Just rewrite the bitter end

Я всегда пытался скрывать цвет своих пальцев под перчатками или толщей сценарного грима. Почему-то в моей голове это приобрело статус «сокровенное». Хотя, конечно, иногда это «сокровенное» все же приходилось показывать, что приятных эмоций не вызывало. Мои пальцы с рождения были фиолетовыми и поблескивающими, словно на них плюнул единорог. Почему-то, в подростковый период я их ненавидел. Искренне ненавидел. Этот цвет казался неправильным, не подходящим к моей натуре, но чуть позже я перерос это, поскольку это просто цвет, не указывающий ни на что. Теперь я предпочитаю не смотреть на свои ладони, забывая о существовании этого странного фиолетового оттенка.

Сейчас, в разгар репетиции, в моих руках гитара, и это тот случай, когда нужно снять свои перчатки. Везет же тем, кому нужно лишь держать барабанные палочки или микрофон.

***

— Давайте заканчивать, у меня уже горло начинает побаливать, — с хрипотцой сказал Крис, рукой в перчатке оттягивая ворот майки. И как этот человек умудрился простыть летом? Я предлагал ему не устраивать сегодня репетицию, но этот дурень, видимо, плевать хотел на свое больное горло. Полагаю, вот, что значит любить своё дело.

— Хах! Интересно, почему же, — со стороны барабанной установки послышались саркастические нотки.

— Иди ты, — голос охрип вконец и послышался глубокий кашель. Что-то новенькое.

— У тебя ещё и кашель, серьёзно? — спросил я, напяливая тёмный кусок ткани на худые руки. — Как можно так не беречь свой голос? Как в туре справляться будешь? — спросил я. Меня честно волновало его состояние.

— Нам нужно готовиться, так что чхать я хотел на этот кашель, — еле прохрипел мужчина, убирая лишние вещи в студии.

Участники группы начали раскладывать инструменты по местам. Все молчали, размышляя о чем-то своём. Мысли Криса скорее всего сейчас плелись вокруг тура, к которому он с особым усердием готовился, а мои же — вокруг больного горла вышеупомянутого человека. Серьёзно, дело делом, но, если он сейчас сорвет себе связки, подготовка пойдёт насмарку.

Прошло пару минут, пока я сложил гитару в чехол и собрал медиаторы на место. Все уже разошлись, не забыв попрощаться. Я сел на пол, опираясь спиной о стену, и вскинул голову наверх. Меня охватила усталость, и я чуть было не уснул, но меня разбудило какое-то уведомление из телефона.

Сообщение от: Крис

Ведешь себя иногда, как мамочка

Эти слова вызвали ухмылку.

Да, порой по отношению к Крису я веду себя, словно мамочка. Но это было обусловлено тем, что я хотел заботиться о нем. Потому что, наверное, я был влюблен.

К слову о Крисе. Я никогда толком не видел настоящий цвет, что он скрывает под кожаными перчатками, если не считать тот случай, когда мы вдвоем сидели пьяные в баре. И это вызывало сильный интерес, ведь я очень хотел снова увидеть этот матовый то ли алый, то ли рубиновый цвет.

Я взял рюкзак, что лежал на полу, и вышел из студии, попутно закрывая ее на ключ на два оборота.

Снаружи было позднее лето, и в некоторых местах уже чувствовались нотки осени, которая напоминала о себе желтеющими листьями. Сегодня, что удивительно, ни одно облако не загораживало солнце, которое светило ярче обычного, создавая ужасное пекло.

Я вышел из студии последним, поэтому мог насладиться компанией себя самого и прогуляться по пути домой. Хоть от солнечного пекла и хотелось застрелиться, я решил не ехать домой на автобусе, потому что в этом ужасном транспорте было бы еще жарче, чем на улице. В воздухе витали запах автомобильных выхлопов и сигарет, к которым все вокруг уже так привыкли. Я засунул зажигалку в карман, продолжая курить и разглядывать противоположную сторону улицы, на которой было много разных магазинов и закусочных. Места для деревьев в этом городе почти не осталось, лишь изредка где-то были небольшие клумбы с цветами, которые дети и подростки любили сминать своими мячами.

***

Дома меня встретила лишь вечерняя темнота и сопящий в углу пес. Я снова вернулся домой поздно, потому что рядом с кафетериями напротив студии есть и бар, в котором иногда можно хорошо расслабиться. И я расслабился. Я заслужил.

Временами вся наша группа собирается там, чтобы посидеть и обсудить детали песен, хотя чаще мы предпочитаем просто выпить и отдохнуть.

Стоя на пороге дома, моя пьяная голова была опущена, а взгляд устремлен на черные ботинки. В голове витала лишь одна мысль: срочно лечь в кровать. Стараясь не разбудить собаку, я тихонько прошел в свою комнату, сразу падая на мягкую постель. Спустя долгое время, что я не пил, потолок надо мной снова крутился, немного убаюкивая, хотя это скорее должно было бы вызвать тошноту. Стало очень лениво, не было ни малейшего желания раздеваться, поэтому я, скинув с рук надоедливые перчатки, подмял под себя подушку и как-то попытался натянуть на себя одеяло. Я чувствовал тепло и спокойствие.

Я снова перевернулся на спину, в край запутываясь в постельном белье, и протянул руки вперед. Головокружение не проходило, поэтому мои руки смазывались в фиолетово-белое пятно, покрытое чем-то блестящим. Глядя перед собой, мне вспомнилась история о родственных душах, которую мне мама рассказывала, когда я был еще подростком. Она говорила, что цветные пальцы у всех не просто так, что ими можно оставлять следы на своей настоящей второй половинке, которую, по её словам, встретить было достаточно непросто. Она была одной из тех счастливых людей, которым удалось встретить свою истинную родственную душу, поэтому на моем отце временами мелькали нежно-розовые пятна. Я верил, что у меня тоже есть своя пара, но с каждым годом надежда встретить своего человека немного угасала (ну или мне просто становилось плевать), потому что мне уже почти тридцать, а из отношений у меня были лишь какие-то смазанные поцелуи в клубах и школе.

Возможно, на самом деле я уже встретил свою пару, но из-за того, что постоянно носил перчатки, не знал об этом. Хотя с другой стороны, я ведь почувствовал бы, что рядом моя судьба?

Поток моих мыслей уплывал от воспоминаний о маме, потом перешел на приближающийся тур, а в конце остановился на фронтмене нашей группы, из-за своей целеустремлённости забывающем о себе. Он как взрослый ребенок, за которым нужно присматривать, чем я иногда и занимался. Хотя, я и не знаю, как сам подопечный относится к моей заботе.

Честно говоря, я не совсем понял, уснул я, или просто погрузился в некий астрал, но часы показывали, что прошло часа три с того момента, как я вернулся домой. Энергичность и желание чем-то заняться теперь заменили расслабленность. Вдохновение. Я резко вскочил с кровати, что отдалось резкой болью в голове, заставляя держаться за лоб. Я немного пошатнулся, и пошел в ту комнату, где предположительно должна была находится моя гитара. Перерыв каждый угол в единственной светлой комнате в моем доме, я таки вспомнил, что все мои гитары сейчас находились в студии, так что передо мной стоял выбор: либо остаться дома и попытаться заснуть, либо в час ночи отправиться в студию. Ну и конечно, я, будучи ещё немного пьяным, выбрал второе, попутно кладя ключи от студии себе в карман.

Во вдохновленных глазах и огни ночного города казались более красивыми, и люди не такими раздражающими, а продавец в магазине, где я купил бутылку прохладной воды, казался мне самой добротой. Сделав пару глотков воды, я пошел дальше, временами засматриваясь на пейзажи города. Настроение, казалось, было заоблачным, хотелось идти чуть ли не вприпрыжку. В голове играла новая мелодия, которая срочно нуждалась в том, чтобы ее записали, иначе она могла испариться так же быстро, как и мое вдохновение.

И наконец передо мной оказались деревянные двери студии, и я начал судорожно вставлять ключ в замок, что давалось с трудом. Почему-то сейчас дверь была закрыта лишь на один поворот, хотя я точно помню, что закрывал на два. Возможно, кто-то еще после меня заходил. Поднявшись по скрипучей лестнице, я приятно выдохнул. В воздухе чувствовалась пыль, от здания веяло старостью. Ощущалась свобода, и я снял с рук перчатки. Студия освещалась светом луны через очень большое окно, поэтому я, наплевав на включение света, пошел прямиком к своим гитарам. Найдя нотный лист и ручку, я сел на пол и начал наигрывать ту мелодию, попутно записывая. Не успел я записать и половину, как услышал какой-то скрип издалека.

Я немного дернулся и начал осматривать комнату. Взяв ручку, я вытянул ее перед собой и произнес:

— Кто здесь? — после моих слов издалека послышался смех.

И в противоположном углу я увидел знакомые глаза. Глаза цвета тёмной карамели, которые тянули к себе, заставляя утопать в них.

Но, стоп, что он тут забыл?

Было неловко встретить Криса здесь, ведь мы даже не договаривались о встрече. Неужели к кому-то тоже нагрянула муза?

Пара секунд тягучего, как смола, молчания, и я слышу, как он шепчет тихим голосом, таким же хриплым, как днем:

— Ну, привет, — Крис прикрыл рот закашливаясь.

— Привет, — ответил я шепотом на шепот, — что ты тут забыл?

— Вдохновение, — да я прямо-таки гадалка, — А чего шёпотом?

— Ты первый начал.

— Включить свет? — после этих слов я вспомнил, что мы все ещё сидим в темноте.

— Почему ты не дома и не отсыпаешься, дурень? — все еще шепча, я нагло перебил мужчину, потому что вспомнил о конце сегодняшней репетиции. В ответ я услышал легкий смешок вперемешку с кашлем. Он преодолел расстояние между нами в два метра, опустился на колени и приобнял меня, положив голову на мое плечо со словами:

— Мамуль, мне так плохо… — на моем лице вспыхла легкая усмешка от прозвучавшего «мамуль». Я погладил темноволосого по голове, плечом чувствуя жар его лба.

— У тебя жар… — мой голос самопроизвольно стал очень нежным. Этой ночью можно дать немного воли своим эмоциям. Я отстранил Криса от себя и приложил свою руку к его лицу, убеждаясь, что его температура поднялась выше нормы. Я произнес: — Ну я же говорил, что не нужно сегодня устраивать репетицию. Ты чего меня не слушал? — правой рукой я нащупал купленную бутылку воды и положил ее на лоб друга. Тот взял её, и я отошёл. — Подожди, я все-таки включу свет.

Я подошёл к включателю, а потом вернулся к собеседнику. Темнота спрятала от меня много чего: его потрепанный вид и очень мятую одежду, бледность на лице и… какую-то странную грязь на лбу.

— Подожди, у тебя что-то на лице, вон тут, — в попытке стереть странную грязь, Крис, как и ожидалось, попал не туда. — Да не тут, дай я, — Черулли внимательно смотрел на меня, когда я поднес руку к его лбу. Я пытался оттереть это пятно, но оно становилось только больше. И когда ко мне пришло осознание того, что мои пальцы сейчас не в перчатках, я почувствовал, как к щекам приливает кровь и как в груди начинает биться молоток. Я, закусив губу, приложил правую ладонь к лицу, чтобы скрыть свое смущение.

— Что не так? — мужчина посмотрел на меня вопросительным взглядом. Я не знал, что ответить, так что указал Крису на зеркало на стене, которым почти никто никогда не пользовался.

Жест был понят правильно, и друг отошел, пока ко мне приходило понимание того, что все это значит. Теперь мне легче найти оправдание тому, почему мне хотелось окутать этого человека заботой. Но… Разве он может быть моей второй половинкой? Мне тоже, как и родителям, повезло встретить того самого человека? Верилось действительно с трудом. Насколько же я все-таки слепой котенок?

Я уткнулся в свои согнутые колени, пряча свое, скорее всего, жутко красное лицо, а потом ощутил руку Криса на своем плече, от чего сердце застучало еще быстрее, и я сжался.

— Посмотри на меня, — совсем тихо произнес Черулли.

Когда я поднял свой взгляд, он, сняв с себя перчатку, взял мою руку, пальцем рисуя что-то около сгиба локтя. Посмотрев на руку, я увидел маленькое сердечко рубинового цвета, но я не успел его рассмотреть, потому что меня потревожил легкий поцелуй в щеку, заставивший сильно смутиться и уткнуться в плечо сидячего напротив мужчины. В попытке отвлечься, продолжая держать голову на плече Криса, я взял какой-то лист бумаги, что лежал рядом с нами на полу. Быстро пройдясь глазами по тексту, я поднял голову и, положив руку на щеку Черулли, произнес:

— Текст в целом хороший, но, — я ткнул пальцем в бумагу, — перепиши этот горький конец.