За свою чудную долгую жизнь Арсений кем только не успел поработать. Он перепробовал себя, кажется, уже во всех профессиях, включая сварщика, врача (Прим. ред.: Круто, наверное, без образования работать, так, чисто по наитию) и даже дайвера (Прим. ред.: А driver'а?). У него в голове идей больше, чем страниц в энциклопедии (Прим. ред.: Хорош выпендриваться, энциклопедии тоже разные бывают. И в сорок страничек размером), и бизнес-план по открытию магазина одежды, а в реальности уже популярность, о которой можно только мечтать.
А ещё у него умный шкаф с целой тысячей костюмов и совершенно никакого представления о том, что можно надеть на свидание с самым лучшим парнем на земле. Особенно на такое, ну, которое у них обычно бывает (Прим. ред.: Надеюсь, в итоге это кроссдрессинг и он в розовом платье пойдет).
Арсений держит в руках костюм пожарного (Прим. ред.: Ооо это ролевые игры?), смотрит внимательно на переливающиеся на нем желтые полоски и недовольно хмурится, закусывая губу. Не подходит. На соседней вешалке слепит белым цветом медицинский халат, и на секунду в голове проскакивает мысль о том, что они с Антоном могли бы никуда и не ходить. Такой простор для ролевых игр со всей этой униформой… Но мысль Арс быстро отметает, потому что его Антошка (Прим. ред.: При упоминании этой формы имени я сразу вспоминаю «Команды» и момент «А уверенно стоит только член у Антошки») наверняка уже заморочился со свиданием, подготовил для них какое-нибудь укромное местечко на берегу океана и купил цветы. Чудесные розовые розы, потому Арсению до беспамятства нравится розовый цвет (Прим. ред.: Голос дьявола с левого плеча: надень розовое платье сегодня. Твоя душа просит. И я тоже). Он и есть розовый цвет, он задает в этом прекрасном мире тренды.
— Шкаф! — зовёт Арс, возвращая форму пожарного на место (Прим. ред.: Нееет… Хочу ролевые игры… Вы обещали… Или нет? Точно, вы обещали!).
Робот-помощник подлетает почти мгновенно, сверкая своим единственным ярко-красным глазом-камерой, и, кажется, немного глючит, потому что перед тем, как что-либо сказать, глупо висит под потолком несколько долгих секунд.
— Тебе нужна помощь? — спрашивает механический голос.
Но перед тем, как Арсений успевает ответить, в дверях показываются две низкие восторженные фигуры и, перебивая друг друга, выдают неразборчивое «Вау!» (Прим. ред.: Звучит голосом из видосов на ютубе: «Вау! мэджик!» Или как импровизаторы, когда увидели Клаву Коку на свадьбе у Джигана)
— Дим, Серёж, хорошо, что вы уже тут (Прим. ред.: Это Тереза и Никки, да? Кто из них кто?), — приветствует их Арсений и жестом приглашает пройти дальше.
— У тебя дом в доме? (Прим. ред.: Ты чё, первый раз тут? Кстати, у Владислава Крапивина в «Тополятах» предлагается вариант написания не «чё», а «чо». Мне кажется, так звучит грубее, а нам это не нужно) — присвистывает Дима, засовывая руки в карманы потрепанных джинсов (Прим. ред.: Треш, у тебя кто друг? Почему ты в тряпье ходишь каком-то? Попроси его составить тебе капсульный гардероб, не позорься. А то решат его сфоткать папарацци, а ты случайно в кадр попадешь, будешь как обсос на идеально розовом фоне. Брр…).
Арсений на это только цокает языком и возвращается взглядом к врачебному халату на плечиках. Идея с ролевыми кажется ему всё более заманчивой (Прим. ред.: И мне).
— Не говори ерунды, это просто шкаф.
Серёжа смеется заливисто, совершенно спокойно падая на подъехавший к нему нежно-розовый пуфик (Прим. ред.: А можно мне такой же? мечта поэта-идиота), и локтем пинает стену за собой, чтобы с лицом мудреца дождаться, пока из неё появится автомат для приготовления свежевыжатых соков. Он тут далеко не первый раз — ему привычно (Прим. ред.: Ну хоть кого-то Арсюша в гости звал, хоть кто-то не удивляется таким обыденным вещам, как прихожая внутри шкафа).
— Ага, — не унимается Дима, — а за домом просто конюшня, а рядом с ней просто поле для мини-гольфа (Прим. ред.: Вот именно, просто. Чё ты удивляешься? Принимай чудеса мира так, как они есть). И гараж самый обычный, на двенадцать машин и пять велосипедов (Прим. ред.: Ну да, и что? У меня тоже под окном около 100 личных спорткаров. А за ними пара десятков собственных дачных участков. Сочувствую, для кого не жиза). Ну, а уж увеличивающийся в размерах бассейн точно есть в каждом первом доме. Просто охренеть, как просто.
Сарказм Арсений пропускает мимо ушей, совершенно не замечая в перечислениях друга чего-то необычного (Прим. ред.: Согласна, Арсюш). Он уверен, что такой бассейн правда стоит в каждом первом доме, а конюшню не иметь так вообще безвкусица какая-то, смысл без неё вообще строить или покупать дом? Куда тогда девать породистых лошадей и где на них кататься (Прим. ред.: Вообще не знаю, зай. Только у меня породистые свиньи, но в целом понимаю.)? Дима, конечно, смешной. Может, он еще скажет, что у других и кухня кексы сама не печет, а? (Прим. ред.: Вот тут лютый непон. Кто печет сам, ручками, отпишитесь в комментах, скину рублей десять. Или почем сейчас бытовая техника?).
— Зачем мы тебе так срочно понадобились? — переходит к делу Сережа, которому маленький круглый робот уже делает массаж ног. Стакан сока в его руках наполовину… полон. Он ловит в шикарном доме Арсения полный дзен.
Удивление Димы, кажется, можно сразу световыми годами исчислять, потому что нормальных величин не хватит. Но из соседней комнаты к ним едет ещё один мягкий розовый пуф, и вместо страха перед чем-то необъяснимым и незнакомым приходит принятие.
— Я совершенно не представляю, что надеть на свидание с Антоном.
В голове Арса это звучит как проблема вселенских масштабов, не меньше, хотя вселенский тут, разве что, размер помещения, в котором они все стоят. В Диминых же масштабах это ерунда какая-то, ради которой ему не стоило тащиться сюда через весь город, но он хороший друг, поэтому отключает голову и искренне пытается проявить участие.
— Ну, точно не костюм пожарника, — высказывает он своё экспертное мнение, уже замечая маниакальный блеск возражения в голубых глазах (Прим. ред.: Ты на кого быканул? обоснуй, почему ты вообще боишься самовыражаться? Скрась серые будни и свои джинсы. Люди в столицах вообще хенд-мейд делают, на брюки аппликации приклеивают, одумайся, Димон).
Но Димин долг, как друга семьи, оградить Антона от этого сумасшествия, потому что все знают — Арсений может и ёлкой нарядиться, если ему перышко о голову стукнется (Прим. ред.: Я бы и без перышка нарядилась, обычный мой лук по последним четвергам месяца в санитарный день на работе). А потом и Антон за компанию. Будут в зеленых тряпках есть лапшу, как в «Леди и Бродяге», и отмечать гавайский Новый год. Два идиота с бантиками вместо мозгов (Прим. ред.: ЧТО В ЭТОМ ИДИОТСКОГО? Нормальные у них мозги!).
— Следует выбрать что-нибудь официальное, — декларирует Шкаф, вывозя вешалки с красивыми пиджаками на середину.(Прим. ред.: Слушай, ты. Ты мне Багажника из сериала «Леди Баг и Суперкот» напоминаешь своим голосом и тупыми советами, которые могут нарушить баланс вселенной, потому что мир не получит положенной доли красоты сегодня. никакого официоза, только шокирующий общественность аутфит. Внизу устрою опрос, кто за. с одной кнопкой. Не хочу слышать хейтеров, которые что-то квакают на выпускников факультета красоты и богатства.)
— И ленточку на ебало прицепить, — продолжает смеяться Серёжа (Прим. ред.: Очень смешно, щас тебе бантик на хвостик нацепим.), за что получает от Шкафа механической рукой по настоящей руке (Прим. ред.: Ты и до членовредительства дошел, Багажник? Интересно, как можно будет тебе срок впаять — как физическому лицу или как муниципальному образованию типа сельское поселение Шкаф, раз ты такой огромный, но тупой?)
Вариант с пиджаками, рубашками и брюками Арсению не нравится совершенно, потому что, скорее всего, Антон поведет его куда-нибудь на пикник (Прим. ред.: А что ты сразу не спросил, куда вы идете? Выбор лука для тебя какая-то шутка? Видимо, нет, раз ты так паришься, так почему не заранее???). Они совсем недавно обсуждали, что оба фанатеют от щербета с орешками (Прим. ред.: А может, тогда брючный костюм с беличьими мордочками?).
— Нет, нужно что-нибудь попроще, — кивает сам себе Арсений и уходит в следующую комнату, где у него по цветам и принтам на высоких полочках разложены футболки. Их тут штук триста (Прим. ред.: Отсоси у тракториста. Извините), наверное, если это единственная комната с футболками, конечно, и Дима не может не удивляться тому, насколько бредово это звучит (Прим. ред.: Мальчик забыл, в каком мире живёт и с кем общается? А казачок-то засланный. Проверьте его, может, попаданец какой, что он все удивляется?)
— Да просто вы… — речь Димы прерывает жуткий грохот опускающейся металлической двери, похожей на ту, которые обычно устанавливают в бункерах.
Место сразу перестает казаться волшебным (Прим. ред.: Все сломалось. «А что случилось?» — как говорит некто Максим Курников), и даже нежно-розовые оттенки, в которых выполнен шкаф, не помогает отогнать появившееся внезапно чувство тревоги. У всех, кроме Арсения, потому что он даже не замечает изменений, продолжая прикидывать в голове, с чем получится соединить белые теннисные шорты. Ебанца означает бесстрашие, видимо (Прим. ред.: «Это мой сын, это мой мальчик!» Слабоумие и отвага не пустые слова).
— Я не позволю тебе безвкусицей испортить отношения! — злодейски восклицает Шкаф, выталкивая Арсения из комнаты с футболками (Прим. ред.: Ну натуральный Бражник-Багажник).
И только это заставляет главную модницу отвлечься от мук выбора и заметить наконец, что все они оказываются заперты в шкафу без какой-либо возможности освободиться, потому что окон ни в одной из комнат нет, а двери, тем более цельнометаллические, ломать бессмысленно. Он достает мобильник из кармана и раскрывает раскладушку (Прим. ред.: Назад в нулевые… Ммм… Плюс вайб≫≫).
— Зовешь на помощь? — надеется Дима. (Прим. ред.: У меня, как у первой дочери и старшей внучки есть варианты, кого можно позвать: инспектор Гаджет, Щенячий патруль, робокар Поли, Аркадий Паровозов, Непобедимые Рейнджеры. Ну или Антона на крайний случай).
— Предупреждаю, что задержусь, — отвечает Арс (Прим. ред.: Гений, лучший, икона).
В сообщении Антону он с парой смайликов пишет о том, что опоздает, потому что их взял в заложники Шкаф, и сразу после этого бессильно сползает по стене на мягкий ковёр (Прим. ред.: Не только НА ковер, но и КАК ковер, потому что вы когда-то пробовали к стене приложить мягкий ковер?), выглядя при этом так отчаянно, будто ему сказали, что солнце больше никогда не собирается светить.
— Что же мне надеть? (Прим. ред.: Куда надеть, котик? Ты всё ещё куда-то собираешься? Я думала, все накрылось медным тазом. Точнее, медным шкафом — он же цельнометаллический, тут говорилось) — плаксиво спрашивает он у всех одновременно и грустно вздыхает, как самая несчастная нищенка на планете.
У Димы паника в глазах и комок в горле, и он от возмущения не то что воздухом давится, а сразу страдает от гипоксии.
— Мы тут умрем, а ты волнуешься о платьишках? (Прим. ред.: Делая отсылку к одной из моих любимых, но никому не известных книг, скажу: «А как с мятым платьишком жить? Вот и я не знаю») — выкрикивает он, комично взмахивая руками.
Арсений вдохновленно приподнимается, сжимая руками пушистый ворс ковра, и на какой-то миг даже возвращается в неприглядную реальность, где у него проблема гораздо серьёзнее, чем пёстрые наряды, но уже через мгновение снова мрачнеет. Он что-то там раздумывает своей больной сумасшедшей головой, и Диме становится чуть-чуть легче, от осознания того, что он не один переживает об их заключении. Но Арсений после долгого загадочного молчания выдаёт только печальное:
— Не, платье не вариант.
Дима бы предпочел услышать: «Нет, мы здесь не сдохнем» (Прим. ред.: Снова цитата: «Смерть — это свет, а жизнь зарождается там, где тьма». Почему бы и не.? Ведь аутфит так и не подобрали, так в чем смысл дальнейшего нахождения в этом мире?).
Однако о смерти Арсений в принципе не умеет волноваться, поэтому продолжает придумывать, что надеть.
Мысль приходит так же неожиданно, как несколько минут назад Шкафом закрывается дверь (Прим. ред.: Может, все же пиджак, чтобы Багажник отъебался?). Дима напряженно осматривается, не позволяя себе спокойно присесть обратно на пуфик, а Серёжа пьет второй стакан сока. (Прим. ред.: Кажется, перспектива остаться в шкафу навсегда ему даже нравится. Понимаю, коть. А там еда есть?) Арсений на них не смотрит даже, срывается вглубь гардероба с горящим в голове решением задачи и вертящейся в предвкушении задницей и спустя минут пять выходит оттуда с такими сияющими глазами, что метафора про алмазы кажется для их описания слишком блеклой.
Они всё ещё заперты в шкафу, и это проблема, но этот факт никак не мешает Серёже глупо застыть со стаканом у рта, а Диме в который раз поперхнуться воздухом.
— Че? — выдаёт последний, складывая брови «домиком мечты».
В облике Арсения меняется, разве что, выражение лица и ещё… джинсы. Розовые, облипающие по бёдрам, натягивающиеся в районе задницы даже слишком сильно, с дурацкими, большими, как пропасти, дырками на коленках (Прим. ред.: Все в лучших традициях — блядские колготки, в таких только на концертах выступать. Не думал об этом, Арсюш?).
Дима удивленно хлопает глазами, а уже через секунду вся комната наполняется смехом взорвавшегося Матвиенко (Прим. ред.: Вообще не пон, классные джинсы). Он хохочет почти до слёз, и всё это время Арсений не меркнет в своей дурацкой идее ни разу. Наоборот, шире улыбается.
— Мне интересно, что на это скажет Шкаф (Прим. ред.: Главное, что скажет Антон), — прокашливается Сережа и ищет взглядом шайтан-машину, которая их здесь заперла.
Мигающее красным объективом устройство висит в самом углу комнаты и как-то даже безысходно молчит (Прим. ред.: Давно пора была заткнуться).
— Запер нас тут, чтобы Арс не пошел в футболке, а он теперь пойдет в костюме из порнофильма (Прим. ред.: Ну так ведь В КОСТЮМЕ же, какие вопросы, Шкаф? Надо было уточнять. Прим. авт.: Шкаф ничего не говорил про костюмы, только про официальный стиль, но он лох попущенный, так что туда его), — укоризненно причитает Дима, плюхаясь на пуф.
В комнате зеркала почти у каждой стены, в каждом закоулке, но Арсений подходит к самому любимому, которое показывает его в полный рост, и удовлетворенно кивает. Его джинсы с дырками не смущают совершенно. Хотя почему его вообще должно что-то смущать? Он же Арсений Попов — он задаёт тренды, а не следует им.
«Прелестному» образу Дима хочет скептично поставить ноль Арсениев из пяти (Прим. ред.: Щас ты скептично полетишь нахер отсюда, используем тебя как таран, чтобы выбраться из этого шкафа ссаного, фраерок залётный. Как залетел, так и улетишь), но потом, вспоминая обо всех «нюансах» этого самого Арсения, понимает, что тут выходит сразу двенадцать. Он поправляет очки, которые чуть сместились к кончику носа, и уже собирается высказаться, как из-под потолка что-то начинает шумно кряхтеть и стучаться.
В этот раз настораживается даже преисполнившийся Серёжа, и вся их троица, не считая притихший Шкаф, упирается взглядом в издающую странные звуки вентиляцию.
Сначала на пол с жутким грохотом падает металлическая крышка, а за ней Антон (Прим. ред.: Спаситель! Ещё один миллиардер, плейбой и филантроп). Тот, немного помятый и явно больно ударившийся задницей, морщится после падения и вертит головой, пытаясь прийти в себя.
— Это нечестно, я был впереди! — доносится ещё чей-то голос из вентиляции, и через секунду оттуда высовывается покрытая татуировками голова (Прим. ред.: Ну я тебя поздравляю. Вообще в фанфиках, открою тайну, жопой лучше даже к друзьям не поворачиваться, то есть впереди ни перед кем не ходить).
Все это приключение в «шахтах» заставляет благоразумного Диму ущипнуть себя за плечо. Уверенность в том, что он спит и весь этот сюр ему снится, укореняется с каждой минутой. (Прим. ред.: Да какой сюр? Я каждый день по вентиляции из дома выбираюсь, а внизу у меня метла стоит, я прыгаю на нее и лечу. Может, ещё и это не нормально для тебя, заёба?) Главным аргументом всё ещё значится до сих пор выжимающая для Матвиенко сок машина прямо в стене.
Арсений же точно уверен, что всё вокруг него привычная реальность. Он машет Эду, не особо долго разглядывая его озабоченный вид, а затем садится перед отбившим все, что только можно, Антоном и оставляет на его губах быстрый чмок.
— Классные джинсы, — замечает Антон, впериваясь взглядом в голые худые колени.
У него после «волшебного» поцелуйчика ничего уже и не болит. И единственное, о чем он может думать, — это о том, не помялся ли при падении щербет (Прим. ред.: Как будто щербет в изначальной задумке автора и щербет, который я могу представить, — это сильно разные вещи, вам не кажется? Прим. авт: Соблюдены каноны русской озвучки, спасибо, что не сахарные петушки), потому что таким он его Арсению преподносить точно не будет. Лучше снова смотается в тот магазин на другом конце пляжа. Всего-то двести километров туда и столько же обратно, работы-то часа на три-четыре всего (Прим. ред.: Ммм а я еще ною, когда в соседнюю деревню по шпалам 2 км иду. Хотя для бешеной собаки семь верст не крюк, да, Антон?).
— Спасибо, мой герой, — приторно-сладко щебечет Арсений (Прим. ред.: «Приторно-сладко щеРбечет»), поглаживая своего парня (Прим. ред.: Всм я думала, это первое свидание… Забыла, что даже на предпоследнее надо расфуфыриваться) по коленкам, скрытым тканью, в отличие от его. — Шкаф, мы уже можем выйти?
Дима, как единственный здравомыслящий в комнате человек, едва не пробивает ладонью лицо, когда Шкаф выдает яростную ошибку и почти по-настоящему дымится от напряжения (Прим. ред.: Как и Дима, походу). У него алгоритмы не сходятся, он не может найти несостыковку кода (Прим. ред.: КАК И ДИМА всё это время литералли), и виноваты в этом только два размякших от взглядов друг друга паренька на полу гардеробной. Серёже на это всё тем временем кристально похуй, потому что перед ним на раскладном столике появляется тарелка сезонных фруктов (Прим. ред.: Ура! Тут есть еда всё же), и это все, что ему нужно, чтобы пропустить мимо ушей и сопливую драму о двух людях, любящих друг друга в совершенно любой одежде, и трагикомедию о Диме и его свистящей напряжением фляге.
— Свидание в шкафу? (Прим. ред.: Инициативно) — с надеждой спрашивает Антон, вставая с пола и сжимая руку Арсения покрепче.
Шкаф троит, совершенно точно сходя с ума, и воет, осознавая свое бессилие. Единственный, кто его понимает, — мечтающий побыстрее свалить домой Дима. (Прим. ред.: Я знала, что так будет! А что если дима помогает багажнику? Он же тоже был против аутфита Арса… Хмм налицо преступный сговор или группа лиц).
— Вы свободны, — коротко оповещает Шкаф, снимая блокировку с дверей, и с поникшим видом опускает объектив на один уровень с Серёжей.
— Мир вашему дому, пиздуем к другому (Прим. ред.: Сережа мой камир), — говорит тот, пока Дима сбегает подальше от проклятого места, влюбленных дурачков, голодных друзей и всяких придурочных Арсовых ухажеров.
Влюбленные дурачки тем временем ничего вокруг себя не замечают, только смотрят с обожанием глаза в глаза, словно остальной мир и вовсе ничего не значит, и, как завороженные, трогают друг другу коленки (Прим. ред.: Жуткая картинка, если вы владеете способностью визуализации и абстрактным мышлением). Маньяки, как сказал бы Дима, если бы остался ещё на пару минут.
— Я принес щербет, — говорит Антон, вытаскивая из своей сумки большой розовый контейнер.
Он быстро осматривает плотную пластмассу на предмет повреждений и надеется, что внутри всё осталось таким же прекрасным, как и снаружи (Прим. ред.: Подними глаза, Антош, вот что действительно прекрасно).
Но Арсению не важно особо, что именно ожидает его внутри, потому что единственное, чего он хочет, — поскорее пойти с Антоном на свидание.
— Замечательно, отправляемся на пикник? — интересуется Арс, обвиваясь вокруг чужой руки, как настоящая коала.
Они выходят из шкафа, сливаясь вдалеке в одну большую фигуру, и выглядят очень счастливыми перед своим запланированным, но удивительным свиданием. Шкаф следит за ними с родительским расстройством в одном-единственном глазу и очень сочувствует самому себе, потому что ему сложно понять, что сейчас произошло (Прим. ред.: Конечно, ты ещё до момента своего бунта, когда решил пойти против хозяина, свой искусственный интеллект порастерял). Растерянность читается в его лазерном зрачке, и Шкаф даже искренне жалко. Роботам в этом поехавшем, нелогичном мире и правда живётся нелегко (Прим. ред.: Кому не насрать, скажите мне, он почти ухайдокал хозяина. А мне в институте на «Информационной безопасности» говорили, что восстания машин не будет.)
По металлическому корпусу его легонько хлопает Серёжа, пытаясь выразить поддержку (Прим. ред.: И ты, Брут?), и, прожевывая сразу две дольки яблока, говорит:
— Забей, брат, у них любовь, Антон с ним на свиданку пошел, даже если бы Арс-таки надел платье (Прим. ред.: Чем плохо платье, что за «даже»?).
Шкаф непонимающе косится на расслабленного и всё продолжающего хлестать соки и уплетать фрукты Серёжу и вконец разочаровывается в человечестве как в виде. Они точно сумасшедшие все, раз им плевать на модные алгоритмы и сочетаемость.
— Эй, — слышится растерянно из-под потолка, откуда так и торчит макушка Эда, — а как теперь спуститься, пацаны?
Шкаф решает от греха подальше отключить всю свою систему к чертям собачьим, пока он вконец не сошел с ума.
В огромном помещении остаётся только Серёжа, которому очень нравится жить эту жизнь в чужом доме мечты, и горе-спасатель Эд, которому с Арсением ничего не светит, даже если он луну с неба украдёт. Потому что есть логика, а есть любовь. И вторая не поддаётся ни пониманию, ни объяснению, ни тем более каким-то там модным алгоритмам мистера Шкафа.