Катрин Бартон не умела терпеть.

Не могла терпеть оскорблений и клеветы в ее сторону, не могла дождаться опаздывающего друга и переждать дома проливной дождь.

Она проворно отвечала клеветникам колкостями, махала рукой и начинала игру без опоздавшего и упрямо шла под дождем туда, куда ей было нужно, вымокнув при этом до нитки.

В этот раз все стало куда невыносимей, и обычные способы Бартон больше не работали.

Мэри, начав с книжки, перешла на обычный способ и распускала о племяннице Ньютона одну сплетню за другой, и весь высший свет с великим удовольствием этим сплетням поддакивал, всячески разукрашивал и пускал дальше гулять по городу. В особняке покойного лорда Галифакса Катрин чувствовала себя как держащая оборону изнемогающая крепость, стенами которой служило самообладание девушки, а не крепкая ограда, зарешетчатые высокие окна и тяжелая дубовая дверь. Все в доме дышало призраком его мертвого хозяина, Катрин взяла привычку ложиться как можно раньше и вставать как можно позже; суеверность ей холодила кровь и кипятила ладони. Все зеркала были завешаны полотнищами, и, верно, к лучшему, так как Кэтрин не была в курсе о том, что все ее лицо было покрыто красными пятнами от душевных волнений.

Ее дяде сейчас явно приходилось не лучше: утрата мощной политической поддержки в лице Галифакса не могла не повлиять на Исаака. Катрин прекрасно это понимала и терзала себя вопросами, стоило ли ей вообще приезжать сюда. Изначально переезд виделся пробным проходом в свою самостоятельную жизнь, соблазнительным приключением, избавлением дядюшки от лишнего рта, а оказался всего-навсего противнейшей, ужаснейшей рутиной. 

В зиму семьсот семнадцатого Бартон ни разу не вышла за пределы ограды, служившей преградой между домом и садом и шумной городской улицей. Все свободное время девушка проводила, рисуя евангельские сюжеты и пытаясь избавиться от страха перед домом. Но сквозняки и скрипящие даже после смазывания петли ставен и дверей продолжали держать Катрин в ужасе.

Весной Катрин Бартон сорвалась. До сих пор еще можно было как-то смириться со всеми бедами, но сейчас, когда тори и виги активизировались, как никогда, и сил и смелости на то, чтобы выйти из дома, больше нет... Два года терпения обошлись ей слишком дорого, пришла пора действовать.

Она вырвала лист из тетради и быстро на нем написала:

"Я хотела бы знать, хотите ли Вы, чтобы я оставалась здесь или вернулась домой.

К.Б."

Накинув на лист промокашку, Катрина выбежала из комнаты и вихрем взбежала по лестнице. Служанка, услышав топот, выронила книжку и вскочила с кресла, на котором только-только развалилась. Увидев взмыленную Бартон, девушка успокоилась, - вернулась прежняя Катрин Бартон, скорая, резкая и нетерпеливая.

- Мэг, помнишь адрес Исаака? - Давно уж в узком их кругу они не звали Ньютона по фамилии или по званию вместе с именем. - Сент-Мартин-стрит! На Лестер-сквер! Собирайся, сейчас поедешь туда, передашь ему весточку... - Катрин сунула в карман передника служанки деньги на извозчика с небольшим запасом, сбегала за запиской, вернулась, сложила ее и положила к деньгам. - Поживей, одна нога здесь, другая там, не вздумай терять письмо!

- Всенепременно! - В мгновение ока Мэг скрылась за дверью, и Катрин в изнеможении опустилась на скамейку.

За коротким порывом энергии последовала пустота. Лестер-сквер в паре кварталов отсюда - пока Мэг найдет извозчика, пока доторгуется с ним, пока приедет, отдаст записку, дождется ответа, вернется... А может быть и так, что на месте Исаака не будет - тогда все затянется на еще больший срок.

И делать было нечего, совсем, совсем нечего. Больше всего, конечно, Катрине хотелось собрать все вещи, она всей душой рвалась отсюда, но что, если Мэг принесет лаконичное Исааково "Оставайся, где ты есть"? Что тогда? Все остававшиеся тусклые надежды попросту потухнут в момент, оставив несчастную Катрин в одиночестве. Даже сейчас они не грели ее сердце своими тусклыми огоньками, а лишь делали мокрыми многострадальные ладони.

Катрин заплакала и вскорости, обессилев, уснула.

Мэг растолкала ее через час; у Катрин болели веки и шея и кружилась голова от скверного короткого сна, и она с трудом воспринимала слова девушки; когда наконец до Бартон дошел смысл сказанного, она еще немного посидела, раскачиваясь как китайский болванчик, и наконец взяла себя в руки.

- Вы с Джен соберите мой гардероб и свои вещи, я займусь всем прочим! - приказала Катрин; Мэг коротко кивнула и убежала: только косички мелькнули за углом коридора.

Катрин тоже заторопилась. Ей не терпелось вновь увидеться с дядей.

Она успела приехать к нему до наступления темноты. В дороге Катрин чувствовала, как ее грудь охватывает теплое чувство предвкушения, но вместе с тем и стыд за то, что она приезжает вот так запросто, считай, почти без предупреждения. Впрочем, Исаак сам виноват в этом, думала Катрин, он же не ответил, когда именно Катрин может приехать.

Уже у самого дома Бартон встала с занозистой скамьи, встала на цыпочки и вытянула шею, чтобы заглянуть в окна. Ни одно не было зашторено, но ни в одном нельзя было раглядеть происходящее внутри. Резкая остановка вынудила девушку прекратить свои наблюдения; бросив саквояж с чемоданом, она выпрыгнула из повозки, и, едва только коснулась носками туфель земли, заколотила в дверь.

Не потребовалось и второго стука; дверь распахнулась, и Катрин, сперва отшатнувшись, бросилась вперед и повисла у Исаака на шее. 

Ньютон растерянно гладил Катрин по волосам, уставившись куда-то в пол; по его виду нельзя было сказать, что приезд племянницы застал его врасплох, он явно ожидал этого, но не столь скоро.

Они вышли на улицу, чтобы дать пройти служанкам, и тут бы Бартон стоило, верно, отпустить Исаака - по правилам приличия прошло слишком много времени для трогательных приветственных обьятий - но, черт возьми, вот что не любят Исаак с Катрин, так это правила приличия.

Катрин по привычке хотелось спрашивать обычную чепуху навроде "Скучал по мне?" или "Как ты тут без меня?", но хорошо знала, что на них последует либо холодное молчание, либо чистосердечные ответы. Да, скучал. Скверно тут без тебя.

Бартон отпустила Ньютона, и, взяв его за руки, долго смотрела перед собой и сопела. Наконец, Исаак попробовал заговорить:

- Пойдешь в свою комнату?

- Да-а... - Катрин хотела было уйти, но уточнила: - А где она? - От волнения она говорила как малое дитя, каким ее еще несколько лет тому назад приютил у себя Исаак.

- Второй этаж, слева от лестницы.

- Спасибо.

Катрин не понравилось, как прозвучало ее "спасибо", поэтому она в негодовании убежала в дом, но вскоре, как и всегда быстротечно сменялись ее эмоции, негодование сменилось любопытством. Когда девушка поднялась по лестнице, она увидела на левой стене вывешенные картины ее авторства. Катрин наклонилась к ним и пригляделась: на рамках было выцарапано имя Исаака Ньютона. Можно было даже и не приглядываться - Катрин хорошо знала, как выглядят сделанные им вещицы.

Затем Катрин отворила дверь и вошла в свою комнату. Мэг и Джен уже развесили ее платья в шкафу, положили саквояж на стол и поставили чемодан у кровати. Стены здесь также украшали рисунки Катрины в рамках Исаака. Бартон легла на кровать и не смогла не улыбнуться: над ней развевался собственноручно ею вышитый полог.

Катрина сложила руки на груди и глубоко вздохнула. Ей стало невероятно тепло на душе оттого, что ее дядя все это время хранил ее работы и даже вырезал для них рамки; что сохранил и не самого лучшего качества полог, и все то, что Катрин оставила тут в день отъезда. 

Катрин Бартон еще немного понежилась в постели, встала и спустилась вниз.