— послушай.
ее голос патокой — а ещё пронизывает насквозь. паутиной обволакивает что-то, что горит приблизительно всегда, запечатывает внутри то, что все меньше и меньше делает из тебя человека. связь с реальностью — дело тонкое (такое же, как ее сети), и блэйд теряет все больше. мир сквозь мутное стекло, эмоции? скорее, полное их отсутствие.
это могла бы быть жизнь на автопилоте, но на самом деле это хуже — движешься одной местью и желанием быть захороненным по-настоящему; за каждой смертью следует потом новый хриплый вдох и каждый раз ненавидишь этот «подарок» яоши. день сурка, боль распространяющаяся по всему телу и тяжёлый выдох.
кафка произносит «послушай» и ты подчиняешься добровольно, самостоятельно спиной прилегаешь к сети и путаешься в ней как можно сильнее. забраться в нее как кокон и лишиться дыхания, быть инструментом — значит быть марионеткой в чужих руках, а ее рукам доверяешь безоговорочно.
кафка, конечно, хищница. но и ты не жертва и не ее добыча. было бы желание — и ее сети были бы разрублены. просто желания нет.
у вас пакт о ненападении: ее паучьи жвала никогда не впрыснут яд, взамен — твой клинок никогда не поднимется против неё.
впрочем, кафка никогда не боялась этого. боялась ли она чего-то в принципе?
сомневаешься.
кафка в целом не то чтобы испытывает хоть что-то. улыбки и лисьи прищуры — лишь маска, которую блэйд не видит смысла использовать, но и говорить об этом толка нет. зато хорошо видит эту пустоту в глазах: слишком знакомая.
в отражении у блэйда абсолютно такая же.
а оттого хорошо понимаешь ее и наклоняешься, прислушиваешься, ведь
— послушай.
и ныряй следом за — блэйд идеальный клинок и самая верная тень. следует по пятам молча, внимательно смотрит. незачем говорить и слова растрачивать, когда ты инструмент; больше — говорить вам просто незачем, понимаете друг друга и так. глубже, чем хотелось бы каждому — ни один из них не о том, чтобы привязаться к кому-то. блэйд добавляет усталое «снова», ему хватило одного раза, эта красная нить — единственное, что не можешь разрубить и она высечена корсетом по спине.
«судьба», о которой так часто говорит кафка, элио и все вокруг. нельзя изменить? привкусом кровью во рту и усмешкой — именно. и в глазах от этого почти темнеет.
— послушай.
тебе уже не нужно отвечать, что ты «слышишь» и «слушаешь», это все где-то в прошлом; одного слова хватит, чтобы блэйд остановился — блэйд цепной пёс в ее руках и знает что это лучшее, на что он пригоден в принципе.
если кафка прыгнет с обрыва, то он, несомненно, последует за ней.