Майский полдень
Глава 1
Остров на реке (1 часть)
Яркий солнечный свет прорезался сквозь густую арку молодой листвы. Стояла середина мая. Летнее солнце уже готовилось вступать в свои права, но при этом не пекло так беспощадно, как будет в июле. Где-то в этой зелёной листве пела синица. Удивительно то, как пение этих птиц очаровывает нас в детстве и как мы перестаем обращать на него внимание будучи взрослыми.
Это приятное отдалённое пение синицы слегка заглушалось позвякиванием значков на рюкзаке и голосами двух подруг. Они шли по тихой улице, по одну сторону которой возвышались потускневшие от времени «хрущёвки», а по другую протянулся во всю длину частный сектор, за которым вдоль извивалась река, а ещё дальше зеленел лес. Эти две подруги шли и смеялись. Они болтали обо всём и ни о чём, то шутили, то начинали сплетничать, то заводили какую-то интересную тему. Их голоса переплетались двойной нитью в бесконечный диалог, который порой бывает тяжело начать, но, чтобы закончить стоит приложить некоторое усилие.
— Кажется, нашего Ильича уволили. — незаметно сменив тему, сказала та, что была выше ростом,
— Серьёзно?
— Ага. Никита видел в окно, как он уходил со двора, а возле учительской подслушал, что его уволили.
— А мне вот его как-то и не жалко, знаешь. Стрёмный был учитель.
— Ой, да ладно тебе! С ним хоть не скучно было.
— Ага… очень интересно было слушать про то, как он на голых пляжах загорал и с какими-то югославами в поезде рыбу делил.
Подруги рассмеялись, хотя все кому не лень уже обшутили эту тему со всех сторон и смешного уже не было ничего. Они говорили про чудаковатого учителя английского, в группе которого им не повезло оказаться. Это был сгорбленный старик с какими-то своими странными подходами к обучению: он почти никогда не ставил нормальные оценки, от чего у заядлых отличников в табеле оказывались тройки, и почти ничему не учил, а только рассказывал про свои молодые годы и то, как он путешествовал по Югославию и ГДР…
Громче смеялась та девушка, что была повыше. Её зовут Женя. Хоть ей было 17, но на вид она казалась старше. У неё были светлые волосы (каре до плеч) и серые глаза с вкраплениями голубого. Солнечный свет отражался стёклами очков в тонкой оправе. Черты лица Жени были правильными, выделялся разве что нос с горбинкой, но эта особенность почти скрывалась мостиком очков и не бросалась в глаза.
А ту, что пониже зовут Катя. Это на её рюкзаке тарахтело множество значков. Своей походкой и тем, как прижимала к боку рюкзак, она излучала зажатость и стеснительность, хотя с Женей она чувствовала себя свободно и очень мило смеялась, вспоминая чудаковатого учителя английского. Катя была на полгода младше своей подруги, но, в отличии от неё, выглядела на свой возраст. Короткие кудряшки цвета соломы создавали объёмную причёску и прикрывали левую половину лица, бросая на серо-зелёные глаза прозрачную тень, скрывавшую густые веснушки.
— Думаешь они найдут ему на замену кого-то другого? — спросила Катя,
— Ага! Ещё более придурошного.
— Ха-ха, да не, я серьёзно.
— Ну, может и найдут. Только бы не оказаться в группе с Войтович.
Наших героинь передёрнуло.
— О нет, только не Войтович…
По всемирной закономерности, учитель английского во второй группе — это всегда какая-то мерзкая брюзжащая ханжа, угнетающая учеников своей пассивной агрессией и строгостью… Ведь у всех так было?
Катя и Женя перешли дорогу. Они всегда в этом месте переходят на ту сторону улицы, хотя в этом нет особой надобности. Просто привычка, выработавшаяся в них за время их прогулок от школы домой. На этой стороне улицы тянулся бесконечными заборами частный сектор, как в каком-то пригороде. Дома были то побогаче, то попроще: простые домишки с огородами соседствовали с уютными коттеджами.
Шагов через триста частный сектор сам по себе закончился и открылся вид на реку, по тот берег которой густо зеленел лес. Наши героини шли над крутым обрывом, внизу которого всё поросло камышами и кустарниками, сквозь которые через каждые сто метров в реку выходили канализационные трубы.
Тут же Катя и Женя увидели место, к которому шли. Метров через триста улица и обрыв медленно брали поворот и крутой обрыв как бы приобнимал приютившийся в речной затоке остров, густо поросший деревьями и камышом. Этот остров не был городской достопримечательностью, но многие горожане о нём знали. Это было уютное место, в котором можно погулять с собакой или просто провести время в уединении.
— Хочешь на наше место? — спросила Женя, поправив очки,
— Ну, а почему нет?
«Нашим местом» Катя и Женя называли старую качель-лавочку, на которой постоянно сидели вдвоём.
На речной остров можно было попасть только одним путём — прейти небольшой бетонный мостик, к которому нужно было пройти до самого конца улицы.
— Смотри, черепаха! — в изумлении воскликнула Катя, когда она с Женей переходила этот мост.
— Где?
— Да вот же! — девушка ткнула пальцем, чуть перегибаясь через ржавые перила.
В камышах, близко к поверхности плавала чёрная речная черепашка. Женя не проявила к этой пресмыкающейся животине особого интереса, но из снисхождения к интересу Кати, сбавила шаг и, облокотившись на перила мостика, начала наблюдать за ней.
— Интересно, как она не запутывается в таких густых водорослях? — спросила Катя, смотря на то, как черепаха юрко пробиралась сквозь густые чёрные заросли речных водорослей.
— Может и запутывается. Только помочь ей никто потом не может. Запуталась и (щелкнула языком) всё. — Женя выпятила вперёд нижнюю губу и изображая безысходность, развела руками, придавая этому «всё» особенный окрас.
— Женя!
— Ну а что? — девушка рассмеялась. — Это природа, детка! У черепах служб спасения нету.
Когда Женя улыбнулась, Катя тоже не удержалась и прониклась её позитивом. А всё потому, что каждый раз, когда Женя улыбается, её верхняя губа слегка обнажает ряд ровных жемчужных зубов, отчего её улыбка выглядит очень мягкой и по-особенному очаровательной.
— Да иди ты, с этими своими шуточками!
— Ну а в чём я не права?
Катя посмотрела на Женю с молчаливым упрёком и круто развернувшись, пошла в направлении «их места». Женя, посмеиваясь, поспешила за ней.
Речной остров был всецело отдан во власть природы. Представьте себе небольшое футбольное поле, немного изогнутое, напоминающее по форме фасоль — примерно так это место выгляди с высоты. Берега его густо заросли камышом, сквозь который в нескольких местах выступают рыбацкие мостики и кое-где камыши рассасываются маленькими песчаными пляжиками. Деревья и кустарники густой стеной опоясывают остров, а в самом центре, напоминая лысину на голове, белеет песчаная равнина, на которой иногда играют в волейбол, но чаще эта проплешина служим удобным местом, в котором собачники дают своим питомцам испражняться.
Катя пересекла песчаную проплешину, смотря под ноги, чтобы не вступить в то самое, что после себя оставляют собаки, и пошла на северную часть острова. Там кустарники разрослись особенно густо и в одном месте густые ветки расходились узкой аркой. Этот проход проделали наши героини, когда много-много раз приходили сюда.
Прижав руки к бокам, Катя протиснулась сквозь щекотавшие затылок заросли, Женя последовала за ней. Они вышли на небольшую прогалину, выходившую одним боком к реке и полностью закрытую от посторонних глаз. Просто райское место для интровертных натур, которыми являются наши героини. В середине прогалины стояла старая, опутанная диким плющом, качель-лавочка, с которой было видно реку и, (так как в этом месте остров делал небольшой изгиб), открывался вид на массивы панельных домов, которые как будто стенами вырастали одни за другими: сначала, над самой рекой, тянулся частный сектор; за ним 5-этажные «хрущёвки»; за ними 9-этажные панельки; а ещё дальше вырастала одинокая бесформенная 14-этажка.
— Наконец-то мы можем здесь посидеть. — с особым облегчением произнесла Катя, втягивая приятный аромат реки.
Всю зиму это место было не таким, как сейчас. Тогда, сквозь полысевшие от листьев кустарники их было легко видно, а сейчас можно было почувствовать себя в полной изоляции от всего и всех.
Женя вздохнула так же, как и её подруга.
Они вдвоём уселись на лавочку и начали спокойно покачиваться на ней. Слева, возле ноги Жени стоял большой кирпич с надколотым углом. Отталкиваясь носком от этого кирпича, Женя создавала лёгкое покачивание.
Разговор двух подруг пошёл ещё более оживлённо. Ощущение полного одиночества придало им особое вдохновение. Они говорили обо всём, что приходило в голову.
— Дочитала уже сборник Акутагавы? — спросила Катя,
— Ага, — как-то устало кивнула Женя, смотря на реку,
— А почему так невесело?
— Ну знаешь, в конце каждого сборника с рассказами Акутагавы помещают его последние рассказы. Автобиографические.
— А, ну да, кажется, они тебе не очень.
— Фу, — с пренебрежением, обозлившим бы любого поклонника Акутагавы, фыркнула Женя, поправив очки (это было её движение-паразит).
— Да ладно тебе! Прям «фу»?
— Скучный тошнотик! Эти рассказы пропитаны отвратительной суициальностью, а вдобавок, ещё и автобиографические. Ну, я как бы пытаюсь ему сочувствовать, потому что он пытается показать читателям всю свою боль и отчаяние. Потому что у него был творческий кризис и финансовые проблемы, за каждую страницу платили мало и нужно было хоть что-то писать, но не получалось и так далее… — оживилась Женя, подхватив свою любимую литературную тему. — Я люблю ранние рассказы Акутагавы, «Мандарины», там, «Носовой платок». Но его предсмертные рассказы… Мгхоах! А с моим фетишем прочитывать книги «от корки до корки», когда я уже порядком устала от автора, читать эти рассказы совершенно не хочется, но надо же дочитать, а то так книга не считается прочитанной!
— Ну да.
— Пришлось через «не хочу» дочитывать. Но «Зубчатые колёса» это какая-то габелла, ну серьёзно! Дочитываю каждую главку и думаю «Да как же ты заебал, нытик, блять!».
— Прямо так?
— ДА!! Наверное, всякие акутагавадрочеры меня бы с серёжками сожрали, потому что… — делая тот самый итальянский жест, кривлялась Женя: — Это же боль-ь! В чистом виде! Автор страдает пока пишет это!! Бу-бу-бу!
— Аха-ха-ха!
— Но, поставив себя на место читателя какой-то газеты в 26-м или 27-м году, в которой печатался Акутагава, я думаю: «Какая же это всё хуйня!».
— Не хочешь больше читать Акутагаву?
— Не то, чтобы… но пока что с меня хватит.
Думаю, как не трудно заметить, Женя просто обожает читать книги. Она ведёт ежегодный список книг, которые прочитывает «от корки до корки». Каждая прочитанная книга для неё, своего рода, трофей, который она выставляет в книжном шкафу вряд с такими же книжными трофеями. У неё уже собралась порядочная мини-библиотека.
Но при этом будучи книжным червём, Женя является заядлым технарём и очень хорошо разбирается в точных науках. Этим часто пользуются её одноклассники. Женя скрывает то презрение, которое она питает к лицемерным нахлебникам, которые каждый день толпятся возле её парты и как бы невзначай намекают на сложную задачу, которую задали по физике или геометрии. Очень быстро такое «незаметное» закидывание удочки превращается в неприкрытое попрошайничество. И в последнее время Жене осточертели все эти бесконечные попрошайки и она отгородилась ото всех железным занавесом игнорирования. Ото всех, разумеется, кроме Кати. Ей-то она очень любит помогать и со своей мягкой, приятной улыбкой она то и дело упрекает её: «Да что же тут неясного-то? Ладно, давай ещё раз! Смотри: здесь косинус икс…» и т. д.
И именно сейчас, незаметно перейдя от «тошнотика Акутагавы», наши героини завели тему итогового конспекта по алгебре, и Катя тотчас переменилась в лице, как-то померкла, вызвав и Жени любопытство. Миниатюрная Катя ссутулилась и как будто стала ещё меньше.
— Ох… этот итоговый конспект… — буркнула она, смотря в сторону,
— С чем ты там не можешь разобраться?
— Ой! Да… не важно, наверное.
— Так. — серьёзно произнесла Женя с ноткой строгости. — Что тебе не ясно?
— Ну… то… это…
— Говори!
— Я не хочу тебе на шею садиться, Жень… — Катя совершенно оробела.
— Что тебе не ясно в вопросе: «Что тебе не ясно?»? — упёрлась Женя.
Катя очень быстро сломилась и выдала всё как на духу. Что не получается сделать это, то и то и ещё это, и то, и там ещё одна задача и табличку ещё не знает, чем заполнить… короче, работы — не початый край! И дело в том, что Катя не могла просто попросить у Жени списать её итоговый конспект, потому что по своей сути эти конспекты чем-то спахивают на курсовые работы в колледжах или университетах, то есть являются абсолютно индивидуальной работой каждого ученика.
К большому удивлению Кати, Женя ничуть не смутилась от такого количества несделанной работы. Её глаза как-то по-особенному заблестели под стёклами очков, которые она в сотый раз поправила, и сказала:
— Просто дай мне свой конспект и завтра, а позднее — послезавтра, всё будет готово.
— Да ну… Не хочу я так тебя грузить. Ты же своё уже сдала.
— Ещё две недели назад! — с некоторой ноткой хвастовства, кивнула Женя.
— Ну да… ты своё сделала…
— И могу спокойно тебе помочь! Давай свой конспект! — Женя протянула руку.
— Ух… — сжав в руках рюкзак, в последней попытке сопротивляться, упёрлась Катя, но не выдержала настойчивого взгляда подруги, всё-таки открыла рюкзак и начала в нём копаться.
На рюкзаке затарахтели десятка три аниме-значков. Женя ждала, когда Катя найдёт свой конспект и невзначай рассматривала их, аккуратно беря пальцами то один, то другой.
— Ой, а эту девочку я знаю! Видела где-то.
— Какую? — отвлеклась Катя и, вытянув шею, посмотрела на значок. — Это не девочка, это Кавех из Геншина. — невозмутимо ответила она, и продолжила искать тетрадь.
— А… это мальчик?? — наклонив голову набок, рассматривала Женя.
— Да где же он, бля..? О! Нашла! — Катя наконец вытащила из рюкзака свой итоговый конспект.
— Отлично! Давай его сюда.
Женя не просто была склонна легко воспринимать технические науки, а она ещё и получала от них искреннее удовольствие. Получив в своё распоряжение конспект Кати, она тут же окинула взглядом «фронт работ» и начала прям тут же решать крайнюю задачу. Вырвав из тетради двойной листочек, она оживлённо чёркала на коленке решение и объясняла её суть. А Катя только и могла, что кивать головой, говоря: «Да… Ясно… Ага…» и т. д., хотя ей всё так же было ничего неясно.
В какой-то момент Катя засмотрелась на руку Жени, которой та сжимала ручку. У неё были красивые молочно-розовые руки; ногти правильной формы, без следов маникюра. И судя по мягкости рук, можно заметить, что они очень склонны к полноте, то есть малейшее прибавление веса будет отражаться на них пухлостью.
Катя подняла глаза и посмотрела на Женю. Выбившийся из причёски золотистый локон свисал над тетрадью, слегка трепеща от ветра. Стёклышки очков отражали блеск речной глади, а серые глаза горели азартом математика. Постоянно говоривший рот обнажал верхний ряд гладких, чуть закруглённых зубов, похожих на жемчужинки. Солнечный свет подсвечивал на щеках Жени густой бесцветный пушок, делавший её щеки похожими на сочный персик.
«Наверное, эти щёки очень приятно укусить…» — невольно подумала Катя. Эта мысль пришла ей абсолютно спонтанно и девушке понадобилось некоторое время, чтобы осознать её смысл, но, когда это произошло, Катя чуть встрепенулась и покраснела.
Женя, как ни была увлечена задачкой, заметила это вздрагивание и подняла на Катю вопросительный взгляд.
— М? Что такое? Кать? Всё окей?
А Катя, тем временем, уже горела алым пламенем смущения. Как только ей пришла мысль, что щеки Жени похожи на ароматные персики, в её голове начали возникать всё новые и новые мыслишки в том же духе. Они как будто нанизывались друг на друга, подкидывая в пламя смущения один уголёк за другим.
— Кать? — опустив голову Женя заглянула подруге в глаза, которые та отчаянно закрывала руками. — У тебя лицо ярко-малиновое. И особенно уши. — она невольно улыбнулась, вопросительно наблюдая реакцию подруги.
Закрывая лицо руками, Катя промычала в ладони что-то невнятное.
— Да что такое?! — Женя необидно рассмеялась и, зажав ручку между пальцами, оттянула запястье Кати от лица. Та уже была совершенно красная.
— П-п-п-прости!! Прости, Жень!
— Да что такое? За что??
— Я подумала не то… не то…
Улыбка на лице Жени сменилась игривой ухмылкой. Вздёрнув бровь, девушка пошло фыркнула.
— О чём?
— Д-д-д… да не важно, в общем-то…
— Нет-нет-нет! Говори давай!
— Ну Жень!
— А-ну колись! Я ей тут задачку решаю, а она вместо того, чтобы слушать и вникать, сидит и всякие пошлости выдумывает!
— Н-… не правда!!
— А-ну-ка, милая Катерина, выкладывайте!
— Не важно! Правда. Не важно. Забудь!
— Мы отсюда не уйдём, пока ты не скажешь! — настойчиво упёрлась Женя, придавая своему голосу ту неописуемую игривую строгость, которая каждый раз совершенно обезоруживает Катю.
Волосы на висках Кати намокли от пота, веснушки густо оттенились на лице и стали ещё выразительнее, глаза метались по сторонам, избегая взгляда Жени. А та наблюдала за эмоциями подруги и тоже прониклась необычными мыслями… Она почувствовала какие-то неконтролируемые сжатия в груди и непреодолимое желание прижаться щекой к её щеке.
«Она наверняка очень горячая… щека.» — Женя невольно закусила губу, но тотчас изгладила этот мимический жест.
Женя уже давно определила для себя ориентацию и не скрывает того (ни для себя, ни вообще), что является лесбиянкой. Парни её никогда не интересовали, а вот девушки — во всех смыслах. Но, удивительное дело, Женя никогда (ну, то есть, почти никогда) не задумывалась, а нравится ли ей Катя? Вернее, нравится ли она ей в том самом смысле? И сейчас, сидя к ней так близко и так явственно ощущая внутри непреодолимое желание как-то пофлиртовать с ней, как-то ещё сильнее засмущать и т. п., Женя осознавала, что Катя нравится ей не просто как школьная подруга.
Вдруг Катя вздрогнула и обрывисто пискнула — она почувствовала движение, с которым Женя скользнула к ней. Её овеяло естественным ароматом её волос. Пугливые глаза Кати посмотрели на Женю.
— Кать, тебе не холодно?
— Н-нет, с чего бы? — она попыталась отстраниться, но и так уже сидела на краю лавочки.
На Кате был надет объёмный вязанный кардиган, нежно-кремового цвета. Исходя из предвзятого мнения безвкусных индивидов, ничего не смыслящих в красивой одежде, некоторые люди ошибочно считают кардиган «старушечьей» одеждой. Отнюдь! Этот милый кардиган, застёгнутый на две большие пуговицы, идеально смотрелся на миниатюрной фигуре Кати и даже слегка подчёркивал её маленькую грудь. Из длинных широких рукавов выглядывали её пальчики с длинными ноготками, подпиленными в форме ноготков и покрытых бесцветным лаком.
Женя посмотрела на два маленьких бугорочка груди, затем остановила взгляд на кончиках пальцев. В её голову закралось навязчивое желание поцеловать кончики этих тоненьких пальчиков…
— Ну просто на реке ещё довольно прохладно, — сказала она, — а ты не застегнула свой кардиган до конца.
В голосе Жени прозвучали игривые нотки. Её очки постоянно отражали солнечные блики. С ненавязчивой, но ощутимой кокетливостью Женя взяла Катю за ворот кардигана и запахнула его поплотнее, прикрыв её шею и ключицы. При этом она почувствовала тепло, которым пропиталась её одежда. На Женю повеяло мягким ароматом духов Кати, вдохнув которые она уже не могла отделаться от навязчивых фантазий, в которых её подруга была главной героиней.
— Слушай, Кать? — мурлыкнула Женя, смахивая пылинки с кардигана Кати,
— Ч-что?
— Может оставим пока-что нашу задачу нерешённой? Что ты на это скажешь?
«Так… так-так-так! Что-то здесь не то!» — мозг Кати оживлённо забурлил. Раз уж Женя отказывает себе в удовольствии решить сложную задачку, значит она что-то замышляет!
— Ну, допустим.
— Как ты думаешь, вода уже тёплая?
Катя не сразу сообразила о чём идёт речь,
— Какая вода? Ты про что?
— Ну вода. В реке.
— А… ну… — Катя повернула голову и посмотрела на реку, которая текла мимо них лёгким, едва уловимым течением. — Наверное ещё прохладная, но уже терпимо.
— Вот и я тоже так подумала…
Когда Катя повернула голову, перед Женей приобнажилась её шея и изгиб плеча, а за густыми золотистыми кудряшками, обрамлявшими лицо Кати, угадывалось её маленькое ушко, с блестевшим в нём камушком-серёжкой… И вот.
— АХ?!! Жень! — Катя моментально впилась своими маленькими ноготками в руки Жени, когда та неожиданно нырнула лицом под её ароматные волосы и прижалась губами к самому сладкому, что может быть — изгибу шеи и плеча.
Катя отпихнулась от Жени, как кошечка, которую неожиданно взяли на руки.
— Женя?! Что такое?
— Да так, просто подумала, почему бы и нет?
— Ты так легко об этом говоришь…
— Прости… ну ты же знаешь…
Катя знала, что Женя лесбиянка.
— Знаю, но… не делай это так внезапно…
Мысли перепутались в её голове, она не могла понять, что с ней происходит… Когда Женя вдруг поцеловала её в шею и когда она осознала, что произошло, в ней вдруг будто вспыхнул жаркий фейерверк… Ей понравилось? — именно в этот момент она пыталась разрешить для себя этот вопрос. Она потёрла пальцами там, где Женя поцеловала и почувствовала приятную влагу. Посмотрев на подругу, она увидела, что та слегка облизнулась кончиком языка.
— Прости. — без особого раскаяния ещё раз сказала Женя и встала с лавочки-качели. — Я просто хотела предложить… почему бы нам не искупнуться в реке? Что ты на это скажешь?