прокрасться в этот идиотский шатер не составило никакого труда: под покровом густой предрассветной тьмы уилл был практически незаметен, а оба лагеря спали в этот ранний час. его миссию можно было бы назвать самоубийственной, ведь он пошел на диверсию в одиночку, но солас привык действовать без лишних раздражающих лиц, даже если он может за это поплатиться.
на оценку обстановки уходят считаные мгновения — штаб пуст за исключением высокой хрупкой фигуры: его цели. кошачьим прыжком он преодолевает расстояние до римлянина, впечатывая его в стол с разбросанными на нем картами, перед которым он стоял.
градус адреналина спал, и он смог разглядеть, что удерживает лицом в стол парня, выглядящего как кукла барби.
— ...а ты вообще октавиан? — до тупого ошарашенно выдохнул он, во все глаза пялясь на своего пленника и чувствуя упругость его задницы в узких джинсах около своих бедер.
тот, несмотря на почти что плачевное положение, рассмеялся высоко, надменно и едва ли не головокружительно.
— чего еще можно было ожидать от идиотов греков? — глумясь, прошипел он, — как можно организовывать диверсию... таким образом? ну и что ты будешь со мной делать, если я не окажусь им? — блондин высокомерно вскинул брови, совершенно не выглядя так, как подобается в таких ситуациях — ни обескураженно, ни разозленно, наоборот, этому гаду хватало наглости быть расслабленным и даже контролирующим положение.
от этого у уилла вскипела кровь, и он сильнее впечатал костлявое тело в гладкую поверхность, заставляя его проехаться лицом по лакированному дереву.
октавиан застонал от неожиданности и боли, и солас... что ж, он не ожидал, что у этого анемичного ублюдка будет настолько высокий красивый голос, а потому из него резко вышибло дух, а кровь прилила во все самые ненужные части тела.
римлянин обернулся через плечо, глядя на него с дерзким вызовом в опаловых глазах:
— только и можешь, что распускать руки?
в ответ на это сын аполлона одной рукой перехватил тонкие запястья, а второй схватил его за основание шеи:
— хочешь, чтобы я начал распускать что-то еще? — плотоядно прошипел он ему на ухо.
октавиан шокировано выдохнул, будто встревоженная аристократская девица:
— так это мне в бедро не кинжал упирается?
уилл самодовольно усмехнулся:
— ну... кто ж знает. меня не предупреждали, что ты такой красивый.
пленник фыркнул:
— до какой же мерзости готовы пасть греки...
но медик не дал ему продолжить, с еще большей силой впечатав в стол. к сожалению, не один он воспользовался грязным приемом — октавиан, эта чертова сука, проехался с еще более высоким и пошлым стоном, попутно успев прогнуться в пояснице, выставив напоказ ничего такую задницу.
— ты!.. какого хера ты творишь?! — прорычал уилл, которого знатно тряхнуло от таких манипуляций.
— какого хера я творю что? — вновь повернулся к нему претор с самым ангельским видом, на который вообще может быть способен человек, — мне было больно.
— ах ты ублюдок! — он с силой сжал запястья, но авгур стоически проигнорировал вспышку боли, — по-хорошему не хочешь, значит?
— а вы по-хорошему и не умеете, — вздернул нос октавиан.
— я смотрю, ты хочешь по-плохому? — прошептал он ему на ухо.
римлянин фыркнул:
— это уже ужасно.
сердце колотилось об ребра, а голова гудела от нахлынувшей крови, но уилл все никак не мог получить от этой сволочи подтверждения, а тот, словно специально, заставлял его прыгать, будто дрессированную собаку.
— ну может ты мне тогда расскажешь, как должна проходить правильная диверсия? — он усмехнулся, — в конце концов ты тут совсем один. где же твоя преторская свита? верные адъютанты? мне кажется, правильной диверсии нужна и правильная цель...
— я не могу быть, настолько плохой целью, чтобы меня просто впечатал в стол какой-то мудак со стояком размером с эмпайр-стейт! — капризно огрызнулся октавиан, злобно стреляя в него взглядом.
— сочту за комплимент, — тихо рассмеялся солас рядом с его плечом; от бдительного взгляда не укрылось, как затрепетали его длинные ресницы на прикрытых веках, а рот приоткрылся, поэтому сын аполлона решил пойти ва-банк, — но знаешь что? ты просто отвратительная цель. всего лишь какая-то римская шлюшка...
— а ты всего лишь озабоченный извращенец!
— даже штаб себе не мог нормальный построить, со стенами и закрывающимися дверями! — не выдержав, воскликнул он.
— о, интересно, зачем это тебе понадобились закрытые двери? — притворно удивился октавиан.
— для пыток, — злобно буркнул солас.
— твоя диверсия — уже пытка, — спокойно возразил претор, ерзая под ним.
медик осклабился:
— я это еще даже не начинал.
— ну и когда собираешься? — мерзко вскинул октавиан тонкую бровь.
— да вот прямо сейчас! — он резко развернул римлянина, чтобы впиться в него грубым поцелуем.
тот недовольно замычал и с силой укусил его за губу, углубляя их битву языками. солас не ожидал от него такого напора, пока его рот наполнялся горячим металлом. октавиан задергал руками, которые он все еще удерживал за его спиной, и уилл разжал пальцы. за мгновение авгур вцепился в его пышные волосы с такой силой, словно хотел снять скальп.
октавиан оторвался от него, надменно вскинув бровь:
— кажется, задание по проникновению во вражеский тыл кто-то воспринял слишком буквально.
уилл потерся своими бедрами о его, заставляя парня застонать сквозь стиснутые зубы:
— кажется, кто воспринял фразу "друзей держи близко, а врагов еще ближе" слишком буквально, — ухмыльнулся он в бледную шею, а затем снова попытался поцеловать претора, но его остановил холодный палец, который октавиан приложил к его губам.
— ты даже не потрудился представиться.
солас с трудом оторвался от него, склоняясь в шуточном реверансе:
— уилл солас к вашим услугам.
римлянин недоверчиво сощурился:
— а это точно имя?
— у моей мамаши было отменное чувство юмора, — фыркнул солас, попутно целуя его ключицы и сжимая в руках его задницу.
октавиан откинул голову, прикрывая глаза, открыв сыну аполлона доступ к шее, которую он немедленно принялся покрывать засосами и влажными поцелуями.
— аккуратнее! — зашипел он, недовольно морщась.
уилл оторвался на него недоуменно глядя в глаза:
— что-то не так?
октавиан поджал тонкие губы:
— как я это потом объяснять буду?
солас усмехнулся, оглаживая его бока и вытаскивая пурпурную футболку, заправленную в высокие джинсы. он погладил его прохладную щеку костяшками пальцев:
— ммм, скажешь им, что переговоры прошли успешно?
претор издал лающий смешок, прикрывая глаза ладонью:
— господи, это точно не какой-то идиотский кошмар?
— кошмар? детка, да ты оказался в своем лучшем сне, — возмутился диверсант.
он сжал его бедра и почувствовал, насколько в них мощные мышцы для такой изящной фигуры.
— ты что, балетом занимался? — удивился солас.
октавиан самодовольно фыркнул:
— представь себе.
— ну тогда... — он наклонился к бледному лицу, почти соприкасаясь с его губами, — покажешь мне парочку па?
— ты ничего не смыслишь в танце, — закатил глаза римлянин.
— я это и не отрицаю, — легко согласился медик, утягивая его в новый поцелуй, — но я очень хорош кое в чем другом.
октавиан фыркнул:
— скажешь то же самое в отчете о своей диверсии?
— смело с твоей стороны думать, что мы пишем отчеты.
— чертовы греки.
— и один из них сейчас вот-вот разложит тебя на столе, на котором ты планировал захват греческого лагеря, — самодовольно осклабился сын аполлона.
— это... это всего лишь небольшая интрижка, — прошипел вспыхнувший от негодования октавиан.
— ты слишком красивый для небольшой интрижки, — деланно надул губы уилл. его руки поползли под футболку, чтобы очерчивать выпирающие позвонки и худые лопатки.
— неприятно говорить тебе то же самое, — выплюнул ему в лицо претор.
— неприятно? правда? — его руки исследовали чужое тело, заставляя авгура прогибаться в спине от вожделения, — а мне почему-то кажется обратное...
— к-как же я ненавижу греков, — с трудом произнес октавиан, перебиваясь на громкие вдохи, больше похожие на стоны.
уилл наклонился к нему, проводя горячим языком по скуле:
— покажешь мне, как сильно ты меня ненавидишь? — сумасшедшим хриплым шепотом пророкотал он.
он сам был в ужасе от того, что его так крыло от какого-то тощего анемика, но от одного взгляда на этот длинный нос с горбинкой или выпирающие ключицы он был готов сойти с ума. как врач он бы все спихнул на гормоны, но как человек он боялся, что проблема кое в чем более страшном, в том, о чем почему-то мечтало большинство жалких людишек — любовь с первого взгляда.
во врага.
в того, кто хочет уничтожить его лагерь.
в парня, который сейчас изо всех сил жмется к нему, заставляя уилла чувствовать себя самолетом с пробитым двигателем, стремительно падающим с небес в кипящее жерло вулкана.
— может быть ты поторопишься? — недовольно прервал его размышления октавиан, — клянусь богами, если нас застукают...
— скажем им, что переговоры зашли немного не туда, — хохотнул уилл, подбираясь к ремню на джинсах. — смазка есть?
римлянин недовольно фыркнул:
— что за идиотский вопрос?
— о, так значит есть? — просиял сын аполлона, неправильно истолковав его реакцию.
— конечно нет! — возмутился октавиан, — это римская армия, а не бордель!
— какая жалость, — солас состроил грустную гримасу, — крем для рук? вазелин?
претор сглотнул:
— у меня... есть крем.
уилл переплел их пальцы вместе:
— так вот почему они такие нежные? — он поцеловал выпирающие костяшки.
с тихим "ох" октавиан смущенно зарделся, заставив сердце уилла совершить очередной головокружительный кульбит.
он выдохнул: "в ящике", и сын аполлона, не раздумывая потянулся к нему, всем телом ложась на октавиана.
— эй! — возмутился он.
— эй, — повторил за ним солас, запечатлевая на шее невесомый поцелуй.
— ммм, — он вслепую пытался нащупать тюбик, — кажется нашел. да! вот он! — он кое-как ухватился кончиками пальцев за острый запаянный край упаковки, молясь всем богам, чтобы он не выпал.
октавиан под ним, похоже, не был в восторге от того, что его придавило, пусть и не очень габаритным, но все же не как пушинка весящим соласом, но медик успешно игнорировал его недовольство.
— ух ты, с ландышем, — восхитился он, все же достав злополучный тюбик, — ты похож на ландыш, — тупо брякнул он.
— это комплимент? — недоуменно вскинулся римлянин.
солас неопределенно пожал плечами, расстегивая его джинсы.
он нежно огладил его бедра, благоговейно ловя их предвкушающую дрожь и, не удержавшись, отметил на них парочку поцелуев и укусов, на каждый из которых октавиан отзывался сводящими с ума стонами.
— быстрее, уилл, — поторопил его октавиан, и от собственного имени, произнесенного авгуром у соласа потемнело в глазах.
дрожащими руками он открутил крышку тюбика, выдавливая ароматную субстанцию себе на пальцы.
— а у тебя уже был секс? — осторожно поинтересовался он, нежно поглаживая чужие бедра.
по тому, как поджались тонкие губы претора, он понял, что ответ отрицательный.
солас наклонился к нему, аккуратно целуя в скулу:
— тогда я буду максимально осторожен. и обязательно говори, если будет больно.
октавиан выдохнул и кивнул, и уилл медленно вошел в него одним пальцем.
— все нормально, — мгновенно отозвался претор, почувствовав напряжение сына аполлона.
помедлив, он добавил в него второй палец, начиная аккуратно растягивать проход. октавиан извивался и кусал губы от нетерпения, и уилл уже и сам сходил с ума от тяжести в штанах, но он не мог сейчас торопиться. когда он вошел в него тремя пальцами, римлянин начал постанывать в такт его толчкам; держать себя в руках было практически невозможно.
— еще чуть-чуть, потерпи... — еле выдохнул он.
— у нас нет времени! — выкрикнул претор, и соласу пришлось повиноваться.
наконец уилл расстегнул ширинку, смазывая кремом свой член. с его губ невольно сорвался выдох облегчения. он раздвинул ноги октавиана, чтобы им обоим было удобнее. авгур прикрыл глаза, ерзая на жесткой поверхности.
сын аполлона пристроился у его входа и аккуратно вошел в него несильным толчком.
— боже! — выдохнул октавиан, тут же прикрывая рот рукой, — г-господи, какой он большой!
уилл усмехнулся, довольный таким комплиментом, и замер, давая римлянину привыкнуть к нему. внутри него было чертовски горячо и узко, так что у соласа перед глазами уже плясали звездочки, а внутри него все пульсировало и пылало от вожделения.
он аккуратно толкнул бедрами на пробу, на что октавиан отозвался довольным стоном, хватая его костлявыми пальцами за плечи.
— еще! — вскрикнул октавиан, и уилл расслабился, начиная ускорять темп.
он задыхался, припадая к покрасневшей от крови и его укусов коже, пока римлянин изо всех сил пытался сдерживать рвущиеся наружу стоны, впиваясь ногтями в его ладони. но, нет-нет, а с его губ все же скатывались высокие мольбы вперемешку с именем лекаря.
мир перед глазами плыл и смазывался, голова гудела и кружилась, горячих прикосновений и смазанных поцелуев было слишком много и в то же время чертовски мало. октавиан скулил, цепляясь за его шею, и уилл думал, что сейчас ему так хорошо, как никогда не было. во время этой несостоявшейся диверсии, перед самым началом войны, спутаться с этим высокомерным авгуром было лучшим его решением, и вряд ли бы он отступился от своих слов.
— ты... потрясающий, — сбивчиво шептал он претору на ухо, пока он хватался за его поясницу длинными ногами.
его ресницы тревожно трепетали, а глаза закатывались, чтобы увидеть звезды. уилл провел рукой по его члену вверх-вниз, заставляя октавиана нечеловечески прогнуться под ним. сдерживать стоны им обоим стало практически нереально, и октавиан кончил первым, с силой кусая его в плечо, подавляя громкий крик.
ему самому хватило еще нескольких грубых толчков, чтобы излиться в нутро претора. мир все еще представлялся астигматическим всполохом, и только октавиан, тяжело дышащий под ним, оставался живым и теплым. солас с трудом оперся на руки по бокам от него, чувствуя, как дрожат все его мышцы.
— ух, это просто что-то... — полубезумно хохотнул он, — надо будет повторить.
октавиан язвительно выгнул бровь, и в животе уилла ожили сумасшедшие бабочки:
— вы греки только об одном и думаете.
— ой, да перестань, — он почти обиженно скривился, — тебе же тоже понравилось.
— я все еще ставлю на то, что это всего лишь сон.
— мечтай! — обрубил его уилл, помогая претору привести себя в относительный порядок.
по его бледным, искусанным бедрам стекала сперма, и уилл схватмл так кстати оказавшуюся на столе пачку влажных салфеток.
— после такого надо в душ! — капризно выдохнул римлянин, заставляя соласа расчертить свое лицо мерзкой ухмылкой.
— только если вместе со мной, детка.
— извращенец гребаный... — недовольно зашипел авгур.
— да что? — возмутился сын аполлона, — ты симпатичный...
— и не зови меня детка! — он нахмурил тонкие брови, становясь похожим на злую фарфоровую куклу.
уилл невольно залюбовался его длинными стройными ногами, точеным абрисом и большими голубыми глазами.
— как скажешь... детка.
римлянин молча ударил соласа в плечо, на что он отозвался сдавленным шипением.
— и что... мы будем делать дальше? — спросил он, потирая ушибленное место.
октавиан тяжело вздохнул и поворачивается к нему:
— и мы все еще на войне, в мире, находящемся на грани коллапса...
но даже сейчас ему не удалось повлиять на прекрасное настроение соласа, задорного подмигнувшего ему:
— зато мы наладили отношения между двумя лагерями.
авгур закатил глаза и хотел было сказать что-то еще, но рядом с шатром послышались шаги и вопрос "претор, вы здесь?", разрезавший тишину занимающегося утра. не раздумывая ни секунды, уилл утянул его под стол, и октавиан понял, что его приключения только начинаются.