Клубничные капкейки

Хонджун весь день глядела в окна кондитерской, смотря поверх посетителей, в надежде, что увидит ее. Сонхва. Самая чудесная Сонхва с вульфкатом, из-за которого около ее ушей есть два чудесных завитка, нежными румянами, которые она наносит на кончик носа и в юбке чуть выше колена. Прелестная Сонхва, которая берет набор из трех капкейков с клубничным конфитюром и шапочками из творожного крема. Милейшая Сонхва, которая неловко улыбается на любой комплимент, что говорит ей Хонджун, будто она слышит такие слова впервые. 

Сонхва не появилась. Как не появилась она вчера и позавчера, и неделю назад, и, в общем, ее не было тут почти месяц. Хонджун не могла злиться или обвинять ее, в конце концов, она знала совсем немногое о жизни Хва: она работает в офисе на квартал выше по улице; у нее есть кошка, которая совершенно не признает влажный корм в форме желе; а еще она обожает клубнику и вишню, но выбирает клубнику, потому что скучает по бабушкиному саду. Хва не всегда берет капкейки. Иногда она выбирает лимонник, а когда на улице чересчур хмуро, то ее душа просит трайфл, бисквит которого достаточно шоколадный, чтобы поднять ей настроение. Сонхва ест быстро, очень быстро, но настолько красиво и аккуратно, что Хонджун только влюбленно вздыхает, смотря на нее из-за прилавка.

В общем, знания Хонджун не позволяли ей злиться на Сонхва, ведь она не могла быть уверенной, почему та пропала. Она могла сменить работу, переехать в другой город, сломать ногу, найти кондитерскую получше. Хотя, Хонджун была из тех странных сотрудниц, что действительно любят место, где они работают, и шипела на каждого, кто только упоминал, что знавали места и поприятнее, Хва она бы это простила. Она простила бы ей и убийство человека, особенно, если это будет тот странный парень, который приходил каждую среду после пяти вечера, брал только кофе, и прятался в углу, пялясь на школьниц, забегающих между школой и репетиторами. Достаточно одной улыбки Сонхва, и Хонджун даже уберет всю кровь и застирает ее сиреневый джемпер так, что ни один эксперт-криминалист не сможет найти там и частички крови.

Что угодно, лишь бы Сонхва вновь вошла в кондитерскую. Она может не покупать ничего, достаточно простого “привет”, или неловкого помахивания рукой на прощание, которое она начала делать после того случая, как Хонджун заболтала ее настолько, что они попрощались уже трижды, и было бы совсем нелепо говорить “до свидания” в четвертый раз. Ее рука, всегда так по детски напряженная, с растопыренными пальцами, на двух из которых серебряные кольца: на большом и безымянном пальцах – второе точно не обручальное, просто досталось по наследству и хорошо сидело только там, Хва сама рассказала это, когда покупала бенто торт, а Хонджун, скрывая вселенскую печаль, поинтересовалась не для жениха ли это. Бенто торт был для подруги, которую бросил парень, поэтому Хонджун положила в подарок коробку печенья.

– Ты не можешь отдавать мое печенье бесплатно каждой девушке, что тебе понравилась, – Уен вышла с подносом нарезанных тортов, в большей степени выражая недовольство повышением голосом, нежели чем-то еще.

– Я заплачу сама. И ее подругу бросил парень, – Уен замерла на секунду, задумчиво глядя перед собой и закусывая губу.

– Надо было давать две, – добавила она мгновение спустя, раскладывая торты на витрине.

Хонджун действительно не могла бесплатно раздавать печенье каждой, кто ей понравилась. Наверное поэтому ее сердцем владела лишь милая Пак Сонхва.

– Ее так и нет? – Уен стояла прямо позади Хонджун, отчего у той по спине пробежали мурашки, и она чуть не вскрикнула.

– Ты о ком? – Растягивая губы в нервной улыбке, Хонджун понимала, что задает самый, что ни на есть глупейший вопрос, но ничего не могла поделать с тем, насколько ей не хотелось показаться жалкой в глазах хоть кого-то. Вся эта тема романтики и отношений не приближались к ней достаточно близко со времен второго курса, пока та самая чудесная, прелестная, милая Сонхва не зашла в недавно открывшуюся кондитерскую в свой обеденный перерыв, нервно одергивая кружевные рукава блузы. И вместе с ней внутрь полился солнечный свет, лепестки роз и ветер перемен. Так это увидела Хонджун, пакующая фруктовые корзиночки посетителю. Людей было совсем немного, но Сонхва все стояла у витрины сминая нижнюю губу пальцами, будто выбор между начинками решил бы судьбу всей страны.

– Вам помочь? – Сонхва вздрогнула, поднимая слишком испуганный для человека, выбирающего десерт взгляд, и замахала руками.

– Простите, я мешаю? – Хонджун даже не успела раскрыть рта, – простите. Мне просто. Я. Хм. У вас есть что-то с клубникой?

– Да, капкейки с клубничным конфитюром, сливочные пирожные и корзиночки с ягодами.

– О, капкейки были бы прекрасны. Пару штук, пожалуйста, – и пока Хонджун дрожащими руками складывала коробку для капкейков, стараясь не пялиться на саму прекрасную в мире девушку, та продолжала теребить рукава, и оборачиваться на дверь, словно в ожидании чего-то. Когда она протягивала карту, Хонджун не смогла промолчать.

– У вас такой красивый маникюр! – Она была готова схватить Сонхва за руку, чтобы вблизи рассмотреть каждый ноготь, и, вероятно, поцеловать каждый палец. А потом эти чудесные губы. Да, она ничего не знала об этой девушке, но она чувствовала! И впервые в жизни она чувствовала настолько сильно.

Ни один палец Сонхва не был поцелован даже спустя год. Хотя, их общение было рваным, отчасти от характера их отношений продавца и клиента, отчасти от того, что Сонхва и до этого пропадала то на несколько дней, то на неделю, а потом возвращалась с трогательной улыбкой. И может именно эта рваность помешала им обменять хоть какими-то контактами, отчего Хонджун только и оставалось, что грустно глядеть в окно, а затем в свой выходной садиться за поиск самого грустного в мире звучания, чтобы излить все свои чувства в песне. Пока самым грустным было звучание поющий лошадей. Особенно белой, потому что она напоминала ей о Сонхва так сильно, что зубы сводило.

Уен смотрела на Хонджун самым понимающим взглядом, а потом тяжело вздохнула.

– Завтра у нас выходной. Давай съездим по магазинам, – и Хонджун быстро кивнула, потому что еще один день томных вздохов на белую поющую лошадь, мог привести к катастрофе.

***

На стенде были палетки теней лишь двух оттенков. Розовый и бежевый. Соседний стенд не выглядел лучше, правда, там было больше розового. Хонджун смотрела на них усталым взглядом без единой мысли в голове. Они закончились еще на подъезде к торговому центру, когда Уен придала своему лицу самое страшное выражение. Она ясно выразилась, что они здесь не ради покупок, но ради того, чтобы заполнить голову вспышками рекламы и бесполезным выбором, который ставил перед ними капитализм, предлагая две одинаковые палетки, представляя это так, словно решалась их жизнь. Поэтому, несмотря на то, что именно эти палетки, именно этих брендов совершенно не интересовали Хонджун, она продолжала стоять и смотреть. А потом она подняла глаза.

– Сонхва! – С другой стороны стенда Сонхва чуть не выронила все то, что держала в руках, – прости. Прости! Я напугала тебя?

– Немного, – как это всегда случалась, когда они начинали разговор, Сонхва поправила волосы и коротко улыбнулась, – привет, Хонджун.

– Тебя так давно не было у нас, я переживала. Что-то случилось? Ты нашла место получше?

– Что? Нет, нет, конечно! – Хонджун только широко улыбнулась глядя поглощенную смущением Сонхва, – не стоило волноваться. Просто не получалось зайти по личным причинам. Прости.

– О, мне жаль. Что-то серьезное? – В белом свете магазинных ламп лицо Сонхва становилось почти что плоским, а румяна казались слишком яркими, но почему-то он все равно была самой красивой девушкой во всем торговом центре.

– Нет, ничего такого, о чем тебе бы стоило переживать, – она замахала перед собой рукой. Пальцы совсем немного выглядывали из широких рукавов, и сердце Хонджун екнуло. Сонхва была выше нее, он действительно была достаточно высокой для девушки, но эти маленькие жесты не выглядели наигранными. Хонджун так хотела ее обнять.

– Прости, это не мое дело.

– Все в порядке. Я удивлена, что ты думала обо мне, – она явно перебирала то, что держала в руках, опуская взгляд на руки, – это мило.

Хонджун почувствовала, как горят ее щеки, а грудь разрывает от чувств. Она всегда была слаба для таких комментариев, а Сонхва всегда опускала их неожиданно и так дежурно, будто это прописная истина из учебников. Хонджун знала, что она хороший человек, хотя слишком упрямый и злопамятный, но все равно хороший, лучше среднего, но слышать это от Сонхва. Она мороженное оставленное на июльском солнце.

– Ты одна тут?

– Пока что. Моя подруга опаздывает.

– О, ну тогда, хорошо вам провести время, – кивнув в ответ так, что пряди запружинили на голове, Сонхва издала звук похожий на мяуканье.

– А ты? – Ответить Хонджун не успела: зазвонил телефон Хва, который она быстро прижала к уху. Вероятно именно его она и крутила в руках все это время. Кто бы не был по ту сторону, лицо Сонхва стало еще более нежным, и Хонджун была готова завизжать. Он была готова проглотить Хва целиком, схватить и мять в своих руках, как кошка мнет мягкое одеяло. Хонджун не была тактильной, у нее даже не было тактильного голода, но Сонхва просто существовала, заставляя меняться все правила.

Сонхва махнула рукой, чтобы привлечь внимания Хонджун, но то даже не уходило от нее. Она одними лишь губами произнесла “подруга”, и помахав рукой, пошла к выходу, то и дело смотря на глядящую ей вслед Хонджун. Только сейчас та увидела, что Хва одета не так, неправильно. Она видела, казалось, все эти вещи, но в других сочетаниях, который действительно описывали Сонхва, но сейчас, они казались неправильными. Юбка по щиколотку не была любимой вещью Хонджун, но раньше, она всегда вписывалась в образ как никак лучше, и почему джемпер был никак не притален или заправлен, как это было раньше? Что ж, это было не дело Хонджун.

***

Насколько бы скомканной не была встреча посреди торгового центра, Хонджун могла сказать, что она имела терапевтический эффект. По крайней мере, Хонджун больше не включала поющих лошадей. А потом выходные закончились, она вышла на смену, а в обеденный перерыв двери кондитерской распахнулись и там вновь была чудесная, прелестная и милая Сонхва.

Счастье продлилось около десяти минут, и Хонджун приходилось делить внимание Хва с капкейками, но она была рада, что имеет, хоть какую-то часть, и может смотреть в эти сверкающие глаза и слушать про “Animal Crossing”. Затем Хва начала появляться лишь через день, не заглядывая даже по субботам, что определенно было ужасным, печальным графиком встреч, но все еще было лучше месячной пропажи, а Хонджун только и могла повторять про синицу в руках. 

График сломался, когда субботним вечером Хва появилась на пороге с румянцем явно ярче чем обычно.

– Я хочу шоколадный торт, – то искрящееся возбуждение, что наполняло Сонхва перекинулось на Хонджун, которая начала глупо хихикать, также вторя Хва, которая смотрела на ее лицо дольше, чем того стоило. Торжественно она ушла с тарелкой за дальний столик, оглядываясь через плечо словно приглашая, и будто назло в то же мгновение внутрь зашла стайка школьниц, каждая из которых слишком сомневалась в своем выборе, натягивая нервы Хонджун до дергающегося уголка губ. На самом деле, они не делали ничего выходящего за рамки, но Хонджун хотела закричать от того, что хотелось побыстрее оказаться около Сонхва. И видимо сами небеса преподнесли ей подарок, как только дверь закрылась за последней школьницей, кондитерская опустела полностью.

– Я в зале, встань за кассу, – крикнула Хонджун растекшейся по столу кухни Уен. Та была готова прошипеть проклятие, но блеск в глазах и неуемные руки, вероятно, дали ей понять, что Хонджун выбегает к совершенно определенному человеку.

Кусок торта перед Сонхва стоял совершенно нетронутый, а сама она лишь изредка делала по глотку холодного чая. Падая на стул напротив Хонджун надеялась, что ее восторг не выглядит слишком отталкивающим, но судя по тому, как посветлело лицо Хва, восторг был тем, что она была счастлива увидеть, и будь у нее на макушке два кошачьих уха, то они определенно бы встали.

– В честь чего праздник? – Упираясь подбородком в сложенные руки, Хонджун пыталась не вибрировать всем телом.

– Закончила ужасный проект. Слишком много задач, которые я не должна уметь делать, но слишком приятная премия за это, – Хонджун хихикнула, улыбаясь слишком широко для повседневного замечания.

– Ты большая молодец, – она перехватила вилку раньше Хва, отламывая кусок мягкого торта, чтобы осторожно протянуть его Сонхва. А дальше как в замедленной съемке. Вокруг эффект размытия, глаза Сонхва настолько яркие, отчего кажется, что кто-то перемудрил с цветокором, и смотрят прямо в душу Хонджун, почти даже не моргают. Сонхва чуть наклоняется и в этом ракурсе то, как она открывает рот и обхватывает вилку губами кажется настолько греховным, что сам Господь Бог должен упасть с небес, раз позволил такое. А потом Сонхва мычит и закрывает глаза от удовольствия, и Хонджун старается не думать о том, что она может выглядеть также, если попробовать съесть ее. Хва даже откидывается на стуле вытягивая ноги, случай задевая щиколотку Хонджун, но даже не придает этому внимания. 

– Это так вкусно! – Хва облизала губы, хотя на них не было и крошки, будто специально топчась по хрупкой вменяемости Хонджун.

– Уен готовила, вон она стоит, – Хонджун старается больше двигать руками, чтобы было не так заметно, что их ударила мелкая дрожь.

Хва оборачивается на стуле, что счастливо повторить.

– Это очень вкусно, вы так хорошо готовите, – Уен, которая растекалась уже стойке внезапно обрела вполне определенную форму, бормоча под нос “спасибо”, просто не имея сил сказать что-то большее. Поворачиваясь к Хонджун, она широко распахнула глаза, выпаливая, – попробуй.

Сонхва выхватила вилку слишком быстро, зеркаля движения Хонджун. И вот уже у нее во рту кусочек нежного торта, но застонала Хонджун совершенно не из-за вкуса.

– Видишь!

Она ела и болтала о каких-то мелочах, пока Хонджун пыталась дышать хотя бы через раз, протирать столы и мести пол. На самом деле Хонджун даже отвечала, даже осмысленно, даже не падала на колени от каждого странного, но милого звука, что издавала Сонхва. 

– Тебя проводить? – Вдруг прервала лепет Хонджун, забирая опустевшую тарелку. Сонхва выглядела сбитой с толку, быстро поворачивая голову к окну, за которым была улица, давно освещаемая фонарями и вывесками вместо солнца.

– Если ты правда хочешь.

О, Хонджун так, так хотела.