После занятий в субботу никаких мероприятий не намечалось, и дети были предоставлены сами себе. Мари не горела желанием идти домой – родители были на вахте, а младший брат её просто бесил. Настроение было паршивое, и даже компания друзей никак не развеивала гнетущую тоску. Оставив одноклассников, Мари отправилась в своё тайное место. Ей как воздух необходимо было побыть наедине с собой.
Жилой модуль на терминаторе был огромен. Фасад, обращённый к звезде, высоко выступал над краем утёса и был всегда подставлен обжигающим лучам. Вообще такая конструкция была сугубо утилитарной – элементы сооружений были пронизаны каналами теплообменников и обвешаны панелями солнечных батарей. Но кто-то из конструкторов, наверное, из чисто эстетических соображений, разместил здесь огромный актовый зал. Невероятных размеров панорамное окно, закрытое толстенным свинцовым стеклом, не пускало в помещение жёсткое излучение вспышек и холодный космический вакуум. Но позволяло любоваться родным светилом. В серых и однообразных переходах станций, жилых модулей и фабрик это обстоятельство сделало зал любимым местом прогулок горожан. В дополнение к гидропонным фермам с их живой зеленью.
Зал был реально большим. Настолько, что в дни минимума активности звезды, наверху, под перекрытием, влага воздуха конденсировалась в настоящие облака, собиралась на фермах и трубопроводах в крупные капли, и внизу шёл самый настоящий дождь. Но когда звезда разгоралась, становилось по-тропически жарко. Такой контраст, несмотря на явный дискомфорт, сильно притягивал людей – он позволял отвлечься от тяжёлой рутины и навязчивых мыслей. Когда-нибудь, после отбытия флотилий, когда освободится множество рабочих рук и ресурсов, здесь будет разбит настоящий сад, с бассейнами, наполненными морской водой, пляжами, рыбами и животными…
Именно среди бесконечных конструкций перекрытий, рядом с каналами системы контроля климата, чуть выше софитов в полумраке и влажном, липком тумане расположился шалаш Мари. Она затащила сюда одеяла и матрасы, свои любимые игрушки. Здесь были печенье и посуда для чая. Высота двести метров – среди ажурных переплетений ферм и коммуникаций её уютное гнездо снизу никто никогда не заметит, и уж тем более не рискнёт туда лезть. Зато открывался воистину завораживающий вид. Глядя в «окно» с такой высоты, скалы Родного Ущелья совсем не закрывали обзор, и звезду, прозванную персоналом ласково «Розочка» за яркий алый оттенок, было видно полностью – неподвижно висящую на одном месте низко над горизонтом, в чёрном как смола небе в окружении мириадов звёзд. Мари могла так просидеть целый день, погружённая в свои мысли, завернувшись в одеяло, потихоньку маленькими глотками выпивая уже давно остывшее сладкое какао.
Розочка – карликовая звезда – красный карлик. Вблизи, вживую, Мари, разумеется, никогда не видела других звёзд. Она могла только представить, как выглядело Солнце. Учителя часто рассказывали про Землю, как там можно было гулять по поверхности под небом, какое вокруг было буйство жизни… Взрослые были первым поколением, они были рождены на Земле и когда-то жили под небом. А их дети, внуки и все возможные потомки проживут всю жизнь и умрут здесь. Кризис второго поколения очень коварное явление в глубоком космосе, выкосившее под ноль не одну сотню колоний. Прибывшие готовились к этому путешествию всю жизнь. И даже больше! Первые операции по внедрению каналов крионики происходили ещё на четвёртой неделе внутриутробного развития. Их всю жизнь готовили, проводили жёсткий отбор… А их дети были просто детьми. Может быть, существование в небольших однообразный консервных банках в вакууме в сотнях световых годах от родины и не было бы столь мучительным, если бы не осознание того, что смысл всего вашего существование это всего лишь грёбаный галактический пит-стоп!
Сто пятьдесят кораблей двух флотилий колонистов каждые сто - сто сорок световых лет должны делать остановки для технического обслуживания. Для этого из криосна выводится персонал, сформированный специально для каждой остановки. Эти люди построят базы, заводы, шахты для добычи всех необходимых элементов. Они заведут семьи, будут рожать детей. И, выполнив поставленные задачи, останутся здесь просто существовать. То, что для флотилий с их замороженным экипажем будет ничего не значащей рядовой остановкой, для этих людей будет смыслом существования. Пополнив запасы термоядерного горючего, материалов, после ремонта и загрузки в трюмы всех необходимых элементов, после технического обслуживания, флотилии терраморферов продолжат свой путь. Семнадцатая остановка продлится семьдесят девять лет. Если Мари повезёт дожить до глубокой старости – она увидит отбытие! Огромные, сотни километров в длину, корабли, которые яркими спицами сияют в небе среди звёзд, один за другим в ярком пламени плазменных двигателей продолжат своё путешествие, оставив на безжизненном куске камня станции, шахты, заводы… и персонал с их потомками, обречённый на тяжёлый непосильный ежедневный труд только для того, чтобы выжить. Если хватит сил.
Персонал № 17…
***
Несмотря на кипящий протуберанцами огненный шар, небо было всё усеяно звёздами. Планета была практически полностью лишена атмосферы. Кроме того, она находилась в состоянии приливного захвата и всегда была повёрнута к Розочке одной стороной – как Луна к Земле. На освещённой стороне царила адская жара, что даже плавила камни, а ночная была покрыта летучими льдами. Все основные модули с людьми расположились в зоне терминатора – на узкой полоске вечного утра. Так было легче поддерживать приемлемые условия для жизни.
«Грот» - странное название для планеты. Названа кем-то из персонала, и как-то закрепилось. Более двух тысяч световых лет от Земли – на картах только буквенно-цифровые обозначения. Для Землян и экипажа кораблей она никогда не будет иметь никакого значения – только короткая остановка на пути к цели. Но для персонала Грот будет новым домом.
Под ногами буднично проносились неисчислимые метеоритные кратеры, еще неназванные ущелья и вулканы, обожженные палящими лучами светила плато и уступы. Челнок заходил на посадку с освещённой стороны, и, несмотря на серьёзную перегрузку, прижимающую к креслу, пассажиры прилипли к иллюминаторам. Для Роберта это была, возможно, последняя поездка на планету. Защитившись, он будет приписан к лаборатории криогеники на «Софии». Возвращаться ему всегда было тяжело – хотя он родился и вырос на планете, сейчас у него здесь никого не осталось. Его родители, как и ещё два десятка человек, погибли при инциденте на литиевой шахте, когда из-за сбоя вышли из строя статические фильтры воздуха и помещения наполнились взвесью токсичных наночастиц местного реголита. Один вдох, и люди выплёвывали свои лёгкие. На Земле такое поражение не было бы фатальным, но здесь...
Роберт не отличался общительностью, близких дружеских отношений никогда не заводил, хотя и не сказать, что был нелюдим, сейчас он бы с трудом вспомнил бы даже имена однокурсников, не то, что одноклассников, но почему у него возникает такое навязчивое предвкушение? Почему он так надеется на эту встречу?
***
Мари устроилась на диване, подобрала под себя ноги и завернулась в плед. Температура в комплексе постоянно колебалась, и сейчас даже в жилых помещениях было достаточно зябко. Кирилл налил в крышку от термоса немного горького крепкого какао, как он любил, и протянул девушке.
- Не молчи, доча, - преподаватель часто так ласково обращался к своим ученицам, - мне ты можешь рассказывать всё, что тебя беспокоит.
Кирилл Витальевич работал оператором комплекса переработки льдов – отвечал за снабжение водой и санитарный цикл. Протокол приписывал ему постоянно находиться в жилом комплексе, и такие специалисты и вели воспитательно-образовательные работы. Для Мари он был, наверное, единственным человеком, с кем она могла поговорить по душам.
- Почему такое происходит? – она обняла колени, и не смогла сдержать слёзы. - Они же были такими счастливыми, всё время шутили?
- Мари… - он подошёл к ней, сел рядом и прижал к себе, - к сожалению, устойчивость полиэтиологична. Это происходит и всё. Мы ничего не можем сделать – люди не выдерживают и принимают такое решение, с этим просто нужно жить.
Только за последний месяц ещё двое её одноклассников покончили с собой, совершив парное самоубийство.
- У колонии нет ни сил, ни ресурсов для широкой социальной работы. Мы не можем пока создать приемлемых условий для жизни, - продолжил он. – Ваши родители должны работать на износ круглые сутки…. Перед нами стоят очень трудные задачи.
- Тогда зачем? Зачем всё это? – Мари заплакала сильнее. - Меня достали эти серые коридоры! Эти стены на меня давят! Я устала задыхаться каждый раз при рециркуляции! Мне не с кем даже поговорить здесь! Ради чего мы здесь должны умирать?
Внезапно свет притух и включилась красная бесшумная сигнализация.
- Ну вот опять! – Мари попыталась взять себя в руки и успокоиться.
Дыхательная смесь для комплекса готовилась из ледников. Строительство лабораторий и химических и электролизных комплексов шло просто черепашьими темпами – проектом и администрированием занимались только два человека – больше выделить без ущерба для графика работ на кораблях было нельзя. Рециркуляция означала, что в реактор попал лёд с большим содержанием аммиака, и комплекс будет отрезан от вентиляции как минимум на несколько дней.
- Это – наш долг! – Мари слышала эту фразу постоянно, и она изрядно приелась. - Наша маленькая работа и маленькая жизнь являются частью большого, просто огромного проекта. – Кирилл задумался, глядя в потолок и пытаясь подобрать слова, чтобы это не звучало клишировано.
Разговоры о причастности к чему-то высокому никак Мари не вдохновляли. Она была достаточно умна, чтобы всё понимать, но мысль о предстоящей судьбе её сильно угнетала – она считала себя способной на нечто большее, чем быть бездушной, легко заменимой шестерёнкой в огромной полуавтоматической машине с «великим предназначением».
Ей казалось, что учителю легко говорить про такие вещи. Ведь его жизнь была наполнена смыслом и впечатлениями, он родился на Земле…. «Земля»…. Это слово ассоциировалось у Мари с Раем. Ей сложно было понять, что вся его судьба была просто приговором к смерти по факту рождения. В Солнечной системе почти все люди жили в космосе. Малое Кольцо – комплекс дрейфующих станций в поясе астероидов, Кластер Юпитер - самые населённые области. Города Спутников Сатурна с многомиллиардным населением. Эллипс Койпера – непрерывная цепь дрейфующих по сильно вытянутой орбите челночных городов, поставляющая льды из приисков на транснептуновых объектах. Остаток от когда-то мощной транспортной системы проекта терраформирования Венеры.
Земля была заповедником, и почти для всех участие в проекте межзвёздных перелётов было единственным шансом вдохнуть живой воздух. Чистая вода, оптимальная постоянная гравитация, обилие необходимых микроэлементов и витаминов…. По-научному это называется «репродуктивный потенциал». У Земли «1», у Венеры - «0,82». Даже не смотря на успехи в медицине, генетике и фармакологии, выносить и родить много абсолютно здоровых детей можно было только здесь.
Семьдесят операций за девять месяцев беременности, по сорок операций на каждый год жизни. Это был не его выбор. Это был осознанный выбор его родителей – возможность подарить призрачный шанс своим потомкам заселить далёкие звёздные системы.
Только половина таких детей доживала до рождения. И только половина из них к шестнадцати годам признавалась пригодными для заморозки. Без гарантий того, чтобы проснуться.
Период полураспада живого экипажа составлял около пятидесяти тысяч лет. Не смотря на все меры защиты, беспощадные космические лучи и нейтрино множили усталостные деформации в замёрзших до каменного состояния телах. За семьдесят тысяч лет полёта численность «персонала 17» сократилась более чем вдвое. Исходя из этого, на Земле «материал» грузили с запасом.
- У меня шансы проснуться не превышали тридцати пяти процентов, – улыбаясь, рассказывал Кирилл, - а к цели долетит не больше трёх процентов колонистов. Погрузка в криокапсулу – те же похороны. Здесь нечему завидовать – все мои друзья по академии либо уже мертвы, либо погибнут за время полёта. Так что я рад, что попал на семнадцатую остановку, а не на пятидесятую или вообще в группу терраморферов, – он в голос рассмеялся. - Вся моя жизнь это изнуряющие тренировки, бесконечные операции и невероятные академические нагрузки. Незаменимых людей на кораблях быть не должно. А потом нас, семнадцатилетних подростков, повели на «бойню». Во имя высшей цели. Из всей моей группы продолжаю жить только я один. Ильюха попал в четвёртый персонал – если он и проснулся, это было больше пятидесяти тысяч лет назад, Антоха схватил осложнение во время последней операции и был списан – вот это эпичный провал был – на финишной прямой! Прожил, наверное, остатки своей жизни глубоким инвалидом где-нибудь на Ганимеде. Андрюха где-то там – среди колонистов….
Он глубоко вздохнул и замолчал. Накатили воспоминания. Освещение разгорелось, но сигнальные огни продолжали предупреждать о режиме экономии кислорода. Мари с Кириллом сидели в тишине.
- Почему нельзя было просто жить дома? – тихо спросила она наконец.
- Тот, кто тихо живёт дома – так же тихо дома и умирает, – после недолгой паузы ответил учитель, - превращаясь в животное. Без цели, без смысла…. Но я тебе не смогу это понятно объяснить. Спроси у Роберта – он же у нас Алга Бару! – Кирилл рассмеялся.
***
На заседании стратегического совета висела тяжёлая тишина. Роберта притащил сюда научный руководитель как слушателя, и он определённо чувствовал себя здесь лишним. Обсуждаемые проблемы были вне его компетенции, и своих идей на этот счёт у него не было.
- Итак, мужики! Кто что помнит из лекций? – Сергей был самым старшим из персонала, по земным меркам ему было бы сейчас около пятидесяти лет. Это если не считать время криосна. Он был одним из первых "проснувшихся". За высокую работоспособность, активность и коммуникативность в его рабочих группах бремя принятия решений всегда возлагалось на него.
Сидевшие за столом отводили взгляды. За прошедшие почти тридцать лет все были слишком погружены в решение чисто технических проблем. Конфликтов и иерархизации в рабочих группах персонала первого поколения никогда не случалось. Люди были хорошо подготовлены. Поэтому возникшая проблема, не смотря на предсказанную неизбежность, была в новинку для всех.
- Семнадцать человек! – Сергей был напряжён. - Семнадцать человек мы потеряли за последние месяцы только в нашем подразделении! Что происходит вообще? Кирюха! – он обратился к сидевшему напротив. – Это и твоя работа тоже!
Волна самоубийств среди подростков захлестнула жилые модули. На вахтах, перегонных логистических станциях и кораблях с такой проблемой не столкнулись. Там, в малочисленных коллективах, дети проводили всё время с родителями, находились на домашнем обучении и со стихийным социумом не взаимодействовали. Но многолюдные модули на планете, где были сконцентрированы основные производственные мощности и лаборатории, были благоприятной средой для формирования неформальных сообществ всех мастей. Особенно среди подростков.
- А что тут можно сделать? Мы загнали детей в стальные коробки, они предоставлены сами себе, сами строят взаимоотношения и иерархию. Есть лидеры, есть аутсайдеры. Группы постоянно друг с другом конфликтуют процветает неконтролируемый буллинг, альфы не признают никаких авторитетов и неуправляемы.
Руку поднял один из присутствующих:
- Господа, как бы это банально ни звучало, нам нужно вводить репрессивный протокол, - Александр давно поднимал этот вопрос на совещаниях, касаемых организации жизни в модулях. - Такие вопросы не решить методами инженерно-конструкторской организации. Нужны дисциплинарные комиссии, дознаватели и социальные баллы, где будут указаны критерии и меры ответственности. Люди должны понимать, что это серьёзно! А подростки часто понимают только язык силы.
Вдоль терминатора вокруг планеты выстроилась цепочка из пятидесяти двух жилых модулей. В каждом от ста до двухсот тысяч жителей. Даже несмотря на крайне низкую рождаемость, в некоторых модулях за тридцать лет родилось больше пятидесяти тысяч детей – призрачная надежда на какое-никакое будущее колонии.
Восточный экваториальный модуль был самым крупным. За огромное панорамное окно его так и прозвали Панорама. Здесь и собрались делегаты. Решения, принятые по результатам обсуждений, будут обязательны для всех.
Абсолютные цифры населения системы Розочки не росли, но процент «новых» людей, рождённых уже здесь, упорно и безостановочно рос, уже в плотную приблизившись к тридцати процентам. Популяция замещалась естественным путём, поэтому социальная структура и культура взаимоотношения между людьми, выдрессированные в академии на Земле, уже физически не могли поддерживаться по инерции. В колонии необходимо внедрять общие принципы Системы Космических Поселений. А Система тоталитарна – за проступки предусмотрена только одна мера наказания – смертная казнь. Если коллектив признаёт человека буйным, неуправляемым или недоговороспособным – его просто выкидывают в космос. Что начнётся, когда толпа затравленных подростков получит право убивать? А если это будет банда местных авторитетов, принуждающая всех вокруг ставить «нужные» комментарии в системе? Формально легко соблюдать процессуальные нормы – в состав дисциплинарной комиссии входит только три человека, назначаемых компьютером, но пока система не набрала критический объем социальных характеристик, такой подход будет работать по принципу лототрона. На Земле есть даже термин «зелёные войны», когда вновь созданный коллектив ещё не притёртых друг к другу сотрудников устраивают массовые расправы друг над другом – из мести, зависти, обид, чего угодно, только не из-за угрозы, которую представляет человек.
Даже с переходным периодом, даже с исключительными правами первого поколения, больших жертв и пристрастности избежать не удастся – ведь судить придётся своих собственных детей исходя из субъективных предположений и часто голословных обвинений.
***
- Ну что? Куда теперь? – после заседания делегаты расходились по своим номерам чтобы обдумать принятые решения, и Кирилл, наконец, смог уделить время своему лучшему выпускнику. - Посвятишь себя крионике? Или все-таки к нам – ты бы очень пригодился в конструкторском бюро.
- На Земле тоже было такое? – у Роберта не выходил из головы новые «законы». На первом этапе неуправляемые альфы подлежали устранению, а их выявление возлагалось на руководителей подразделений из первого поколения. – Ну… Смертная казнь?
- Где как. Наш родной мир полон идиотов, которым ничего нельзя объяснить… Это свойство человека, а у нас нет ресурсов их изолировать и содержать. Кроме того, этот закон больше рассчитан на то, чтобы заставить задуматься. Давай сменим тему.
- Я за. – с улыбкой ответил Роберт. Мысли о бездне переплетений человеческих взаимоотношений всегда вызывал у него экзистенциальный ступор. - Я слышал вы преодолели порог в 50 терафлопс?
- Да, это определённо хорошая новость. Мы, наконец, сможем запустить некоторые протоколы «Роя» - ребята из кибер-отдела молодцы, воспроизвели всю микроэлектронную промышленность вдвое быстрее плана.
Привести микроэлектронику с Земли не представлялось возможным. За многие тысячи лет полёта многокомпонентные микроскопические чипы просто химически деградировали. Навигационные компьютеры и системы кораблей были изготовлены на основе бессмертных разрядных ламп. Или транзисторов просто гигантских размеров. Такие калькуляторы не могли похвастаться большой ёмкостью или производительностью. Зато выполняли свои задачи почти вечно.
Но теперь, когда в комплексах налажено производство мощных вычислительных машин, можно было развернуть масштабную автоматизацию логистических и строительных работ. Все с нетерпением ждали запуска «Роя» - система самовоспроизводящихся роботов, способных строить и проводить ремонтные работы даже в космосе. Если этот протокол заработает в полную силу, корабли почти гарантировано будут готовы к следующему перелёту.
- С чего начнёте?
- Ну, я думаю, в первую очередь нужно автоматизировать Энергомаш. Нам, на Гроте, нужно ещё около ста шести миллионов мегаватт-часов электроэнергии, чтобы полностью покрыть потребности планеты. Примерно половину будут выдавать атомные реакторы, ещё половину – геотерм. Выжмем из недр дедушки Грота по максимуму! – Кирилл посмеялся.
Некоторое время они шли по людному коридору молча.
- Ты ведь не за этим сюда прилетел? – наконец спросил учитель.
- Я последний раз хотел побывать дома, – немного помедлив ответил Роберт.
- Не обманывай себя, Роб! – учитель остановился и по-дружески положил руку ему на плечо. - Ты ведь тоже ей очень нравишься. Не упускай свой шанс.
Роберт опустил глаза. В силу некоторых особенностей, межличностные отношения давались ему очень тяжело.
- Да она бешеная какая-то! Я не знаю…
- Просто поговори с ней – ни о чём! – он улыбнулся. – Не нужно продумывать сценарии, что-то предусматривать, такие вещи происходят сами собой.
***
Молодая руководительница была старше своих подчинённых от силы лет на пять:
- Это - наше ближайшее будущее! – не без гордости сказала она. На столе лежал шлем дополненной реальности. - Перед вами рабочий прототип.
Мари осторожно взяла в руки девайс и неловким движением примерила на себя.
- Здесь нет никаких реальностей. – со смехом заметила она. Группа рассмеялась ей вслед.
- Конечно нет. Это всего лишь железо. Наполнить его функционалом нам с вами и предстоит. – Светлана Владимировна подошла к доске и начала рисовать диаграмму будущего кода. - Представьте – клавиатуры, терминалы, дисплеи – от всего можно будет отказаться. Для клавиатуры и графического манипулятора подойдёт любая ровная поверхность, монитором может послужить любая стена. Трёхмерное моделирование, навигация, у аппарата очень широкий спектр применений. Сперва нужно будет спроектировать среду. Гаджет должен определять своё положение в комнате и направление взгляда. Разбейтесь на группы по три человека, я раздам задания.
Коллектив молодых специалистов расселся по своим местам. Наконец, первая реальная работа на благо колонии.
- Вот теперь и будем сидеть так до самой смерти, – заметила коллега.
- Ну, это лучше, чем оператор кабелеукладчика. – ответила Мари. – Будешь всё время дома. Я, вот, своих родителей уже четыре года не видела. У меня братику два года, а я его на руках ни разу не держала.
- Ого! – удивилась собеседница. - Третий ребёнок! Счастливая!
- У мамы все зубы выпали, несмотря на то что у первого поколения всё равно одни импланты, она не ходит почти, половину тела парализовало во время беременности. Сомнительное удовольствие, но она говорит, что счастлива! – Мари отвернулась, чтобы подруга не видела её улыбку умиления. Она видела брата только на экране монитора, но уже любила его всем сердцем. – Будет союзник в борьбе с Игорем! – добавила она и изобразила злобный смех!
Со средним братом у неё была разница всего в два года, а такие дети постоянно что-то делят.
- Знаешь, кого я видела? – вдруг спросила подруга. - Роберт на Панораме!
А вот уже эта новость заставила Мари волноваться.
***
Они познакомились в старшей школе. Роберт проходил педагогическую практику в их классе. Репутация у него была неоднозначная. Такие люди редко бывают популярны – достаточно замкнутый, безразличный к коллективным мероприятиям и не склонен проявлять эмоции, да и реагировать на них. Что-то среднее между психопатом и аутистом. Но ни того, ни другого у него в медицинской карте обозначено не было. При этом все, наверное, кроме него одного, отмечали его высокий интеллект. Иногда казалось, что, несмотря на возраст, он разбирается абсолютно во всём!
Алга Бару – «ведущий вперёд». Это был неофициальный термин – больше сленг. Или даже больше миф. В большинстве случаев в разговорной речи его использовали в негативном ключе, и для многих услышать такое в свой адрес было бы большим оскорблением. Так обозначали некомпанейских заучек, выставляющихся своими достижениями в учёбе.
Но само понятие было намного глубже. Замкнутость, низкая эмоциональность и излишняя серьёзность беспокоили родителей Роберта, но глубокие обследования мозга не выявили ни признаков психопатии, ни аутизма, ни шизофрении. Такие люди иногда рождались. Получение обычных человеческих удовольствий их не мотивировало. Им безразлично было то, к чему обычные люди стремились – комфорт, удовольствия, признания, достижения. Категории их мышления выходили за рамки их жизни, и если большинство людей жили «сегодняшним днём», то они мыслили значительно шире.
Когда-то давно, в конце двадцать первого века, когда человечество, запертое на одной планете, находилось в глубоком кризисе, нашлись люди, запустившие глобальные проекты колонизации космоса. Несмотря на жертвы и лишения, несмотря на то что большая часть человечества находилась в виртуальном угаре, и считала их психами самоубийцами, они строили самодостаточные космические поселения там, где до этого были только автоматические зонды по добычи полезных ископаемых и единичные вахтовые модули. Они стали первыми космическими людьми. Они были «Ведущими вперёд». Алга Бару.
Люди, которые по одним только им ведомым мотивам, запустили проект терраформирования Венеры, рассчитанный на двенадцать тысяч лет. Ведь не им самим, и даже их отдалённым потомкам не ходить по поверхности Новой Венеры! Был Владимир Мирный – человек, единолично ответственный за глубокий этический раскол в человеческом обществе. Открывший для человечества ящик Пандоры - феномен «новых людей», отдавший свою жизнь за то, чтобы будущие поколения избавились от многих болезней, и могли прожить насыщенную, продуктивную жизнь, длящуюся иногда несколько столетий! Были люди, упорно, поколениями продвигающие проект межзвёздных перелётов, самый дальний из которых продлится четверть миллиона лет.
Но научного описания явлению Алга Бару так и не было дано. Какие глубины человеческого сознания порождали мотивацию выкладываться на полную всю жизнь ради результатов, которые ты никогда не увидишь, осталось только загадкой. Может быть это эволюция? Медленное распространение в популяции комбинации генов нового мышления? Вектор, без которого человечество пожирает само себя в поисках новых и новых развлечений?
Как бы то ни было, для многих людей такие вещи были за гранью понимания. Зачем лететь навстречу верной смерти, когда у тебя впереди два-три столетия полноценной жизни без лишений и полной впечатлений? Ради чего стоит рисковать жизнями своих детей? Зачем?
Ещё с младшей школы за Робертом закрепилось это обидное «Алга Бару». За излишнюю серьёзность, каменное спокойствие и способности. Это не прибавило симпатии сверстников, как и не добавляло уважения школьников на практике. Над ним смеялись.
Только две вещи заставляли его проявлять эмоции – наука. И Мари. Бойкая, улыбчивая девушка, которая всегда была «сама себе на уме», с первого взгляда запала Роберту в душу. В её присутствии он терялся и начинал путаться. И это было заметно всем. Ничего не стоило сорвать урок, вытолкнув Мари отвечать к доске.
Вначале такое отношение девушке только льстило, и вместе с друзьями они часто подстраивали ситуации, чтобы посмеяться над растерянностью молодого учителя. Но со временем что-то в этом высоком, спокойном и очень эрудированном молодом человеке начало её цеплять. Не прошло и полгода, как уже Мари сама терялась в обществе Роберта. А друзья быстро заметили это, и объектами насмешек стала уже она сама. Пытаясь оправдаться в их глазах, она наградила Роберта множеством обидных прозвищ, которые на долго к нему прилипали.
Апофеозом стал выпускной. В этот год Роберт потерял своих родителей. Но, несмотря на тяжесть утраты, а также в нарушение всех своих принципов, он присутствовал на мероприятии, и даже попытался пригласить Мари на танец, за что получил стакан минеральной воды в лицо.
Больше она его не видела. В тот же вечер он перевёлся на Софию в отдел поддержки крионики.
***
Досидеть до конца рабочего дня Мари не смогла. Её наполняло волнение, а руки тряслись, и она никак не могла сосредоточиться. Ей до сих пор было стыдно за свой поступок, и её разрывали эмоции. Она должна была его увидеть, и как-то поговорить. Но где его искать в огромном комплексе? В жилых отсеках в подземных забоях? В служебных каютах при доках? В лабораториях или операторских? Несколько часов она бессистемно бродила по бесконечным переходам между блоками, пока, наконец, не оказалась в актовом зале.
В это время как раз закончился нормированный рабочий день основной смены, и огромная многоуровневая площадь в пятнадцать гектаров была как обычно в это время многолюдна. Помещение было заполнено красноватым светом звезды и подсвечено светодиодными лампами для создания благоприятного цветового баланса. Мари устроилась на одной из лавочек. Люди постепенно «обживали» комплекс, и кое-где были выставлены горшки с молодыми деревьями и самыми разными цветами. Каждый пытался внести свой вклад, и много людей в свободное от работы время занимались экспериментами по клонированию растений из банка генов. Девушку увлёк узор ферм перекрытий на головокружительной высоте. Если знать куда смотреть, можно заметить её шалаш – тёплый, мягкий матрас белел через решётчатый пол одного из бесчисленных подпотолочных переходов. Она не появлялась там после окончания школы – может стала слишком взрослой для этого, может была слишком занята на профессиональной подготовке…. Она подумала, что кто-то из детей мог найти её укрытие – комплекс был полон ребятни, которая, наплевав на все запреты, обследовала все самые потаённые уголки огромной конструкции. И эта мысль её как-то даже грела.
Неожиданно какая-то непреодолимая сила заставила её перевести взгляд на толпу этажом ниже, и, рассматривая людей, вышедших на прогулку, Мари как-то почти сразу заметила знакомый силуэт. Роберт неподвижно стоял на самом краю платформы, опёршись на перила, закрыв глаза и подставив лицо ощутимому потоку тепла от окна. Стекло панорамного окна было достаточно затемнено, но долго смотреть на яркую звезду всё равно было не комфортно, зато оно хорошо нагревалось, и здесь, на самом краю, можно было принимать инфракрасные ванны.
Мари не помнила себя, она пробиралась через толпу, не замечая никого вокруг.
-Роб? – окрикнула она молодого человека.
Он повернулся, и их взгляды встретились. Через мгновение она бросилась к нему, крепко обняла, прижалась лицом к его груди и навзрыд заревела. Роберт на мгновение растерялся, но быстро обхватил её руками. Они простояли так в лучах вечного заката весь оставшийся вечер, не замечая времени.
- Зачем ты это тогда сделала?
- Я испугалась. Прости меня!
***
София - огромный транспортный корабль, достигающий в длину четырехсот километров. Собственно, весь корабль был построен вокруг гигантского ускорителя, на который, как на нить, были нанизаны модули с экипажем, оборудованием, трюмами. На время стоянки вокруг корабля строились вращающиеся кольца жилых модулей для имитации гравитации. Однако, основные работы проходили внутри – в невесомости и в вакууме.
Основная задача отдела крионики была в сортировке криокапсул. В дальнейшее путешествие уйдёт только тот, кто сможет пережить очередной перелёт. Погибшие члены экипажа извлекались и должны были быть с почестями кремированы. Как дань уважения отважным первопроходцам. Большинство повреждений в замороженных телах можно было устранить, но были и такие, которых можно было разбудить только под пристальным контролем специально обученного персонала – автоматический протокол их убьет. Эти люди пополнят население Грота.
Ещё персонал отдела занимался расконсервацией банков ДНК, необходимых для формирования экосистемы в модулях на планете, контролем и ремонтом оборудования крионики, микробиологическими и генетическими разработками, в общем всем, что касается медико-биологических работ со всем, что хранится на кораблях.
***
Герметичная дверь шлюза захлопнулась позади двоих вошедших. В помещении царил абсолютный мрак, и контуры предметов вырывал из темноты только свет шлюзовой камеры, пробивающийся через небольшое окно переборки. Герметичный объем быстро наполнился дыхательной смесью, и, когда нашлемный дисплей показал равное давление, парень с девушкой сняли шлемы.
Преодолеть несколько шагов до панели управления с непривычки было достаточно трудно. В невесомости передвигаться по помещениям корабля можно было только в магнитных ботинках. И если Роберту это не доставляло больших проблем, то миниатюрная Мари иногда отрывала ногу от пола с большим трудом. Щёлкнув несколькими тумблерами, Роберт включил свет. Все поверхности заиграли искрами замёрзшего конденсата. Было достаточно прохладно, и изо рта при дыхании выходил густой пар.
- Где мы? – с улыбкой спросила Мари. - Где мой сюрприз?
- Мы в популяционном банке аллелей, – пояснил Роб, - потерпи.
Весь объём модуля был заполнен небольшими металлическими ёмкостями цилиндрической формы. Они были закреплены на стенах, на потолках, на многочисленных стеллажах, уходивших ровными рядами вдаль. К ним были подключены патрубки, и когда Роберт включил свет, загорелись многочисленные индикаторы.
Они прошли немного вдоль рядов вглубь модуля. В центре, внутри стеклянной колонны был смонтирован прозрачный куб, внутри которого равномерно по объёму были распределены различных размеров мутные включения.
- Что это? – спросила Мари, подойдя в плотную к стеклянной перегородке.
- Сейчас.
Роберт отодвинул прозрачную перегородку и установил на угол куба, в самое прозрачное место, какой-то прибор. А затем прикрепил на стену небольшую камеру и запустил систему.
- Это – «вечный жёсткий диск». Хранилище всех знаний человечества. Большой специально подготовленный кварцевый монокристалл, в который инжектором записываются данные. Когда колонисты долетят до цели, они всю нужную информацию будут получать отсюда. Здесь, в самом центре корабля – самое защищённое от космических лучей место, по этой же причине хранилище эмбрионов размещают тоже здесь.
- Так это всё?.. – Мари огляделась вокруг.
- Да. Замороженные эмбрионы на пятой недели лучше всего переносят много тысяч лет транспортировки – ни половые клетки, ни более ранние или поздние стадии везти по разным причинам нерационально. Их донорами были родители членов экипажа и персонала. Где-то здесь – наши дяди и тёти.
Мари посмотрела на дисплей Роберта, подключённый к терминалу. На самом терминале были только огромные тумблеры.
- Почему их три серии? Я думала они делятся на мальчиков и девочек. Нет?
- Заметила, да? – Роберт улыбнулся. - Половая принадлежность написана здесь, внизу, - он указал пальцем, - три серии – это три большие популяции людей. Красный – это дикий генотип – носители аллелей генов до массового распространения новых людей. Синий – это мы – гибриды – основная популяция, а белый – это так называемые чистые линии – люди с искусственно синтезированным геномом, лишённым генов с изъянами, в который собраны все самые благоприятные для долгой и продуктивной жизни аллели. Их шестнадцать основных линий, и множество подтипов, они помечены буквами – от «а» до «п». Чистые линии не болеют раком, наследственными, дегенеративными, обменными или аутоиммунными заболеваниями. В благоприятных условиях они могут прожить до шестисот лет! Дикий генотип подвержен всем перечисленным болячкам, они живут около семидесяти лет, а с медицинской поддержкой до ста пятидесяти – двухсот, если повезёт. Гибриды сохраняют хорошие группы сцепления несколько поколений и могут жить спокойно лет триста – тоже от везения. Наша жизнь, это просто генетическая лотерея.
- Я не понимаю, – Мари задумалась, - если мы можем спокойно прожить лет триста, почему нам говорят, что восемьдесят – это уже глубокая старость?
- Глубокий космос, - пояснил Роб, - тяжёлые условия, плохой воздух, нерегулярное получение нужных витаминов и микроэлементов, нестабильная гравитация, недостаток воздействия света. Мы можем, конечно, принимать таблетки, инфракрасные, длинноволновые и ультрафиолетовые ванны, но это как латать дырявый шаттл, никто из нас не переживёт столетний рубеж – из персонала – тем более. Заморозка не прибавляет здоровья. На такое будут способны разве что чистые линии.
- Понятно… а почему не сделать всех людей как чистые линии? Если они такие крутые?
Роберт рассмеялся:
- А какой в этом смысл? Мы создадим новый вид организмов, а сами вымрем? Ключевой подход этики - преемственность. Я должен заботиться о выживании своего потомства – какой тогда смысл создавать потенциальных конкурентов, которые лучше тебя во всём? Даже Мирный первые эмбрионы линии «А» получал на основе своих клеток. Они потеряли в «совершенстве», но все были его прямыми потомками. На Земле «чистые линии» - это не люди в нашем понимании этого слова, а очень дорогой и сложный инструмент, на который люди работают всю жизнь. Это раньше всех интересовали деньги, теперь родители работают, чтобы получить себе в невестки какую-нибудь «В2» и подарить внукам долгую, здоровую жизнь. Чистые линии используют только в рамках «улучшения породы». За многие тысячи лет все люди уже стали разной степени гибридами.
- Но зачем тогда сохранять «дикий генотип»? – Мари была в замешательстве.
- Это программа «стабильный геном» - все популяции, которые образуются естественным путём или получены искусственно, должны быть полностью совместимы с «дикими». В любых условиях мы должны оставаться людьми. Тем самым исходным видом, который преодолел космический барьер. Это, конечно, не остановит эволюцию, но задержит её достаточно, чтобы мы заселили галактику. Ведь неизвестно, во что мы можем превратиться.
Роберт взял в руки одну из колб, отстегнул рукава крионики и положил на стол. Емкость была уже вскрыта, но готова к новой герметизации.
- Посмотри сюда, - он подозвал Мари, осторожно извлёк содержимое, и направил на свет, - это мой любимый экземпляр.
У него в руке был небольшой полупрозрачный замороженный шар. На просвет хорошо просматривался маленький человеческий эмбрион.
- Это для него не опасно? – спросила Мари и осторожно взяла в руку.
- Нет, минут пять можно держать так – ему ничего не будет.
Мари посмотрела на просвет.
- Ничего не замечаешь? – спросил Роберт.
- Там какие-то чёрные полосы, он как будто иголками весь исколот.
- Это единственный эмбрион в своём роде! - с нескрываемым восхищением проговорил Роберт. - На кораблях наших флотилий точно. Я не знаю, как он попал на корабль и как был сделан – я не нашёл ни одного описания удачного вживления каналов крионики в эмбрион in vitro. Они все погибали. А этот выжил. И летит сейчас с колонистами. Я представления не имею, в каких условиях и с какой целью его оживят, но это будет действительно исключительный человек. Представляешь, он был зачат семьдесят тысяч лет назад на Земле, пролетит почти четверть миллиона лет в космосе, чтобы родиться в шести с половиной тысячах световых лет от нашего дома для того, чтобы снова быть замороженным и проделать ещё неведомо какой путь! Ты держишь в руках настоящую легенду. Когда он проснётся, он будет самым долгоживущим человеком в истории. - Роберт осторожно забрал эмбрион, поместил его обратно в ампулу и взял девушку за руки. - И он будет знать тебя, Мари!
- Стоп! Что? – она опешила, и посмотрела на камеру. - Ты!..
- Да, Мари! Я собрал инжектор! Я записываю наш с тобой разговор в хранилище!
Мари засмущалась, покраснела и не могла подобрать слов. Она бормотала что-то неразборчиво, то смотря в камеру, то на Роберта, то пытаясь закрыть руками лицо. А он смотрел на свою девушку, не отрывая взгляд.
- Любимая. Ты хотела оставить свой след в истории? Твой образ пронесётся через галактику! Через сотни тысяч лет люди будут знать тебя. Слышать твой голос. И завидовать мне. Ведь именно мне повезло прожить жизнь с такой замечательной девушкой здесь, на Гроте. Я люблю тебя, Солнышко!
Роберт притянул девушку к себе и крепко поцеловал.
***
Парк на Панораме получился воистину прекрасным. Без ветровых нагрузок огромные тропические деревья становятся хрупкими, поэтому в актовом зале были смонтированы под стать помещению ветрогенераторы. Стволы дальбергий были плотно окутаны лианами, в лиманном секторе росли густые заросли мангрового дерева. И кругом цветущие насаждения самых разнообразных плодоносящих растений. Над пляжами из чистового кварцевого песка были установлены фототерапевтические лампы, а пресные и солоноватые бассейны кишели рыбой.
В восточном секторе был разбит парк славы. С колоннами, на которых были выгравированы имена всех отважных первопроходцев Персонала 17. Золотым - те, кто стал на станции родителями и таким образом вдохнул жизнь в колонию. Серебром – те, кто работал на благо общества, но по каким-либо причинам не имел детей. И в бронзе – имена тех, кто погиб при перелёте.
Сегодня был знаменательный день. Четыре последних корабля флотилий – София, Жемчужина, Стрекоза 1 и Стрекоза 2 запускали свои термоядерные двигатели. Несмотря на тяжёлое состояние, Роберт настоял, чтобы его свозили в Актовый зал посмотреть отбытие.
Ему было семьдесят с небольшим лет. На Земле это считалось бы ещё молодостью, но он выглядел дряхлым стариком. Сказались тяжёлые условия глубокого космоса. Роман, младший сын Роберта, усадил отца в кресло-каталку и сопровождал его за пределами госпиталя. Сперва они направились к аллее славы. Там, на золотой колонне, были выбиты имена его родителей. Старик прикоснулся рукой к объемным буквам, и у него на глазах накатили слёзы. Где-то здесь были и имена родителей его Мари. Роберт посмотрел в сторону бронзовой колонны. Размер секции с именами погибших в криосне был значительно больше золотой. Каких же размеров будет бронзовый сектор на последних остановках флотилий? Когда выживаемость персонала будет приближаться к трём-пяти процентам?
На окне был смонтирован огромный циферблат, который показывал обратный отсчёт. Жителям повезло – положение кораблей, планеты и звёзд позволили наблюдать старт своими глазами. Когда время вышло, вся оранжерея быстро залилась голубоватым светом. Шоу будет продолжаться несколько часов, пока корабли не скроются за горизонтом из-за вращения планеты. И ещё несколько лет корабли будут видны невооружённым глазом, как очень яркие звёзды, образуя идеально круглое созвездие с другими кораблями флотилий, отбывшими ранее.
Как жаль, что его Мари не дожила до этого момента. Она подарила Роберту девять детей. Но доля материнства в космосе очень тяжела. Она умерла у него на руках в пятьдесят пять лет, и она говорила, что ни о чём не жалеет.
Подкатившись к самому краю платформы, Роберт, держась за перила, с трудом встал на ноги. Он хорошо помнил тот момент, когда Мари нашла его здесь, на этом самом месте. Подняв свой взгляд наверх, он попытался внимательно рассмотреть перекрытия. Где-то там, возле каналов контроля климата, чтобы не донимала влажность, уютно устроился шалаш молодой девушки. Она, так же как и много лет назад Мари, завернувшись в одеяло, и сжимая руками давно остывшее какао, смотрела на горизонт, погружённая в свои мысли... и мечты….