Citadel:Shalta Ward

      Например, вопрос, как мама узнала о её смерти и не испугалась? Никогда, Джокер. Но всё же. Мысль с шумом проносится в голове, когда две кварианки спорят о платье, которое они нашли на манекене в дальнем углу магазина.

      Шепард добралась до менее известного района Цитадели, где она может найти элитные вещи за полцены. Это не совсем колониальный рынок, но всё же распродажи, как в Киберпонедельник, только ей нравится называть это «Воскресенье Шепард». (Не совсем так. Она просто придумала это).

      Модные тенденции в наши дни. Что они собираются сделать с платьем? Разрежут его и используют для... Да, собираются. Они собираются разрезать его и использовать ткань, чтобы встроить её в свои костюмы. Кварианцы используют всё.

      — Это платье порвалось! - кричит одна, — Я не собираюсь платить за это пять тысяч кредитов!

      — Оно не было порвано до того, как ты вырвала его у меня из рук, бош'тет!

      У них отличный вкус. Платье темно-синего цвета с ярко-красными акцентами - то, чем кварианка могла бы гордиться: смелость и броскость. Шепард было бы трудно выбрать, какой цвет лучше.

Невероятная потребность в покупках приводит её в более тихий магазин.

      Прошло уже два года после событий с Властелином, а она всё ещё чувствует запах дыма и пепла, когда чуть не погибла. Голос Кайдена был первым приятным событием, которое она услышала после этого. Медики были на втором месте. Похороны Эшли были самыми мирными из всех, что видела Шепард. Поминки устроили в любимом баре Шепард на Цитадели, и к её удивлению, пришло много инопланетян. Стильных, уважительных инопланетян. А ведь Эшли могла быть параоноидом. Она могла заботиться больше, чем остальные, о том, чтобы как можно больше людей звенели бокалами и рассказывали короткие истории. Шепард не могла рассказать свою историю, ни длинную, ни короткую; коммандер не знала, что сказать, несмотря на то, что у неё был талант к торжественным речам. Может быть, боли в её глазах было достаточно, потому что все в комнате понимающе замолчали. Наконец она сказала, — За Эш. За семью. За самопожертвование.

      После нескольких тостов - седьмой был за невредимый нагрудник Эш, десятый - за её арсенал. Шепард решила, что люди поднимают тосты за повод выпить. Затем Шепард подняла тост за средства для волос Эшли, — За шелковистую гладкость даже на поле боя!

      — За шелковистую гладкость! - подхватили все.

Это был ее двенадцатый выстрел.

      В конце концов, прежде чем Шепард приняла одно из самых трудных решений в своей жизни, Эш прониклась симпатией к приёмной команде. После пяти-шести-десяти рюмок Шепард фантазировала о том, как Гаррус и Эш играют в азартные игры на то, кто из них лучше стреляет. Так и случилось. Кайден согласился. Хотя впоследствии Кайден возненавидел Шепард.

      Горизонт ещё свеж в памяти. Застывшие лица, устремленные в небо, на которых выгравирован ужас. Силовое поле Мордина, маскирующее её ударную группу. И Предвестник, говорящий так, будто он монархист. Мы и есть Предвестник. Мы - стеклянная пушка, которая бьёт как сука. За исключением случая, когда Мордин получил ранение. В тот день Шепард понадобилось несколько аптечек. Не стоит говорить Мордину, что она держала его в отключке во время последней схватки с тем неизвестным кораблём, стреляющим лазерами. Это было для его же блага.

      На прошлой неделе они наконец-то добрались до Илиума и увидели Лиару, которая выглядела несколько безжалостно. Должно быть, что-то от Шепарда передалось ей, или... это настоящая Лиара вылезает из своей скорлупы. Она вскользь упомянула о том, что была связана с Цербером. Ей было неприятно это слышать. Может, ей стоит сообщить Лиаре имя Призрака? А может, она подождёт.

      Маленький магазинчик привел её в восторг.

      Она подождёт.

      В магазине Mandy's Fineries* узкий проём с голографической вывеской на стене, которая движется элегантными золотыми лучами, подчёркивающими название в белых тонах. Когда она входит внутрь, помещение оказывается открытым и ухоженным. На настенных вешалках развешана качественная одежда. На полу Шепард осматривает стойку с чёрными костюмами в мужском отделе: которые доступны по запросу на турианском, дрелльском и саларианском языках.

      Человек с розово-белыми волосами цвета омбре выскакивает из-за своего прилавка. На ней достаточно фольги и блёсток, чтобы заменить сигнальную лампочку.

       — Могу я помочь вам найти что-нибудь для вашего... мужа? Отца?

      Шепард бросает на неё взгляд, — Э-э, просто просматриваю. Спасибо.

      — Вы коммандер Шепард, верно? Вы забыли это прошлой ночью.

      Шепард поймала себя на том, что поглаживает рукав, и отдёрнула руку, — Что?

      Девушка протягивает ей упакованную коробку в фирменной сумке.

      — Да, вы заплатили за это, а потом убежали.

      — Я была с кем-нибудь?

      — Я так не думаю.

      — Отлично. Что ж... спасибо... э-э...

      — Мэнди. Если вам когда-нибудь снова понадобятся мои услуги, у вас всегда будет скидка здесь. Вы заслуживаете только самого лучшего, — она берёт карточку со стойки кассира.

      В голоэпоху это казалось примитивным, но винтажным. Судя по тому, как устроен магазин, Шепард любит винтаж.

      Мэнди добавляет, — Я также делаю военную форму и стойки с лентами. Всё, что вам нужно, — она подмигивает.

      После обмена Шепард засовывает карту в брюки-карго. У боевой формы всегда были отличные карманы, поэтому, когда она выходит в город, всё дело в карманах. Ей не нужно носить с собой кошелёк или сумку, и всё прижимается к коже на случай, если что-то случится.

      Она выходит наружу.

      Два офицера Цитадели стоят на пути

      — Коммандер Шепард. Пожалуйста, пройдите с нами.

      Шепард оборачивается - магазин пуст - и поворачивается обратно, — Что бы ни было в этой сумке, я невиновна.

      Они заглядывают в сумку.

— Пожалуйста, мэм, — говорит левый.

                              Citadel: Lower Wards, Zakera

      Шепард приглянулся капитан Бейли ещё при первой их встрече во время спора о безопасности. Думала ли она о том, чтобы выпить с ним? Каждый раз, когда  проходила мимо. Заметил ли он, что она смотрит куда-то ещё, кроме его глаз? Она бы не узнала; она не смотрела. Он немного бунтарь с достаточным количеством морщин, чтобы сказать ей, что он много где побывал и многое сделал. Видел всякое. Джейн никогда не спрашивала. Но когда её заводят в тёмную комнату, часть этой симпатии улетучивается. Они поставили её покупку у двери, вне пределов досягаемости и почти вне поля зрения, а Бейли преградил путь. Он опирается на стол между ними, свесив одну ногу. Капитан пишет записку на небольшом листке бумаги, затем кладет ручку на стоящую рядом кружку. Он прижимает её к нижней губе - должно быть, это кофе, но пахнет виски - и делает глоток, прежде чем заговорить.

      — Прошу прощения за всю эту чепуху с плащом и кинжалом. Я попросил своих людей не упоминать ни о чём на людях.

      — Что происходит?

      Бейли пытается сделать ещё глоток; жидкость переливается через край — Проклятье,— и он вытирает края своей рубашкой, затем ставит напиток на бумагу, — Капитан Шепард просила поговорить с тобой.

      Шепард вспоминает о непрекращающихся звонках во время похмелья, о том, как её мать хотела "услышать её голос".

      — Мы только что разговаривали сегодня утром, — говорит она.

      — Я не понимаю, как это возможно, Шепард.

      — Как?

      — Она задержана до дальнейших распоряжений. Мои люди занимаются этим, и, похоже, пока Альянс арестовал её... за государственную измену.

      — Измену!? — она вскакивает со своего места, но он машет ей, чтобы она садилась обратно. Это никак не влияет на её бурлящую кровь, на потребность ударить что-нибудь кулаком, пнуть ногой, что угодно.

      Бейли упоминает, что Альянс потребовал немедленно связаться с ближайшими властями, но ближайшими властями были бы её омни-инструмент или её корабль. СУЗИ обязательно бы упомянула об этом, или Чэмберс этого не сделала.

      — Почему я не знала об этом, когда была на Нормандии? Как давно это было?

      — Уже около двенадцати часов. Они её держат в заперти. Если бы она была под моей ответственностью, я бы позволил тебе увидеть её. Мне жаль, Шепард, — он поднимает свою кружку. Бумага прилипла ко дну.

      — Нет, нет, нет. Я только что говорила с ней. Почему именно ты сказал мне, что у неё проблемы? Если только...

     — Ты думаешь, это ловушка? Я не знаю, что тебе сказать, Шепард.

      Он делает ещё один глоток, на этот раз дольше. Одно слово на бумаге обращено к ней; оно запачкано жидкостью, но его видно.

      Президиум.

      — Хочешь, я свяжусь с адмиралом Хакеттом? Уверен, он сможет всё прояснить.

      — Нет, — она встаёт, — Спасибо. Я сама поговорю с Альянсом. Посмотрим, что я могу для них сделать.

      — Тебе решать.

      Когда они идут к выходу, Бейли передаёт ей сумку.

      — Если тебе понадобится что-то ещё, я буду здесь, — он похлопывает её по локтю - признание, уместное среди товарищей по Альянсу, да и вообще среди большинства видов, но в этом есть что-то ещё.

      Привязанность.

      Тактика Бейли непрозрачна, но он - часть общей схемы чьих-то ухищрений. Когда Шепард уходит, офицеры смотрят на неё из-за своих столов, но как только она отвечает им взглядом, то переключают внимание на бумажную работу, которую им нужно закончить, если хотят устроить перекур. Или перерыв на виски, если они хоть немного похожи на Бейли.

      Так что это не ловушка, а обходной манёвр, чтобы направить Шепард в определённом направлении. Ей не нравится, когда ею играют, но арест её матери, должно быть, беспокоит некоторых людей не меньше, чем её саму. И это причина для секретности. Шепард не осознавала, что у неё трясутся руки, пока не попыталась связаться с Джокером — она остановилась. Возможно, использовать свой омни-инструмент — не лучшая идея. Нет. Ей нужно соблюдать приличия.

      — Джокер, - вызывает Шепард, - свяжись с координатором AJAG* на Цитадели и скажи, что меня ждут.

      — Прости, — говорит Джокер, — Ты же только на час отлучилась с корабля и у тебя проблемы?

      — Не у меня, Джокер. У мамы.

      — Мама Шепард? Вот чёрт. Выполняю, коммандер.

      Кружка говорит, что надо идти в Президиум. Чтож, с кружкой Бейли не поспоришь.

      Чёрт возьми, мам, что ты натворила?