Пожалуй, после гибели Киры первые пару дней были самыми странными. Где-то глубоко в мозгу всё ещё сверлило назойливое чувство, что что-то не так. Что подозрительно спокойно. Что должно что-то происходить. Судя по лицу Мелло, слонявшемуся по квартире неприкаянным привидением, он чувствовал то же самое.

Это было странно. Достичь цели, которая не была даже целиком твоей. Ну знаете, вроде "покататься на снегоходах" или "взобраться на Биг Бэн и бросаться во всех оттуда кусками хлеба". Эта цель — победить Киру и дать населению вздохнуть спокойно — вроде как была общей, аж на интернациональном уровне. Мэтту это не помешало с чистой душой её вычеркнуть и хмыкнуть, жалея о том, что нельзя было снимать всё происходящее, чтобы потом наделать мемов. Орал Лайт Ягами знатно. Хохотал как ебанутый. Короче, по мальчику давно плакала психушка, как и по ним всем (но они хотя бы всё ещё держали себя в руках! По большей части).

Задорное "победить Киру", написанное на доске, которую приволок Мэтт, заявив, что никакие детективы не обходятся без планов и необходимости соединять улики, сиротливо висело, от души зачёркнутое рукой Келя. Всё. Задача закрыта, таск выполнен. Мишн комплитед.

А чё теперь делать?

С этой мыслью Мэтт проснулся утром первого февраля. Не то чтобы она была ему не знакома — сверлила в башке с самого конца января — но Дживас предпочёл бы проснуться рядом с кем-нибудь красивым и умным, а не с намечающимся и набирающим обороты экзистенциальным кризисом. Конечно, грех жаловаться: экзистенциальный кризис рано или поздно настигал всех, детей Вамми в особенности, и ничего удивительного в том не было, но хотелось всё-таки, знаете, как-то выделяться. Они были первым поколением, кто превзошёл великого ныне почившего детектива, почему не быть и первым поколением, у которого всё в порядке с башкой и будущим? Мэтт хмыкнул. Звучало нереалистично. Он перевернулся на бок, окинул взглядом пустую комнату. Пустой она была не из-за отсутствия вещей, всякой дряни и непонятной, но полезной хуйни в ней было навалом. Людей в ней не было. И это слегка печалило. Может, он перепутал даты? Нет, телефон на тумбочке показывал первое февраля, девять утра.

И что, правда никого? У него день рождения всё-таки. После того месива, что они пережили, — Мэтт содрогнулся, вспомнив ощущение врезающихся в жилет пуль — день рождения можно было бы считать нихеровой такой победой. Он выжил ещё один год, ура, он победил время!... и где его поздравления? Даже сообщений не приходило никаких.

В этот момент Мэтт как нельзя остро жалел, что у него нет других друзей. Обычных каких-нибудь. Которые бы не знали про погоню за Кирой, не участвовали в ней, а ждали момента, когда наступит его день рождения, чтобы поздравить и наговорить праздничных гадостей. Но друзей, кроме Мелло, Ниа и Линды, у него не было. И тем было обиднее: Мэтт-то ни одного дня рождения у них не пропускал, может, не всегда с подарком, но всегда приходил к ним с тёплыми словами. Ниа долго хихикал, узнав, что все эти сообщения, которые он получал с неизвестного номера после ухода Мелло из приюта, оказались от Мэтта. Мэтт шикарный друг, так-то! Он с ними и в горе и в радости, и в огонь и в воду и в медные трубы, и в Чёрную пятницу и в любую предпраздничное безумие. А они! Они!

Даже из дома получилось ускользнуть совершенно незаметно, что несомненно добавило к тихо побулькивающему внутри кризису. Третьим колесом ощущать себя было неприятно, мягко говоря. Он прекрасно понимал, что эти двое только друг другом и заняты с самого приюта, он не жаловался — соулмейты, хуле тут пожалуешься — и наблюдал всё это будто со стороны. Всегда так было, он не жаловался. Просто сегодня это вонзалось куда-то в подкорку, сверлило назойливым "тебя родители бросили, и друзья бросили, и все остальные бросили". Никому ты не нужен, Майл Дживас.

— Мэтт?

Дживас повернулся с зажатой между губ сигаретой и ухмыльнулся:

— Что вы здесь делаете, мистер Джованни?

— Я думал, после тесного сотрудничества мы уже можем не обращаться друг к другу на "вы", — Стивен опёрся о фонарный столб, оглядел Мэтта с ног до головы. Тот ответил ему тем же и пожал плечами. — Не думал, что тебя можно увидеть на улице в такую рань.

Мэтт цыкнул сквозь сжатые зубы, поджёг сигарету и выпустил дым колечком, представляя себя Гэндальфом:

— Я тоже не думал, — главное, не вывалить свои проблемы на первого встречного, подумал он, — и ещё я не думал, что мои друзья меня кинут.

Да блять. У тебя фильтр только на сигарете есть, что ли?

Стивен не выглядел сочувствующим, только озадаченным. Ну и хорошо, не примет это, как свою собственную проблему.

— Последний раз, когда я наблюдал Мелло и Ниа, был буквально пару часов назад, — оправив воротник пальто (выглядящего довольно дорогим), Джованни скрестил руки и усмехнулся. Мэтт заметил, как у него перед глазами болталась чёлка, отросшая за время расследования, и сдержал желание её поправить. Нет, спасибо, фильтр на прикосновения у него есть и выключается только с людьми, которые ему близки. Агент СПК был скорее охуенно горячим коллегой по несчастью. — Вроде бы, они спали.

Опять разговаривали всю ночь, мысленно закатил глаза Дживас и затянулся покрепче. Если бы это был кто-то другой, то он бы поставил на жаркую ночку ебли, но эти двое всегда отличались. И им было о чём поговорить. Обсудить даже, разъяснить друг между другом после всех этих лет. Мэтт как никто другой знал, что Мелло охоч попиздеть в ночи, если не ляжет до двух, и что Ниа (прямо как L) не считал сон необходимой фичей человеческого организма. Скорее багом, от которого пытался безуспешно избавиться. Из-за них Дживас одновременно верил и не верил в любовь.

— С них станется, — ещё одна затяжка была неудачной и обожгла носоглотку дымом, когда Мэтт попытался выпендриться и дыхнуть им через ноздри. Дживас закашлялся, прочистил горло, проморгался от выступивших слёз и едва не подавился во второй раз, когда услышал "раз ты не занят, может, побродим?". Не погуляем даже, побродим. Интересный выбор слов.

Побродить Мэтт был всегда за.