внезапно останавливается, оборачивается. Смотрит сверху вниз без улыбки, серьезно и печально.
— Ты, наверное, устал, — растерянно бормочет Дэвид.
Тоши отходит от кромки прибоя и садится прямо на песок. Дэйв, помедлив, падает рядом, спиной к спине. Тоши благодарно опирается на него, приваливается всем телом. Запрокидывает голову, глядя в небо. Его вечно растрепанные волосы щекотно мажут Дэйва по щеке. Некоторое время они сидят молча. Тоши непривычно много молчит сегодня. А потом Тоши чуть поворачивает голову, встречаясь с ним глазами.
— Прости… — голос у него тихий и сиплый.
Дейв озадаченно моргает:
— Тоши? Что случилось?
— Меня не было рядом… — продолжает друг, — тогда… Я даже не знал.
Он опускает глаза. Дэйв протягивает руку, наощупь находит его пальцы и крепко сжимает их.
— Это не твоя вина.
Только не спрашивай меня о том, как это случилось. О том, как я тонул вместе с ней в холодной глубине. Мне иногда до сих пор кажется, что я остался там, куда никогда не проникает солнечный свет. Где плавают рыбы и ласковая ледяная тьма колышется над моей головой… Не спрашивай.
Тоши все понимает.
— Расскажи мне, — негромко просит он, — какая она была, твоя жена?
Дейв долго-долго молчит. А потом глухо роняет:
— Её звали Katen'ka.
Санкт-Петербург встретил Дэвида холодным ветром в лицо и дождем. Когда он узнал, что очередная научная конференция, в которой он участвует, будет в России, он первым делом нашел всю возможную информацию об этой стране. Ознакомился, впечатлился и, соответственно, подготовился. Поэтому сейчас он бесстрашно шагнул с трапа на мокрый асфальт, раскрывая над головой зонт. И увидел ее. Случайно зацепился взглядом. Она шла с непокрытой головой, вздрагивая от бьющих по лицу капель дождя. Шла прямо к нему. Он на мгновение замер, потом шагнул навстречу и укрыл дуреху своим зонтом. Она благодарно шмыгнула носом и смущенно потупилась, потом, видимо, о чем-то вспомнила. Вскинула на него глаза — огромные, до странности светлые, прозрачные, как родниковая вода. Сунула холодную ладошку — Дэвид машинально ее пожал.
— Кэтрин, — представилась девушка, — Ваш переводчик. Я буду сопровождать Вас на конференции.
Дэвид растерянно кивнул, глядя в светлую макушку. Эта девочка — переводчик? Серьезно? Впрочем, глупо судить по внешности и первому впечатлению. И вскоре он в этом убедился.
— У нее были светлые волосы. Легкие, летучие… — хрипло говорит Дэвид, — словно пух одуванчика.
Кэтрин в совершенстве владела английским и немецким. Он не знал, как бы справился без нее. И в первый же вечер после конференции Дэвид решил отблагодарить девушку за помощь. Но Кэтрин странно отреагировала на его предложение сходить, к примеру, в кафе. Она отшатнулась, заливаясь краской до самых кончиков ушей, шепнула:
— Извините.
Потом развернулась и убежала.
— И ты не догнал? — спрашивает Тоши.
— Догнал, — мягко усмехается Дэвид, — только потом. Позже.
А тогда он растерянно смотрел ей вслед и не понимал, чем обидел или, может, испугал. До гостиницы ему помог добраться мальчишка — волонтер. Паренек немногим старше Кэтрин. Он появился через некоторое время после ее побега, извинился за нее и сказал, что сегодняшним вечером он будет сопровождать иностранного гостя вместо «Кат-ь-и». Имя Кэтрин он произнес с каким-то особенным теплом. Все начало становиться на свои места. Видимо, эта догадка была написана на его лице. Большими печатными буквами. Неоновыми. Потому что парнишка покосился на него и вдруг усмехнулся тепло и немного лукаво:
— Kat'en'ka — моя сестра.
И уже серьезно уточнил:
— Если ты ее обидишь… — он не договорил, но Дэвид и так понял. Примирительно выставил перед собой ладони:
— Клянусь, я только пригласил ее в кафе. Я правда не хотел… — и слово в слово озвучил то, что сказал Катеньке.
Мальчишка сочувствующе улыбнулся:
— Ты не виноват. Катька — жутко застенчивая.
— Катенька была застенчивой. Очень, — Дэвид помолчал, — пугливой. Не то, что ее брат. Этот яркий, как малиновка, такой же мелкий и задиристый. Был. Афганистан. Катенька плакала… — он сипло, со свистом втянул воздух, — а я… Я ничего не мог сделать.
До гостиницы они шли пешком. Дэвиду захотелось прогуляться. По пути познакомились и разговорились. Паренька звали Ники. Ни-ки-та. Ник. Он был смешливым, рыжим и потрясающе бесцеремонным. Совсем непохожим на свою сестру.
— Ты вроде ничего, — сказал он Дэвиду, — умный. Катька, — опять это странное произношение, — тоже умная.
В голосе его звучала неприкрытая гордость, когда он рассказывал о том, что Катюха — да сколько может быть форм у одного и того же имени?! — одна из лучших учениц, идет на красный диплом.
— Она учится на втором курсе иняза и уже стажировалась за границей...
— Ник, — прерывает его оду сестре Дэйв, — я верю. Но скажи-ка мне лучше, что нравится Ка-те-нь-ке?
Ник ухмыльнулся, хитро сощурил зеленые глазищи и ткнул Дэйва локтем в бок:
— Записывай.
Катенька любила стихи поэтов Серебряного века и классическую музыку.
— Вивальди, Бетховена, Генделя и Моцарта, — задумчиво и нежно тянет Дэвид.
Он тогда выучил русский ради нее. Ради того, чтобы читать ей ее любимые стихи и смотреть — не насмотреться на робкий румянец, на сияющие звездами глаза. Он дарил ей белые розы. Нежные и хрупкие, полураспустившиеся бутоны которых словно светились изнутри. И сама Катенька казалась ему розой. Самой нежной и хрупкой из всех, самой светлой. Самой любимой. Она тихонько смеялась, зарываясь в них лицом, прятала пылающие щеки. А Дэвид любовался, впитывая-запоминая каждую черточку…
— Она любила звезды, — в голосе Дэвида тихая обреченная грусть, — и снег. Говорила, что снег и есть звезды, упавшие с неба.
Катенька была мечтательницей. Она цитировала ему наизусть «Маленького принца» в оригинале. Часто выбиралась на крышу по ночам, поближе к звездному небу.
Знала наизусть все созвездия и верила, что где-то там есть Астероид B-612. Катенька любовалась звездным небом, а он опять любовался ей. «Звездочка моя», звал он ее, смешно коверкая чужой язык. Катенька не смеялась. Она никогда не смеялась над его произношением, над его незнанием или непониманием чужих обычаев. Но смотрела с такой щемящей ласковостью, что за плечами у него вырастали крылья.
— Катенька любила море. Теплое южное море с его солнечной синевой. Неудивительно. В Петербурге дождь триста шестьдесят дней в году, — Дэйв до боли стискивает кулаки. — Я увез ее к морю. Она была так счастлива…
Катенька умела радоваться. Непосредственно, по-детски искренне, как никто другой. Она прямо светилась от радости, когда увидела море, точнее океан, окружающий Ай-остров.
— Я еще никогда не видел ее такой счастливой… — голос Дэйва глух и бесцветен, — а потом море забрало ее у меня.
Он умолкает, и Тошинори вдруг видит ее. Катеньку. Нежную тихую девочку. Женщину. Молодую совсем. Ей ведь было двадцать пять… Застенчивую и трогательно неуклюжую. Тошинори видит, как Дэвид греет ее вечно холодные ладошки дыханием и, кутая молодую жену в свой шарф, ворчит:
— Растяпа.
А Катенька улыбается тихонько и светло.
Тошинори видит: робкая Катенька расцветает рядом с Дэвидом. Дэвид же смотрит на нее и никого больше не видит в целом мире. Это ли не Любовь? Тошинори видит, как они стоят, обнявшись в полосе прибоя — молодые, счастливые… Целых пять лет. Пять лет безграничного счастья — это так много… И так мало.
Тошинори смаргивает. Но картинка не исчезает. Катенька обретает плоть и шагает к нему из темноты. К ним. В вечерних сумерках не видно ее лица, только светлые волосы взлетают от легкого дуновения воздуха. «Катенька» невысокая и такая худенькая, как ребенок… Долгое-долгое мгновение Тоши не дышит и даже не моргает. Ему отчаянно хочется проснуться.
Да она совсем еще дитя. - думает он. Дитя…
Медленно-медленно до него доходит. А тем временем «Катенька» подходит ближе. От нее веет живым теплом. Она сердито топает босой ногой и звонко чеканит:
— Папа! Я тебя обыскалась.
Дэвид одним слитным движением оказывается на ногах, обнимает ее отчаянно-крепко и бормочет в светлую макушку:
— Прости, милая.
Тошинори становится слегка неловко, грустно и тепло от этой семейной сцены. Старый друг оборачивается к нему, по-прежнему крепко, безотчетным защитным жестом прижимая к себе девочку.
— Все в порядке, — говорит ему Тошинори, улыбается тепло и чуточку лукаво, — ты не представишь меня этой юной леди?
«Юная леди» смущенно краснеет. В голосе Дэйва тепло мешается с болью и с какой-то особой пронзительной нежностью:
— Мелисса, моя…
— Дочка, — продолжает за него Тошинори, — Я понял. Она так похожа…
— Да, — заканчивает Дэйв.
"Она — все что у меня осталось...", слышит Тошинори.
"Я позабочусь о вас. Я больше никого не потеряю.", читает Дэйв в его глазах. Он чуть склоняет голову: "Верю".
— Мелисса, — обращается он к дочке, — это мой старый друг. Лучший друг — мистер Яги.
— Просто Тошинори-сан, — Всемогущий наклоняется к девочке и с самым серьезным видом целует маленькую ладошку, — рад знакомству.
— Пора домой, — говорит Дэвид.
Мелисса берет его за руку, оборачивается к Тошинори и протягивает ему свободную ладонь. Всемогущий бережно сжимает тонкие пальчики. Мелисса оказывается между ними. Слева ее закрывает Дэйв, а справа Тошинори. Негласно и дружно. Девочка оглядывается на него, Дэйв синхронно с ней поворачивает голову, ловя его взгляд.
"Ты не один", читает он в одинаково-голубых глазах, "ты больше не один… ".
И он отвечает взглядом, легким рукопожатием: "Да. Я не один, пока вы со мной, а я с вами. Пока мы вместе, все будет в порядке".