Когда я уже получу право на собственные покои?! Как эти два подхвостня меня задолбали! Их шуточки, мелкие подлянки, бестактность и назойливость. Опять они выпытывали о моей личной жизни, о технических подробностях. Как уговорить девчонку на секс и как, собственно, этим сексом занимаются. Лучше бы Грайза усерднее трясли, он старше, вот он пусть и просвещает. Образцовый наш. Я пнул гальку, но легче не стало. Когда же, наконец, у них девчонки появятся? Может, мне стоит попросить Грайза поговорить с мелкими? А то я им наговорю такого, что Грайз меня морально прибьет. Точно! Очень серьезно попрошу Грайза унять их любопытство, тогда он не откажет. Может, хоть тогда отвяжутся? Пора бы уже. Ведь бойкие такие… Наверное, потому и одиноки. Всё хорошо в меру, иначе девушки пугаются. Тайара. А Кес как начнёт занудствовать и умного строить… Он ведь действительно умный… Ещё б собеседника уважать научился… А Тайар просто хамло. Как я от них устал!

— Кьё! — Возмутилась крупная серая птица.

Да, далековато я забрёл, вот уже и птичьи территории начались, за той скалой у них гнёзда. Сейчас они заволнуются, моя игривая крыска начнёт их ловить, она уже повод тянет, но пока слушается.

— Нет, Ласточка, нельзя! Мы пойдём обратно.

Ласточка вздохнула, намекая, что от дурной головы хозяина нет покоя её лапам, не приспособленным для долгих пеших прогулок по морским побережьям, но послушно развернулась.

А ведь нельзя сказать, что с ними совсем невозможно общаться. Возможно, даже очень. Кес, когда рядом нет Тайара, интересный собеседник, даже иногда кажется, он не младше меня, а старше. Да и Тайар отдельно от Кеса сразу становится серьёзнее.

Ласточка опять дернула повод. Не может понять, зачем плестись по камням, когда можно лететь. Вот и выбеленное морем и солнцем бревно, здесь и посижу, пока не замёрзну. Ласточка нахохлилась, я поправил ворот куртки. Здесь теплее, чем у нас, совсем юг, но купаться ещё пару лун не получится. Вернее, попробовать можно, но удовольствия точно не будет, смысл над собой издеваться?

Я откинулся на крысиный бок, закрыл глаза. Море умиротворяет. Будет теплее — улягусь в полосе прибоя, буду перебирать камешки, собирать ракушки. Дурацкое занятие, но медитативное. А волны будут накатываться, менять узор камешков… Ну зачем я родился в клане, где всё тёплое время года кипит работа?

Ласточка завозилась. Я оглянулся на неё, потрепал по черному боку, пощекотал белое брюхо. А море серо-синее, а небо серо-голубое, и прохладный ветер пахнет солью, водорослями и чуть-чуть соснами, и кажется, вот-вот произойдёт что-то… необычное, новое, что изменит весь мир. Хорошим будет мир или нет, но уж точно не плохим. Другим. Всё изменится, обязательно. Этот мир хорош, но слишком… предсказуем? Однообразен? Постоянен? Я не мог подобрать нужного слова, да и пытался лишь из праздного интереса. Зачем слово? Говорить мне не с кем, тем более, о таком.

Я в коконе и мне тесно, крылья не могут развернуться. Усмехнулся напыщенности сравнения, но что поделать, если я так чувствую? Только куда вылупляться, а, главное, как? Как освободиться? И от чего?

Ласточка пощекотала усами, сбивая странные фантазии. Чего это я? Домой лететь надо, вечереет уже.

***

— Морион! Ты до сих пор не собрался! Ну что ты копаешься? — Сестренка подпрыгивала и хлопала в ладоши от переизбытка чувств, она первый раз едет на бал взрослых, волнуется.

— Агата, милая, зачем спешить, если Риса ещё неспешнее? Да и мама, наверное, две одинаковые броши по очереди к платью прикладывает, не может решить, какая больше подходит, — я уныло разглядывал «парадные сапоги», отличающиеся от повседневных только меньшей степенью разношенности, а значит, и удобства.

Бал — это хорошо, это разнообразие, причем во всем, но там слишком шумно, слишком много народа, все слишком. И сапоги эти неудобные, и тэла* пафосная… Штаны — те нормальные, ещё не встречал тайне, который умудрился бы сделать эту деталь одежды пафосной, но тэла… «Правящая ветвь должна выделяться!» Зачем, если между старшей ветвью и младшей — никакой разницы, все через луну на поле выйдем? А гонору, гонору… Мнительность моя тому причиной, или и вправду официальный белый в нашем клане какой-то уж слишком кипенно-белый? И фиолетовая, серебряная и черная полосы выделяются на нем так, что… глаза б не смотрели, наш далекий предок, выбирая цвета клана, думал о чем угодно, только не о том, что далекий потомок о нем подумает. Я в этом сияющем великолепии смотрюсь… негармонично. Ещё более смуглым, чем есть на самом деле, будто уже середина лета. И сапоги неудобные…

* праздничная рубашка с застежкой, смещенной в сторону, украшенная полосами в цветах клана

Словно подслушав мои мысли и согласившись с ними, Агата стянула сапожки, забралась с ногами на диван.

— Морион, скажи, почему ты такой красивый, а я — бледная моль?

Я как раз начал натягивать сапог, но от удивления застыл, не удержал равновесия, и плюхнулся на пол. Нет, то что Агата считает себя дурнушкой — не новость, Кес и Тайар весьма этому способствуют, но я — красивый? Это она от огорчения собственной внешностью. Возможно, когда чуток повзрослеет, придумает, что сделать со своей бесцветностью… То есть, утонченной красотой.

— Агата, красивая как раз ты, просто белый тебе не идет, не повезло, но таковы традиции. На менее официальный бал поедешь в клановых цветах.

— И наши цвета тоже… Надо искать парня из кланов со светлыми цветами, серебро, синий, он, если светлый, ещё ничего…

— Ты хочешь покинуть клан? Из-за цветов? Мелкая, тебе не стыдно?

— Я не мелкая! А ты встань с пола, запачкаешься, у вас, мальчишек, вечно грязь и беспорядок!

— Вчера убирал Тайар, к нему претензии. Но ты права, надо ему уши надрать за некачественную работу. — Я перебрался на диван. Пока натягивал сапог, Агата развязала шнурок на моём хвосте.

— Ну как? — с надеждой спросила она, прикладывая черную прядь к бледному лицу. Я покосился в протянутое зеркальце.

— Ужасно! Поверь, твой цвет намного приятнее, с черным ты похожа на призрачного тайне.*

* Персонаж детских страшилок.

— А разве у призрачного тайне не серые волосы? — нахмурилась Агата. — Получается, Кес меня разыграл, когда сказал, что я похожа на него!

— Ты его больше слушай, он и не такое расскажет. Больше глупостей только Тайар придумает, — тянусь за вторым сапогом. Почему я сразу оба к дивану не принес?

— А вот если б я была черноглаза как ты…

— А может, лучше не надо? Зачем хвост распустила? Я полчаса пытался завязать его аккуратно!

— Хей, вы до сих пор не собрались? Агата, твоя мать тебя обыскалась! Ты что, передумала ехать? И что ты у нас делаешь? — В дверях на пару мгновений появился Кес.

— Мы уже идем! — засуетилась Агата, натягивая сапожки.

— Волосы! — в отчаянии простонал я, силясь завязать хвост и натянуть сапог одновременно.

— Ты так ещё красивее! — Агата в спешке перепутала левый и правый сапожок и теперь в ещё большей суете исправляла ошибку. — Правда, Морион, не завязывай их.

— Так неудобно!

— Зато красиво! Всем девушкам понравишься!

— Вы, двое, мы без вас улетаем, копуши! — Пробежал Тайар.

— Мелкая, я же после полета на пугало буду похож!

— Я не мелкая! Не ругайся, завяжи как-нибудь, прилетим — расчешу. Обещаю.

— Тайар, слышал? Ты свидетель. Тайар! Ты где? Подожди!

***

Я выбирал, которую из девушек пригласить на следующий танец, когда на меня кто-то налетел, скороговоркой извинился и поспешил дальше, я успел заметить только медно-рыжие вихры и серебристую с зеленой полосы клана Джайз Кассиль на белом старшей ветви. Информативно, учитывая, что большинство Кассилей — рыжие всех оттенков, однако, когда спустя пару танцев я снова с ним столкнулся, то сразу же узнал, по походке, наверное. Он не ходил, он летал. Быстрый, размашистый шаг, руки в постоянном движении — приветственные жесты сменялись балансировкой, напоминая полет крыски, кисти покачивались в такт музыке. Наверное, меня привлекли именно руки — тонкие запястья, тонкие длинные пальцы. Я засмотрелся на них, а рыжий смотрел куда угодно, но не прямо перед собой.

— Ты опять не смотришь, куда несешься!

— Извини, — покладисто кивнул он, высматривая кого-то в толпе.

— Кого ищешь?

— Кого-нибудь, — беспечно сообщил он, поворачиваясь, наконец, ко мне.

Первым впечатлением было удивление, как мальчишка умудрился вымахать таким высоким, пальца* на три выше меня, и как вообще здесь очутился, это же не балы мелких.

*Палец — единица длины, около 2 см

— Ты — Морион Сэль, — внезапно полуутвердительно сказал он. — А я — Элу Кассиль.

— Откуда ты меня знаешь? — удивился я.

— А я многих знаю, — пожал он худыми плечами. — Могу по секрету сообщить, что девушки тебя обсуждали, одной, из клана Эрле, ты нравишься, но она не знает, как привлечь внимание. То есть ты нескольким понравился, но они великодушно уступили тебя юной Эрле и обещали ей не замечать тебя не меньше получаса.

— Откуда ты знаешь?

Элу рассмеялся, улыбка едва не вылезла за пределы лица:

— У тебя какие-нибудь другие вопросы есть? Ты же не всегда такой однообразный?

— Однообразный? — тупо повторил я. Совсем разучился разговаривать. Да и раньше не умел.

— Ага. За нашу короткую беседу ты уже дважды поинтересовался, откуда у меня сведения. Подслушал.

Этот невероятный тайне так легко признается в недостойном поведении! Тогда я ещё не знал, что Элу все делает легко. Легко не в том смысле, что может справиться с любым делом, а в том, что способен взяться за что угодно, не задумываясь о сложностях, не задумываясь вообще.

— Элу, а которой я понравился?

— У нее такие светлые кудряшки, — руки быстро изобразили над головой что-то пушисто-лохматое, и я заметил, что глаза Элу синие, такого насыщенного и чистого цвета, что кажутся ненастоящими. Рыжие обычно рыжие равномерно, а этот бледный как Агата, зато с темными бровями и ресницами, интересный контраст. И вообще он слишком разноцветный. Медь волос, синева глаз, серебро и зелень клановых нашивок… И желтоватый след синяка чуть выше правого запястья, только красного для полноты палитры не хватает, черным и фиолетовым обеспечиваю я своим присутствием.

— Картинку** показать не могу, — плавно развел ладонями Элу, — я её только мельком видел.

** Магическое изображение

— А какой девушке понравился ты? — неуклюже попытался поддержать беседу, пытаясь найти в зале девушку Эрле со светлыми кудряшками, и надеясь, что не все Эрле на один цвет волос, ибо остальные приметы прослушал, засмотревшись. Еще бы вспомнить, какие цвета у Эрле.

— Ещё не знаю, — на мгновение погрустнел Элу, но тут же воспрянул: — значит, выбор у меня просто огромный.

Мы ещё пару раз пересекались, перекидывались парой-тройкой слов. Я нашел ту Эрле, хоть она не вызвала у меня особой симпатии, нам удалось пообниматься в укромном уголке; Элу же к концу бала выглядел настолько умиротворенно и растрёпано, что во мне всколыхнулась зависть. Когда и где он умудрился? Явно обнимашками дело не ограничилось, и как только успел?