— Ты что-нибудь знаешь об этом?

На колени парня внезапно приземлился свежий специальный выпуск «Пророка». Он вздрогнул от неожиданности и пролил на мантию свежевыжатый яблочный сок. Парень бросил недовольный взгляд на девушку, кинувшую ему газету, и потянулся к палочке, чтобы почистить форму от этого недоразумения, но не успел. Девушка одним взмахом волшебной палочки устранила все пятна с мантии слизеринца и затем плюхнулась на кожаный диван напротив. Рядом с ней подсел её брат, который выглядел слегка удручающим и задумчивым.

— Мне об этом ничего не известно, — ответил парень, недовольно поднимая газету и кладя её рядом с собой на диван.

Он сверкнул своими золотистыми радужками и прищурился, словно лис, выглядя устрашающе для человека, который никогда не видел подобного. Но девушка никак не отреагировала, ведь она уже давно привыкла к подобным выходкам друга. Она просто в упор смотрела на него, тоже сощурившись, отзеркаливая его выражение лица и ожидая услышать ответ на свой интересующий вопрос. Цвет глаз парня поменялся обратно на шоколадный оттенок, и он слегка улыбнулся пухлыми губами, таким образом извиняясь за своё неконтролируемое поведение. Девушка покачала головой. Она была более эмоциональной и открытой, чем друг и всегда говорила, что его закрытость погубит его когда-нибудь, или он сорвётся не в нужный момент. Лучше бы он разозлился и назвал её дурой, но он всегда сдерживался и включал свою холодную и пассивно-агрессивную вежливость.

Ёнджун был истинным слизеринцем, который был приверженцем холодности и эмоциональной закрытости и терпеть не мог любой эмоциональный всплеск. Будь то громкий смех или взрыв гнева. Он считал, что ко всему нужно относится спокойно и рассудительно. Он быстро брал себя в руки, когда выходил из себя. Ёнджун был похож на ледяную статую: красивую, элегантную и изысканную. Его черты лица были воплощением идеала: лисий сексуальный прищур, полные губы, небольшой слегка вздёрнутый нос и острые скулы, характерные для многих аристократов и чистокровных волшебников.

Несмотря на постепенное размывание границ между полукровками и чистокровными волшебниками после Второй Магической войны, существовали ещё семьи, которые до сих пор строго придерживались своих традиций и гордились превосходством чистотой крови и осуждали всех, кто плевал на свою кровь, выбирая маглорождённых, сквибов или маглов в свои партнёры. Ёнджун как раз относился к такому «типу» волшебников, поэтому и свой круг общения тщательно отбирал, не желая иметь какие-либо связи с полукровками или, ещё хуже, с маглорождёнными.

Юнджин и Адам, друзья Ёнджуна, сводные брат с сестрой, также относились к чистокровным волшебникам, но могли свободно общаться с полукровками и маглорождёнными, как с равными себе. Юнджин в прошлом году даже встречалась с таким парнем пуффендуйцем, а Адаму было всё равно с кем спать и это относилось не только к крови. Ёнджун не совсем понимал этого, но принимал, потому что ближе этих двоих у него никого не было в школе. Ёнджун не верил в истинную дружбу, но с ними ему было весело, если можно так описать их посиделки, где Юнджин травила анекдоты, Адам во всех подробностях рассказывал, как он провёл ночь, а Ёнджун мог расслабиться и начать сплетничать обо всём на свете под бутылку огневиски. Пусть Юнджин выглядела, как злобная и коварная ведьма, но она была смешной и обладала превосходным чувством юмора. Она была противоположностью своего свободного брата, который был чрезмерно серьёзным и не любил шутки Юнджин. Особенно, если они были сказаны не к месту. Он был таким с самого детства. Юнджин всегда говорила, что его брат был рождён в костюме-тройке, чашечкой чая с блюдцем и листающим журнал GQ.

— Твоя мама главный редактор «Ежедневного пророка», а твой отец — главный Чернокнижник Визенгамота, — раскинула руками в стороны Юнджин, как бы говоря, и как ты можешь быть до сих пор не в курсе?

Ёнджун остался непроницаемым. Он положил кубок с соком на чей-то журнал о квиддиче на журнальном столике и взял газету, чтобы, наконец, прочитать, что же там было написано. По мере чтения у него не дрогнула ни одна мышца лица, лишь брови немного поднялись вверх. После этого он положил газету в сторону и допил свой сок одним большим глотком.

— Значит, — произнёс он, облизывая сладкие губы после кисловатого сока, — оборотни вышли из-под контроля Министерства и теперь нападают на людей. Интересно, — он задумался, глядя, как капля сока медленно стекает по стенке бронзового кубка и впитывается в обложку журнала.

— Здесь нет ничего интересного, — возмутилась девушка, подавшись вперёд. — Это... ужасно.

— Ужасно? — ухмыльнулся Адам. — Я думал, что ты скажешь, наоборот, что это интересно.

— Иногда мне кажется, что мы с тобой не родные и от разных матер...

— Заткнитесь, пожалуйста — перебил Ёнджун девушку, не оценив тонкий подкол девушки. — Сегодня я напишу маме и расспрошу её поподробнее об этом. Раз она не оповестила меня заранее, значит нападения начались совсем недавно. Возможно, даже этой ночью, иначе моя мама не разрешила бы ехать в школу, если бы была в курсе, что оборотни решили устроить геноцид.

— Или наоборот знала и решила уберечь тебя в самом безопасном месте Магической Великобритании, — предположил Адам.

Девушка закусила внутреннюю часть щеки и согласилась с братом, потому что это звучало логичнее всего. Ёнджун был не согласен с Адамом. Хогвартс может и самое безопасное место, но дома ему было бы намного комфортнее. Вечером он написал маме и с нетерпением ожидал ответа.

На следующее утро Ёнджун не стал ждать, пока Адам завьёт свои кудри и придаст бровям идеальную форму воском. Он быстро собрал свои вещи и вышел из комнаты. Внизу его ожидала Юнджин. Как и всегда она была свежа, бодра и полна энергии. Девушка поинтересовалась, где её брат. Ёнджун ответил, что он всё ещё занят подбором нужного оттенка блеска к своей школьной форме. Юнджин хихикнула, и они отправились на завтрак. В коридорах многие студенты держались группами или парами, видимо, новости о нападениях оборотней всех напугали и заставили быть осмотрительнее и осторожнее. В коридоре по направлению к Большому залу было больше людей, чем обычно. Юнджин похлопала Ёнджуна по плечу и указала на широкую спину парня, идущего впереди них с другим юношей с блондинистыми волосами, который был более щуплым и не таким высоким в отличии от своего друга.

Ёнджун переглянулся с Юнджин, ничего не выражая внешним видом, но в глубине души ему неприятно было видеть того парня. В прошлом году, во время финального матча по Квиддичу, Ёнджун не смог принести победу своей команде, а всё из-за этого гриффиндорца. Хотя он не помнил тот момент, но ему рассказали Юнджин с Адамом, что этот ненормальный украл у загонщика бладжер и бросил им в голову Ёнджуна, когда тот был в сантиметре от снитча. Ёнджун, конечно же, потерял сознание и очнулся только в больничном крыле. Он тогда пообещал себе, что отомстит в следующем году и вернёт победу своей команде, но справедливым способом, потому что Ёнджун знает, что такое честь, в отличии от этой гориллы.

Ёнджун сверлил взглядом спину гриффиндорца, пребывая в пока ещё несуществующем моменте, когда он будет поднимать над головой снитч в конце учебного года, а Чхве Субин, тот самый гриффиндорец, будет скрипеть зубами от злости и негодования, наблюдая за счастьем слизеринцев. Он услышал чей-то крик в толпе и постепенно вернулся из своих сказочных грёз в реальность, где его крепко схватила за руку Юнджин, и он огляделся по сторонам. Толпа студентов в панике рванула вперёд, к Большому залу. Ёнджун не до конца понял, что произошло. Было почти невозможно воспротивиться толпе, но Ёнджун крепче схватил девушку за руку и

потянул её к лестницам, куда они поднялись вместе с двумя гриффиндорцами. Субин раздражённо скривился, оказавшись со слизеринцами, но его больше беспокоил его бледнее, чем обычно, друг, который с диким ужасом наблюдал за обезумевшей толпой.

— Я видел, как этот парень напал на неё! — крикнул кто-то, и толпа ещё сильнее запаниковала.

Многие стали подниматься по лестнице, к слизеринцам и гриффиндорцам, но многие бросились к дрожащему парню, даже не прикоснувшемуся к девочке, которая потеряла сознание и упала, вызвав цепную реакцию. Да, началось всё именно с этого. Его повалили на землю и стали бить ногами. Юнджин вскрикнула, видя эту ужасную картину, и застыла в ужасе, как и блондин, который сжал рукав мантии друга тонкими бледными пальцами. Мимо них пронеслись профессора и наслали на паникующих детей заклинание, из-за которого толпа замедлилась и перестала двигаться.

— Это всё из-за вчерашних новостей, — услышал Ёнджун, как студент когтеврана говорил другому студенту. — Все напуганы, потому что некоторые семьи этих студентов пострадали.

— Срочный общий сбор в Большом зале, — раздался громкий голос директора по коридору. — Соблюдайте осторожность! Мистер Чхве, — обратилась директор к стоявшим на ступеньках юношам, и трое парней посмотрели на неё. — Кхм, Субин, отведите, пожалуйста, мистера Коллинза и мисс Браун в Больничное крыло вместе с Ёнджуном.

Субин хотел выразить протест, но директор переключилась на других пострадавших студентов. Они переглянулись с Ёнджуном, и Субин снова скривился, а Ёнджун лишь фыркнул и тяжело вздохнул, совершенно не желая проводить ещё несколько минут в компании невоспитанного орангутанга.

— Юнджин...

— Всё в порядке, иди, — произнесла девушка, хотя голос её дрожал, а ноги едва держали. — Ты как? — обратилась она к бледному блондину, который выпучил глаза, глядя на неё. — Нас теперь связывает общий пережитый стресс. Вдвоём веселее, пошли.

Юнджин старалась держаться молодцом. Она закинула руку на плечо парня в братской манере и потащила нервного парня за собой, который оглянулся через плечо, ища поддержки у Субина. Но профессор зельеварения перекрыл ему обзор, который держал на руках хныкающего парня, на которого напали студенты, и ему пришлось последовать за отшучивающейся девушкой. Ёнджун увидел, как Коллинз держался за сломанную руку, его нос был разбит, а глаз заплыл, вокруг которого красовался ярко-бардового цвета синяк. Профессор передал мальчика Субину, а шедший за профессором зельеварения тренер передал девочку, всё ещё находящуюся без сознания, Ёнджуну. Ёнджун и Субин снова переглянулись. Ёнджун покачал головой, а Субин прищурился, рассматривая необычную покраску волос Ёнджуна: они были бело-чёрными, как у бенгальского тигра. Субин всё никак не мог свыкнуться к мысли, что парни тоже красят волосы, как это делали его однокурсники, но у этого от природы был такой цвет. Гриффиндорец развернулся и поднялся вверх по ступенькам, Ёнджун нехотя последовал за ним.

— Как голова? — спросил Субин с нахальной ухмылкой, обращаясь к слизеринцу.

Ёнджун сначала не понял на что намекает Субин, и с непониманием уставился на профиль юноши. Затем он вспомнил прошлый год и ощутил фантомную боль, когда ему по затылку прилетел бладжер. Он посмотрел прямо, сжав губы в тонкую полоску, и ощутил облегчение, когда они, наконец, свернули в больничное крыло.

— А что на счёт твоей головы? Говорят, что там пусто, как в Визжащей хижине, — ответил Ёнджун, с удовольствием упиваясь волнами злости, исходящими от гриффиндорца.

К счастью они дошли до лазарета, иначе Субин бы лопнул от злости, как воздушный шарик. Медсестра тут же засуетилась вместе со своей помощницей вокруг парней и попросила положить детей за ширмы, чтобы она могла их осмотреть. Ёнджун положил девочку лет тринадцати на чистое постельное бельё. У неё были ярко-рыжие волосы, и всё лицо усыпано яркими веснушками. Он убрал прядь волос с её закрытого глаза и заметил, что кожа вокруг него была без веснушек и имела более светлый оттенок, даже розоватый.

— Ты что делаешь, извращенец?

— Я, м-м-м, ничего, — отскочил Ёнджун от кровати, снова взглянул в лицо девочки и заметно занервничал, что Субин нахмурил брови и тоже решил взглянуть на девочку. Но не заметив ничего необычного, он хмыкнул и скрылся за ширмой.

— Если ты не выйдешь оттуда через пять секунд, я всем расскажу, как ты дрочил на спящую несовершеннолетнюю девочку.

Ёнджун вылетел из-за ширмы и пронёсся мимо Субина, чуть не сбив с ног помощницу медсестры. Он быстро спустился в Большой зал и сел между Юнджин и Адамом, которые внимательно слушали речь директора. Из последних слов директора Ёнджун уловил лишь то, что назначается комендантский час, и студентам запрещается покидать свои гостиные после десяти часов вечера.

— А что будет с Квиддичем? — крикнул Субин как только зашёл в Большой зал.

— Боюсь, что его придётся отменить, мистер Чхве, — с сожалением ответила директор.

По всему залу тут же прокатился гул возмущения и негодования. Многие студенты выразили своё недовольство, выкрикнув со своим мест, что это нечестно и что Квиддич нельзя отменить. Ёнджун тоже был не в восторге от такой новости, но здравый смысл говорил, что так будет лучше, иначе может случиться непоправимое. Но всё же жаль, что не удастся надрать задницу гриффиндорскому выскочке. И, да, Ёнджуну действительно жаль. Без Квиддича будет тяжело.

Ёнджун подождал, пока все не уйдут и поднялся со скамейки лишь только тогда, когда последние студенты скрылись за дубовыми дверьми Большого зала. Пусть Квиддич был отменён, Ёнджун всё равно мог провести время на поле, летая просто для удовольствия. Он даже не стал переодеваться в форму, схватил свою метлу из комнаты и направился к полю. Он мог посвятить время учёбе или себе во время свободной пары, но он выбрал Квиддич и поле, чтобы немного полетать. Ёнджун поднялся вверх, чувствуя, как с каждым метром от земли становился свободнее и легче, словно птица. Он сделал петлю в воздухе и его сердце готово было вылететь от радости. Пусть на его лице не было улыбки или по округе не проносился его смех, но он чувствовал удовлетворение, просто находясь здесь и петляя по воздуху.

Первую метлу Ёнджуну подарила мама, когда ему было три или четыре года. Он был очарован игрушечной метлой, которая поднимала его невысоко над землёй. Он мало что помнил о том времени, но запомнил, как летал по пляжу, когда они ещё жили в Корнуолле, в небольшом домике с мамой, папой, бабушкой и дедушкой. Он помнил, как летал над холодной поверхностью моря, как под ним летал золотистый песок. И когда начинался дождь, Ёнджун не хотел возвращаться домой, и его маме не оставалось ничего другого, как пообещать приготовить его любимые кексы с шоколадной крошкой и цукатами. Именно ради них Ёнджун спрыгивал с метлы и нёсся со всех ног к маме. Это было самое счастливое время.

Из приятных воспоминаний, во время ещё одной мёртвой петли, его вывело то, что его метла внезапно остановилась, и Ёнджун по инерции продолжил лететь вперёд, прежде чем приземлиться на землю. От столкновения с поверхностью его спасло заклинание капитана команды гриффиндора, но это не помогло избежать ушиба таза. Он встал, потирая больное место, глядя на того, кто посмел применить на его метлу левитирующие чары. Это был гриффиндорец. Он стоял, скрестив руки, и улыбался по-садистки, довольный тем, что сделал.

— Это время гриффиндорской команды и ты его занял, слизеринец, — произнёс он, направляя палочку на Ёнджуна.

— Субин, успокойся, — вмешалась симпатичная девушка-ловец с лицом в форме сердечка и красивой улыбкой. — Я капитан команды Гриффиндора и прошу прощения за своего Охотника, — Ёнджун был раздасован тем, что этот кретин снова посмел опозорить его. — Понимаю твои чувства, — добавила она утешающим тоном, будто улавливая настроение парня. — Он будет наказан за своё поведение. Я обещаю тебе это, Ёнджун.

— Разве Квиддич не отменили? — будто с издёвкой спросил Ёнджун, что вызвало недовольство Субина, который уже собирался приблизиться к Ёнджуну, чтобы хорошенько ему врезать, но его остановили другие члены команды.

— Мы решили, что всё равно будем тренироваться, чтобы не потерять форму к следующему году.

Ёнджуну нравился дипломатичный характер девушки, а вот Субин казался совершенно неадекватным, раз он не мог сдерживаться и бросался на людей, как какой-то бешеный зверь. Или он так мстит за «пустую голову»? В любом случае, его поступки казались неадекватными и лишёнными здравого смысла. Он мог бы и вежливо попросить Ёнджуна покинуть поле, потому что у них тренировка. Взяв свою метлу, Ёнджун прошёл мимо Субина, бросив на него искоса изучающий взгляд, искренне не понимая, что вызывает такую ненависть к нему, раз он так его презирает и пытается убить или, что хуже, унизить. Но всё же Ёнджун не удержался и напоследок наколдовал змей, которые с диким шипением атаковали Субина и всех, кто находился рядом с ним.

Он почувствовал своё превосходство, когда услышал позади себя ругань гриффиндорца. Над его головой даже пролетело заклинание, но Ёнджун знал, что Субин плохой волшебник, руководствующийся эмоциями, поэтому у него проблемы с меткостью. Ещё с агрессией, но Ёнджуну на самом деле всё равно, лишь бы не доставал его и больше не скидывал с метлы, иначе поплатится, ведь с меткостью у Ёнджуна всё в порядке, как и с эмоциями. Слизеринец спустился в подземелья. Кто-то шёпотом окликнул его, заставив Ёнджуна обернуться. Из тени колонны вышел когтевранец в круглых очках. Ёнджун внимательно посмотрел на него, сомневаясь, не спутал ли он гостиные или его с кем-то...

— Привет, Ёнджун, — обратился к нему когтевранец. У Ёнджуна мурашки прошлись по спине, когда он взглянул в его немигающие большие глаза. Свет от факелов отразился в его линзах, что придало ему пугающий вид. — Я приглашаю тебя вступить в наш клуб.

Парень всучил ему небольшую карточку. Пока Ёнджун рассматривал её, парень так же быстро исчез в тени статуи, как и появился, словно растворился в воздухе. Ёнджун только и успел похлопать глазами, думая, про себя: «Что только что произошло?» На одной стороне карточки была нарисована кровавая капля на голубом фоне, а на обратной стороне была надпись: «Добро пожаловать в Клуб неудачников». Ёнджун изогнул бровь в недоумении и спрятал карточку в карман мантии. В Хогвартсе хватает неудачников, но это точно не про него. В никакой клуб он не станет вступать, особенно с таким сомнительным названием. Назвав пароль, слизеринец зашёл в гостиную и поднялся к себе в комнату, где сидел Адам за письменным столом и читал книгу. Он подошёл к нему и заглянул через плечо на рисунок волкообразного существа с широко раскрытой пастью. Ёнджун догадался, что парень искал информацию об оборотнях.

— Нравится? — не поворачиваясь к Ёнджуну, спросил Адам. Не дождавшись ответа, он продолжил. — Так и знал, что ты будешь в восторге. О, кстати, письмо от твоей матери лежит на кровати.

Ёнджуну не терпелось прочитать ответ от мамы, поэтому он быстро подошёл к кровати и опустился на неё, схватив хрустящий конверт, на котором был указан его адрес изумрудными чернилами. Он осторожно отлепил ещё не полностью застывший воск с печатью фамильного герба, бенгальского тигра с раскрытой пастью. По всей видимости, сова летела настолько быстро, насколько это было возможно. Затем он извлёк письмо, написанное мелким и аккуратным почерком его мамы. Ёнджун внимательно читал каждое предложение.

«Дорогой сын, Я написала ответ сразу же, как получила твоё письмо. Я не могу раскрывать все подробности, дабы не сеять панику, поэтому напишу кратко: оборотни и ранее нападали на людей, но не на волшебников. Их целью всегда были маглы, потому что маглы не могут заболеть ликантропией, в то время как волшебники могут... Надеюсь, ты понимаешь, к чему я клоню. Пожалуйста, Джун, будь осторожен и ходи на занятия только со своими друзьями. Всё серьёзно настолько, что они могут быть и в Хогвартсе. Но я искренне надеюсь, что вас это не затронет. Это дело Министерства, Мракоборцев и Отдела регулирования. Пока больше сказать не могу. С любовью, мама»

Ёнджун несколько раз перечитал письмо. Его взгляд каждый раз застывал на выделенной маминой фразе «в то время как волшебники могут», и по его спине пробегались мурашки. Его лицо стало бледным, а взгляд казался пустым, но за этим крылась глухая тревога. Со стороны могло показаться, что это обычное состояние Чхве, но Ёнджун был на самом деле напуган. Если оборотень укусит волшебника, то он сам станет оборотнем. Бывали случаи, когда даже от царапины оборотня у волшебников появлялась склонность к сырому мясу и это было мягко говоря, ужасно. Тем более, оборотень переставал быть человеком, его звериное нутро начинало преобладать над человеческим и заставляло его убивать людей в полнолуние. Ёнджун не хотел бы такой участи. Он, конечно, слышал о волчьем противоядии, но сомневался, способно ли оно полностью подавить «зверя».

Адам отвлёкся от своего увлекательного чтива про оборотней и обернулся, чтобы спросить у задумчивого Ёнджуна:

— Надеюсь там у тебя написано что-то поинтереснее, чем в этой книге? Просто я её читаю и вспоминаю, что мы уже всё это изучали на третьем курсе.

— Держи, можешь прочитать сам, — слизеринец встал с места и протянул пергамент Адаму.

— Что означает, что «и в Хогвартсе могут быть»? — встрепенулся юноша, быстро пробегаясь глазами по письму. — Ух, и ты оставил меня сегодня одного... Я даже не знаю, что сказать.

— Никому ничего не рассказывай, не сообщай даже Юнджин. Очередная паника нам ни к чему, — Ёнджун был как и всегда эмоционально холоден, не смотря на тревогу, и пытался рассуждать трезво, вспомнив утреннее происшествие.

Он доверял своей маме и не хотел навлекать на неё неприятностей. Если она сказала, что не может раскрывать больше подробностей, значит на то есть свои причины. Адам не любил скрывать что-то от сестры, но согласился, что будет держать рот на замке. Затем Ёнджун попросил Адаму пересказать всю информацию, которую он успел прочитать о оборотнях.

Занятия прошли так же, как и обычно, будто ничего не случилось, и все забыли об утреннем инциденте. Прозвенел последний колокол, оповестивший, что студенты могут насладиться свободным временем до завтрашнего утра. Шея Ёнджуна затекла, и он начал массировать её. Пусть он и делал каждое утро зарядку, но сидячий образ вносил свои коррективы. Квиддич хоть как-то помогал оставаться ему в форме, а теперь что делать? Тренироваться, чтобы не потерять форму, как это делали гриффиндорцы? Такой вариант не подходил, так как это был его последний учебный год, и шансов на то, что теперь его сможет заметить какой-нибудь именитый тренер равнялся нулю. Он стремился к этому всё своё пребывание в школе. Теперь придётся пахать на запасных и не факт, что его ещё и возьмут в команду. У Ёнджуна были все причины, чтобы ненавидеть восставших против волшебников оборотней, но сам понимал, что ненавистью ничего нельзя добиться. Тем более волшебники в каком-то плане сами в этом виноваты. Они не давали те права, которые нужны были оборотням уже долгие столетия.

Мимо Ёнджуна прошёл студент и на его парту упал небольшой свёрнутый пергамент. Он поднял голову и посмотрел на уходящих студентов, но никто не обращал на него внимания, и никто не ожидал, что он откроет записку. Ёнджун с некой опаской раскрыл пергамент, боясь, что на его лицо прыгнет клякса и испачкает его, но это была всего лишь обычная записка.

Вызываю теяб на дуэль.

Время: Сигодня в 21:30

Место: Возле Гримучей ивы

От: Ч.С.

После прочтения записки Ёнджуну захотелось рассмеяться в голос. Ч. С. — это, случаем, не Чхве Субин? Если это действительно он, то Ёнджун даже не удивлён такому количеству ошибок в этой крошечной записке. Он хочет вызвать его на дуэль? Очень хорошая шутка, тем более, что Субин никчёмный волшебник, у которого лишь Мерлин знает что на уме. Ёнджун конечно же смял записку и выкинул в урну. Нет, таким способом он не станет разбираться с этим Чхве. Квиддич бы всё решил. Так хотя бы у Субина был бы шанс обыграть Ёнджуна, потому что в чём, в чём, но в Квиддиче он был хорош, не то, что в заклинаниях, зельях, рунах и во всём остальном.

Парень собрал свои вещи и вышел из аудитории. После ужина он отправился в библиотеку, чтобы выполнить домашнее задание, и не заметил как быстро пролетело время. Библиотекарь стал выгонять засидевшегося в библиотеке слизеринца в 21:40, тогда как библиотека работала до восьми. Ёнджун извинился и поспешно собрал свои пергаменты и перо с чернилами, вернув все книги на полки под строгим наблюдением библиотекаря. Он ещё раз извинился и поблагодарил мужчину за терпение, вышел из библиотеки и направился в сторону подземелий.

Услышав за своей спиной чьи-то шаги, Ёнджун обернулся, но тут же почувствовал боль в затылке и спине, когда его прижали к каменной стене со всей силы.

— Что ты делаешь? — прохрипел Ёнджун, видя перед глазами звёздочки от удара. Да сколько можно...

Лицо Субина было пунцовое от ярости, и оно находилось совсем близко к лицу Ёнджуна. Ёнджун мог видеть, красные паутинки капилляров в глазах напротив и вздувшуюся вену на чужом лбу. У Ёнджуна сердце запрыгало от страха. Субин выглядел настолько дико, что Ёнджун решил, что он оборотень и сейчас укусит его и заразит ликантропией. Теперь понятно, почему он такой агрессивный. Ёнджун пожалел, что задержался в библиотеке и не ушёл оттуда вовремя. Он зажмурился, чтобы не видеть, как будет раскрываться пасть Субина и вылезут его страшные зубы, но затем сразу же распахнул широко глаза, с удивлением глядя на разъярённое лицо. Нет, кусать он его не собирался... Субин выставил предплечье вперёд и надавил на горло слизеринца. Ёнджун стал хватать ртом воздух, у него закружилась голова от нехватки кислорода, чувствуя накатывающую панику, но не из-за того, что сейчас умрёт от асфиксии, а из-за другого. Он решил, что воспользуется этим и введёт Субина в заблуждение, но как же было стыдно... Вместо того, чтобы грохнуться в обморок, Ёнджун улыбнулся, с вызовом взглянув в глаза Субина, в которых гнев быстро сменился растерянностью, но через пару секунд они снова налились кровью.

— Какого хуя ты улыбаешься?! — прорычал Субин, чувствуя, как начинает закипать от злости.

Мало того, что Субин ждал его почти пятнадцать минут, так ещё и этот хрен улыбался. Браво, Субин, ты увидел эмоцию на лице Ёнджуна, ведь у него ебало всегда выражает безразличие и надменность, будто у него высосали все чувства. Это можно расценивать как чудо или как ему реагировать?

— Ну ты знаешь, — прохрипел Ёнджун, покрываясь пятнами то ли от смущения, то ли он нехватки воздуха, — удушье — это мой кинк.

Субин хотел что-то возразить, открывал рот, то закрывал, не до конца переварив то, что сказал ему Ёнджун. Нет, он знал, что означает это слово, но впервые столкнулся с таким, поэтому широко распахнул глаза и застыл, чувствуя, как вся кровь собирается на его лице от ещё одной порции растерянности. Он, как ошпаренный, резко отстранился от Ёнджуна, с некой тревогой мазнув взглядом по причинному месту слизеринца. Благо из-за мантии ничего не было заметно, но теперь Субин побледнел, когда посмотрел на бесстыжее лицо Ёнджуна. Тот выглядел сконфуженным и не знал, куда деться под пристальным и шокированным взглядом. Он ведь улыбался лишь для того, чтобы Субин почувствовал себя неловко и чтобы перестал делать ему больно, хоть сам готов был провалиться сквозь землю, прямиком в Ад. Его лицо было покрыто красными пятнами, а из-за набухшего паха и выделений, ему было неудобно, и он даже не мог двинуться с места, но хотелось убежать подальше отсюда. Субин, кажется, стал приходить в себя и снова начинал злиться.

— Раньше я думал, что ты просто мерзкий кусок говна, но теперь я в этом убедился. Ты ведь реально извращенец, хоть и строишь из себя ледяного принца. Теперь я знаю твоё слабое место, Чхве Ёнджун.

Субин приблизился почти вплотную к дрожащему Ёнджуну, у которого слёзы стали скапливаться в уголках глаз и взглянул в краснеющие глаза, хмурясь. Он ударил кулаком по каменной стене рядом с головой Ёнджуна. Тот вздрогнул и не осмелился поднимать голову. Не хотел видеть триумф и превосходство на чужом лице.

— Скоро увидимся, — произнёс он над ухом Ёнджуна и решил добавить. — Надеюсь, ты хотя бы кончил.

Он быстро удалился. Ёнджун остался стоять у каменной стены, ища в ней опору и пытаясь успокоиться. У него застрял ком в горле из-за пережитого стресса и собственной беспомощности. Он прикоснулся к ноющему паху, который начал причинять боль, и прошипел. Он сделал глубокий вдох и откинул голову о холодную стену, закрыв глаза. Слизеринец не мог понять, чем заслужил к себе такое отношение. Ещё больше не понимал, почему у него встал на прикосновение чёртового Субина. У него был опыт, после которого он и узнал про свой кинк, но тому человеку он доверял и из-за этого ему нравилось, но это же Субин — безмозглый неандерталец с кучей проблем в своей маленькой головушке, решивший, что имеет полное право унижать его. Он пригладил с мантии невидимые складки, расчесал пальцами взъерошенный затылок и наконец смог вымолвить пароль охрипшим голосом.

Вернувшись в комнату, Ёнджун первым делом направился в ванную, чтобы смыть с себя этот позор и попытаться забыть о стыде, который невидимой гадостью облепил его голову. Он остервенело намыливал руки, ноги и тело мочалкой под струёй горячей воды, что его кожа сильно покраснела. В голове прокручивалась мерзкая фраза, сказанная гриффиндорцем, от чего он ещё сильнее стал натирать тело мочалкой. Он быстро ополоснулся, завернулся в махровый халат и посмотрел на своё раскрасневшееся после горячей воды лицо. «Всё хорошо, Ёнджун. Ты не должен испытывать стыд из-за этого», — голос, принадлежавшим не ему, а человеку, который помог принять себя, звучал в голове отчётливо. После этого он сделал глубокий вдох, потёр усталые глаза покрасневшими пальцами, вышел из ванной комнаты и сразу же упал лицом на подушку.

— С тобой всё в порядке? — поинтересовался Адам, который крутился возле зеркала и рассматривал своё лицо. — Как думаешь, мазь от прыщей должна убирать их или добавлять?

— Что за глупый вопрос? — спросил Ёнджун в подушку. — Конечно должна убирать.

Адам на минутку отвлёкся, пытаясь избавиться от прыща, и издал приглушённый стон. Затем он выругался, рассматривая своё лицо и вновь вернулся к разговору с Ёнджуном:

— Так, с тобой всё хорошо? Впервые вижу, чтобы на твоём лице было это...

— Что? — Ёнджун вскочил с кровати и пихнул Адама бёдрами в сторону, разглядывая своё лицо. Он слегка нахмурил брови, не заметив ничего необычного. — Что на моём лице?

— Эмоции, — парень ответил так, будто ответ был очевиден.

Ёнджун хмыкнул, прошёлся рукой по лицу, будто пытаясь разглядеть то, про что говорил Адам. Он опустил взгляд на тумбочку и заметил коробку шоколадных конфет, половина которых была уже съедена. Он вернулся на свою кровать и лёг на спину.

— У тебя случалось что-то странное или, может, даже постыдное, ну... в постели? — стараясь унять волнение, поинтересовался Ёнджун у Адама. Он и так знал, что его особые наклонности нормальные, не «странные» или «постыдные», но ситуация с Субином совершенно выбила его из колеи.

— Постыдное? — призадумался парень, затем улыбнулся, вспомнив что-то. — О, ну это вроде не постыдное, но я обожаю наблюдать за пальчиками девушек с маникюром или парней с ухоженными ногтями, которые проводят руками по моему члену и при этом смотрят снизу вверх, будто хотят меня съесть. Это меня ужасно возбуждает.

 Ёнджун произнёс: «Фу», не специально представив такую картину и почувствовал неприятные спазмы у себя в желудке. Он поморщился, жалея, что решил спросить об этом.

— А у тебя? Не просто так же ты об этом спросил.

— Мне просто стало интересно, не бери в голову, — произнёс Ёнджун и зевнул, прикрыв ладонью рот. Адам насупился и лёг на свою кровать. Он думал, что раз он поделился личным, то и с ним должны поделиться, но он хорошо знал Ёнджуна. — Кстати, кто подарил тебе эти конфеты?

— Юнджин, — ответил Адам, нанося крем для рук. — А что?

— Я так и думал, — Ёнджун залез под одеяло и укрылся им, закрыв глаза. — Спроси у сестры, что за ингредиенты добавляют в такие конфеты, из-за которых потом появляются прыщи.

— Юнджин?! Ну что за девчонка!

Ёнджун отвернулся от парня, который проклинал сестру на чём свет стоял и улыбнулся. Он обожал эту девушку.

🌙🌙🌙

Бомгю чувствовал себя намного лучше. Вчерашнее полнолуние прошло отлично, если можно так сказать. Он, как и обычно, не выходил из комнаты после десяти вечера. После того, как он выпил волчий аконит, он превратился в волка и лёг спать под кровать до самого утра. Трансформация всегда отбирала много энергии, поэтому Бомгю просто уснул, даже не услышав, как вернулся Субин.

На следующий день Бомгю снова проспал. Он открыл глаза только тогда, когда Субин окликнул его и в спешке скрылся за дверью, так как и сам проспал. Бомгю собрался впопыхах, быстро почистил зубы и умылся, не причесавшись, был растрёпанным, и спустился на завтрак.

Сегодня он мог позволить себе съесть обычную еду, но его организм всё равно требовал чего-то мясного или кровяного, хотя бы в небольшом количестве. Он спускался с тяжёлым рюкзаком за спиной, с большими наушниками в ушах и любимой музыкой, которая погружала его в какой-то иной мир, где он чувствовал себя в безопасности и можно было не думать об этой реальности, где всё рушилось и катилось в тартарары. Пусть его мучения почти закончились в этом месяце, но были ещё другие, которые будут длиться до конца его дней.

Вчера он был готов поговорить с Субином о том поцелуе, но Субин куда-то исчез вечером, а потом ему было уже не до этого. Тогда он решил, что утром или вечером следующего дня обязательно вернётся к этой теме. Ведь странно было смотреть на друга, который целовал его. Ему становилось некомфортно, когда откуда ни возьмись появлялись эти мысли и он мог ощутить на своих губах призрачный поцелуй. Нет, это становилось уже невыносимо. Субин ведь мог не целовать его, потому что это всего лишь дурацкая игра, но он поцеловал его у всех на глазах и чувствовал себя прекрасно после этого. Бомгю так не мог.

Он не часто смотрел по сторонам, погружённый в свои мысли и музыку, поэтому не заметил, как студенты замолкли, стоило только бледному и щуплому парню войти в Большой зал. Он сразу же отыскал взглядом Субина и поспешил к нему, но на пол пути замедлил шаг, рассматривая лицо друга, который выглядел мрачнее тучи и казался напуганным. В последние дни все были напуганы, но в этот раз было что-то не то. Он оглянулся по сторонам и столкнулся с презрительными взглядами, в которых читалась открытая ненависть. Ему стало не по себе, по спине пробежал холодок, и он съёжился, чувствуя, как откуда ни возьмись поднималась колючая паника. Он наступил на пергамент и только сейчас заметил, что они были разбросаны по всему Большому залу. Он нагнулся, чтобы взять один из них, но не успел прочитать, что там было написано, потому что Субин схватил его за руку и потащил из Большого зала под лестницы на первом этаже, где было узкое пространство. Обычно там любили уединяться старшекурсники, даже Субин много раз целовался здесь с девушками, но сейчас это место служило укрытием от чужих глаз.

Бомгю чувствовал, как дрожит рука Субина и не мог понять, что случилось и откуда появилась его паника, как тогда, когда Бомгю увидел новости про оборотней. Субин опустил наушники Бомгю, и до слуха Бомгю тут же стал доходить неразборчивый гул из Большого зала.

— Что происходит, Субин? — спросил взволнованно Бомгю, прикасаясь к собственному горлу, где колотилось его сердце.

От всегда уверенного Субина исходили вибрации неуверенности и испуга. У него даже зрачки были расширены, а губы были бледные и сухие.

— В чём дело, Субин? — терпение и волнение Бомгю были уже на грани.

— Девочка, что вчера упала в обморок... — приглушённо ответил наконец Субин и сглотнул слюну, чувствуя, как в горле пересохло, — ... её нашли сегодня в лазарете мёртвой. У неё было разодрано горло и живот... когтями и зубами.

Теперь до слуха Бомгю доносились отчётливые фразы из Большого зала, которые он мог разобрать: «я её совсем не знала», «этот урод должен получить по заслугам», «я написал маме и скоро меня заберут, а его надеюсь изолируют от нормального общества». Бомгю почувствовал, как его сердце пропустило удар, а потом снова забилось с двойной скоростью, заставляя кровь прилить к ушам и слышать только шум и звон. В его руках задрожал тонкий пергамент, на который он опустил взгляд, боясь всем сердцем читать, что там было написано:

— Бомгю, мы справимся с этим дерьмом, я клянусь тебе, — отчаянный голос Субина слышался сквозь шум и звон в ушах.

Юноша еле как сфокусировал взгляд на том, что было написано и, прочитав, поднял голову на Субина, который выглядел, как белое полотно, испугавшись за Бомгю.

«Шестикурсник Чхве Бомгю из Гриффиндора, тот, который всегда в наушниках — оборотень, которому не место среди волшебников»

Гласила записка. Субин был уверен, что не Бомгю убил невинную девочку, но всё же мутные сомнения просачивались в голову. Нужно было посмотреть под кровать, после того, как он вернулся, и убедиться, что его сосед был на месте.