О том, сколько у него шрамов, знает только он сам, да и то уже не считает. Тошинори привык их прятать. Прятать от учителя, от коллег, от репортеров и от верящих в него людей. Шрамы на коже надёжно скрывает от чужих глаз ткань геройского костюма. А те, что глубже и больнее, он успешно прячет за широкой яркой улыбкой и обещанием, что все будет хорошо.

Тошинори бережет их, свои шрамы. Как напоминание об ошибках, которые совершил. Как память о своих потерях. И боль от них — фантомная и такая реальная — напоминает ему, что он все ещё жив. Тошинори не хочет расставаться ни со шрамами, ни с болью. Именно они сделали его тем, кто он есть.

Так было, пока он не встретил Юки. Пока не захотел связать с ней свою Судьбу. Его жена — маленькая, хрупкая и ясноглазая, не знает об этих шрамах. Ей не нужно знать. Пусть, как все, считает его неуязвимым и непобедимым. «Пусть улыбается легко и безмятежно», — думает Тошинори, одергивая рукава мешковатой домашней футболки. Шрамы — зрелище не для женских глаз. Он поправляет вырез под горло и старается не переодеваться при ней. Она не должна видеть.

И всё-таки это случилось. Когда Тошинори ненастным осенним вечером, промокший насквозь, продрогший, вернулся с патрулирования. Вернулся поздно, ближе к ночи, но Юки не спала — ждала его. Встретила у порога, окинула внимательным тревожным взглядом, засуетилась вокруг него: «Снимай скорее мокрое — и в душ». Увидев, что он не спешит выполнять ее просьбу, забавно-сердито нахмурилась и потянулась к его куртке.

— Н'…н’до, — с трудом выговорил он — я…с’м. Качнулся вбок, сползая по косяку, и провалился в душную темноту. Смена выдалась тяжелой и он смертельно устал. И кажется простудился.

Первое, что Тошинори увидел, когда очнулся — заплаканное лицо Юки.

Но, вопреки ожиданию, в ее глазах не было ни отвращения, ни страха. И жалости не было… В ее глазах он на мгновение увидел отражение своей боли.

Второе, что он заметил: на нем домашняя одежда — теплая и сухая. Пижамные брюки. Юки смущенно и виновато пожимает плечами, отвечая на немой вопрос, почему он без футболки: боялась потревожить твои шрамы.

— Ты… переодела меня? — зачем-то спрашивает Тошинори. Она робко улыбается сквозь слезы и кивает:

— Было сложно… Ты тяжёлый.

Она что… Не заметила? Но она не могла не увидеть…

Юки вдруг всхлипывает, осторожно-осторожно касается кончиками пальцев самого свежего шрама на плече, накрывает его рукой. Спрашивает тихо и сипло:

— Очень… больно было?

— Было, — успокаивает ее Тоши, — уже не болит.

Ловит ее ладошку и целует.

— Все хорошо. Шрамы заживают, — говорит он.

И Юки — он видит — верит ему. Он и сам верит.

Шрамы заживут. Пришло время сделать шаг вперед.