My love is turning kinda grey

Обоняние всегда было продолжением самого существа Зоро. Он чувствовал так много, что большую часть времени не мог словами описать всего этого. 

Едва проснувшись, он понимал, сколько накама находилось рядом с ним в комнате. В битве он легко понимал, что соперник серьёзно ранен, по запаху крови: она пахла резко, будоражила, заставляла сосредоточиться на дыхании, стать единым целым с мечами и отбросить все иные чувства, чтобы плыть по течению и резать-резать-резать. 

Зоро из-за своего обоняния иногда чувствовал себя диким животным, но принимал: пока это помогало ему в битвах или в поиске еды или выпивки, всё было в порядке. 

Или почти всё. 

Иногда запахи сводили Зоро с ума: он ненавидел сладкие «девчачьи» ароматы. Они вводили мечника в состояние бешенства. И это было... стыдно. Как тот, кто однажды станет сильнейшим мечником, мог так легко терять контроль? Как мог злиться из-за такой херни?

Зоро тренировался до полусмерти, но это почти не помогало. 

Но даже несмотря на это команда понимала и принимала его странность, иногда даже перегибая: и Нами, и Робин не использовали очень яркие ароматы духов, предпочитая выбирать спокойные, не сладкие, не ассоциирующиеся с женственностью. Осторожный Усопп считал, что у мечника какая-то излишняя чувствительность ко всем запахам, поэтому предпринимал некоторые меры: советовал super-безбашенному Френки всегда быть осторожнее с колой (ведь она имеет довольно сильно резкий, узнаваемый запах!), а самого Зоро предупреждал, если собирался заниматься изобретательством, и при этом существовала хоть малейшая возможность едко пахнущего взрыва. А Луффи иногда сам приносил украденную еду из камбуза, понимая, что Зоро, даже если не сдавал воришку коку, всё равно чувствовал запах. 

Мечника будто оберегали, и это заставляло сердце в его груди замирать каждый раз от ощущения искренней, чистой заботы. Это ведь было так... по-семейному. 

Именно поэтому в то же время Зоро проклинал себя за слабость: он хотел быть надёжным накама, а не заставлять остальных подстраиваться под его придурь. 

Но долго чувствовать себя виноватым, являясь членом команды Соломенной шляпы, было невозможно. 

Даже шутки о том, что нужно увеличить запасы саке, чтобы мечник не потерялся и нашёл корабль по запаху, отдавали каким-то солнечным теплом. Однажды, во время высадки на одном острове, Луффи даже не побежал сломя голову вперёд, как делал обычно, а остался и намеренно вылил целую бутылку на палубу Санни, чтобы пометить корабль, как он выразился.

Для Зоро. Чтобы он нашёл дорогу домой. 

Но каждую такую высадку сам мечник проклинал своё обоняние. Он, наверное, и правда хотел бы однажды не найти дорогу к кораблю. Намеренно заблудиться и потратить годы на выживание на каком-нибудь невообразимо опасном необитаемом острове. В качестве тренировки, разумеется. 

Ведь Санджи всегда, после того как отлучался за продуктами, пах нежными цветочными и фруктовыми ароматами, сладкой ванилью или корицей, пряностями и приторной сдобой. 

Его запах менялся каждый раз, стоило ему покинуть корабль, и от этого было так пусто и тоскливо, что хотелось взять это мерзкое чувство за шкирку и выкинуть за борт. А лучше, конечно, разрезать: желательно — как можно более унизительно. Крошечным ножиком для масла или даже хуже: чем-то вовсе не предназначенным для этой цели. 

Но Зоро знал, что чувства были, пожалуй, одной из немногих вещей, чего он разрезать не мог, как бы ни старался: они таились где-то глубоко в нём, и ни одно даже самое острое лезвие не могло достать. 

И было так унизительно чувствовать, как внутри всё выжигалось огнём каждый раз, как тупой кок возвращался на Санни, испуская флюиды любви и цветочные ноты. 

Зоро злился, ненавидел себя за слабость и не мог заставить себя искренне ненавидеть Санджи. Каждая ссора, каждая драка — всё это было одновременно и желанием коснуться, стереть чужой запах с Завитушки, и попыткой наказать себя, поймав парочку ударов. 

Однажды Зоро, после того как вызвался помочь помыть посуду, почувствовал себя настоящим преступником. Разумеется, каждый на пиратском корабле являлся им, но в этот раз он испытал стыд. Будто он вторгся в чужую комнату и стал невольным свидетелем чего-то очень интимного. 

Завитушка тогда, услышав это предложение, посмотрел на него с сомнением, но затем, выдохнув сигаретный дым, молча кивнул. Порыв был странный, не свойственный мечнику, который предпочитал проводить время за тяганием железа, но всё же приятный. И, главное, полезный. 

Зоро же мог думать лишь о том, что сегодняшний омерзительно сладкий аромат карамели, иногда отдающий чем-то цитрусовым, не могли перебить даже дрянные сигареты. Это бесило. Этот чёртов запах въелся и не хотел вытесняться тем, как по-настоящему пах Завитушка: специями, сигаретным дымом и уютом покачивающегося на волнах Санни.

Пока Санджи передавал Зоро тарелки, а тот их молча вытирал, слушая мелодичное мычание какой-то задорно мелодии, казалось, что всё было хорошо. 

Но странное беспокойство не отпускало. Мечник чувствовал, как начали мелко подрагивать пальцы рук. 

— Кок, — выдохнул Зоро.

— М-м? — не сразу ответил Санджи, и Зоро не сразу понял, что его были готовы выслушать: это мычание мало отличалось от напевания себе под нос. 

— Я... — в горле встал ком. Из головы вылетело всё, что он мысленно репетировал последние пару месяцев. — Просто хотел спросить, чего ты такой счастливый сегодня. Неужели нашёл Олл-Блю на том острове? 

— Ха-ха, так заметно? — Завитушка выпустил сигарету изо рта, и она тлела в обхвате его длинный тонких пальцев. Он повернулся к Зоро и взглянул сияющими глазами. Будто и правда нашёл Олл-Блю. Стало тошно от плохого предчувствия, и захотелось потерять способность слышать: но признавать это было слишком жалко. Зоро, стараясь изобразить искреннюю заинтересованность, склонил голову вбок. И приготовился слушать, сжав руки в кулаки. — Это не Олл-Блю, Зоро, — от звука собственного имени из уст Санджи стало не по себе, — я просто, кажется, нашёл любовь всей своей жизни. 

Он сказал это так легко и спокойно, но в то же время с таким неподдельным восторгом, что стало ясно: и правда нашёл. 

— Разве это не то, что ты говоришь каждый раз, как очередная юбка, за которой ты погнался, посмотрит на тебя в ответ, а не сбежит? — попытался отшутиться, успокоить себя Зоро. 

Но Санджи вмиг посерьёзнел и приблизился, чтобы сказать: 

— В этот раз всё совсем иначе, — немногословно ответил Санджи и мечтательно прикрыл глаза. — Она... подошла ко мне первой.

Даже не сделал замечание за обезличивание прекрасных леди в виде называния их юбками. 

Зоро сглотнул ставшую вязкой слюну. Он не боялся умереть в бою, не боялся принять смерть от руки сильнейшего мечника, не боялся никаких болезней и ран даже несмотря на все лекции Чоппера. Но сейчас он заглянул в будущее и испытал страх: липкий, обездвиживающий. Зоро представил, как в будущем Санджи вернётся на этот крошечный островок, чтобы увидеть свою возлюбленную, женится на ней и отправится под руку с прекрасной леди, заполучившей его глупое сердце, к Олл-Блю. Там их будет ждать всякая романтичная чепуха и открытие уникального плавучего ресторана. 

Зоро поверил чужим словам. Завитушка бы не стал врать, особенно о таком: он ведь всегда мечтал о том, чтобы его заметили, чтобы его блеск в глазах нашёл отражение в чужом — обязательно женском — сердце. 

— Я... рад за тебя, — ставя последнюю тарелку на место, сказал Зоро. Мир вокруг во мгновение ока лишился всех запахов, став совершенно серым. — И за Нами и Робин особенно, больше им не придётся чувствовать на себе твою прилипчивость, — выдавил он из себя вместе с ухмылкой, чтобы тупой кок с этой его проницательностью ничего не надумал. 

— Вообще-то я, в отличие от всяких унылых Маримо, могу делиться своей любовью сколько угодно и с кем угодно, — сказав слово «отношения», Санджи мгновенно покраснел. Зоро окончательно убедился, что Завитушка был абсолютно уверен в своём успехе. — Даже с тобой могу, пока у меня настроение хорошее! 

В его глазах мелькнул смех, передался на губы, заставив их уголки подняться в широкой улыбке: искренней, почти мальчишеской. Санджи подался вперёд и попытался зачем-то дотянуться до Зоро, будто в попытке обнять, но он отшатнулся, как от огня. 

— Обойдусь. Лучше поделись со мной выпивкой, — мечник попытался казаться как можно более расслабленным. Санджи не должен заметить. — Я, думаешь, тебе просто так помогал?

— Однажды ты точно сопьёшься, — фыркнул Санджи, но, тем не менее, протянул одну бутылку Зоро.

— Не очень-то ты щедр, а ведь обещал... — сложил руки на груди он. 

— Невыносимый пьяница, — хрипло протянул Санджи, но всё равно дал Зоро ещё саке. — Больше точно не дам. У тебя сегодня дежурство.

Зоро благодарно кивнул и молча вышел. Как только дверь камбуза закрылась за его спиной, плечи опустились, а на лице перестала вырисовываться наглая ухмылка. Он откупорил плотно закрытую крышку и влил в себя сразу половину: можно ли горечью саке перебить горечь в сердце?

Шаги удалялись всё дальше от места, в котором несмелые надежды мечника на ответные чувства окончательно рассыпались. А Санджи продолжил напевать мелодию, которая свела их с самой прекрасной леди из всех, кого он когда-либо видел. На мгновение он замер, задумавшись о странном поведении Маримо сегодня.

— Наверное, просто притворялся паинькой, чтобы я не выгнал его от шкафа с выпивкой, — тихо сказал себе под нос Санджи и улыбнулся. 

Стол блестел, все поверхности были начищены до скрипа, а на сердце у Санджи распускалась настоящая весна.