Самый лучший сосед

февраль

Уён с интересом наблюдал, как его новый сосед распаковывал свои немногочисленные вещи. Всего-то чемодан и две коробки! По сравнению с его предыдущим сожителем у этого, можно сказать, и вовсе не было вещей, как у вчерашнего студента. Хотя студентом он явно не был. Уён, закусив губу, окинул взглядом прослеживающийся даже через футболку рельеф и завистливо вздохнул: пусть собственным телом он гордился по праву, но, сколько бы ни старался, никак не мог добиться такого соотношения талии и плеч, как у этого парня. Сколько же лет он убил в зале, интересно… надо будет спросить. Может, посоветует упражнения какие-нибудь.

Сосед подхватил коробку так, будто она ничего не весила, и прошёл в маленькую кухню. Уён молча скользнул следом. Ему нравилась его кухня: пространства достаточно для двоих, чтобы не сталкиваться во время готовки, даже можно было обустроить второе рабочее место прямо здесь, если в этом была необходимость. Впрочем, парень не выглядел трудоголиком, как его предыдущий сожитель. Уёна передёрнуло: да уж, с тем нужно было сразу понять, что у них не заладится, зачем он к нему тогда полез…

Из воспоминаний его выдернул тихий резкий выдох: сосед, кажется, порезался ножом, когда доставал его из коробки. Уён весь сжался: у него не было ни бинтов, ни перекиси, ни даже нормальной аптечки уже долгое время, а порез выглядел достаточно неприятным. Впрочем, сосед оказался подготовленным: из внешнего кармана чемодана был извлечён пластырь, а порез — промыт под краном и высушен носовым платком со смешными чёрными котятами по кромке.

— Видимо, кухонное всё-таки разберу завтра, — вздохнул сосед, потирая ладонь, и Уён навострил уши: мягкий и обволакивающий тембр его голоса был таким же приятным, как и сам вид парня. Вот бы он не съехал так быстро, как предыдущий… Предыдущие. Хотя последний продержался почти полгода, но из-за полного игнорирования им эти полгода показались Уёну вечностью. Адской, тягучей, одинокой вечностью. Уён малодушно надеялся, что нынешний его сосед окажется красив не только телом, но и душой, и не будет с ним так жесток.

***

Блэкаут шторы, оставшиеся от прошлого жильца, его сосед оценил сразу — и задёрнул, стоило только стрелке настенных часов перешагнуть через одиннадцать. Уён поморщился: очередной поборник режима. Ску-у-ука-а-а-а! Хотя с другой стороны это значило, что у них будет больше времени вдвоём, ведь так?

Он выдержал ради приличия полчаса, убедился, что его сосед спокойно сопит носом в подушку, обнимая её, и осторожно шагнул в комнату, неслышно подступая к кровати. Впрочем, его манёвр не остался незамеченным. То ли сосед спал так чутко, то ли Уён был слишком громким. Но как раз на этот случай у него был намертво отработан план «А» — настолько, что план «Б» ещё ни разу в жизни не пригодился.

— Привет, — просто произнёс Уён, глядя в глаза проснувшемуся соседу, и взмахнул длинным красным хвостом. — Я Чон Уён. Пустишь с тобой полежать?

Сосед коротко кивнул и приподнял одеяло, приглашая к себе под бок. Это было даже лучше, чем Уён рассчитывал.

— Ты тёплый, — сообщил он, крепко притираясь всем телом и утыкаясь носом в шею, вкусно пахнущую каким-то то ли персиковым, то ли манговым гелем для душа. — А зовут тебя как?

— Чхве Сан, — раздалось сверху, и Уён еле сдержался, чтобы не запищать от восторга: его новый сосед почти мурлыкал! — Но лучше зови меня Сан-и, ладно? Мне так больше нравится.

Уён торопливо закивал, обвивая его руками и ногами.

— Я буду звать тебя кем захочешь, если не будешь меня прогонять, — он для достоверности выпустил второй хвост и поднял торчком треугольные уши. Уён гордился своими ушами — они были достаточно заметными, бархатисто-мягкими на ощупь и пушистыми почти как хвосты, поэтому неудивительно, что его Сан-и ими залюбовался, а потом тихо и мягко выдохнул, обдавая одно из ушей теплом.

— Куда же я тебя прогоню, это ведь сон. Оставайся, — Сан устроил подбородок между пушистых ушей и довольно вздохнул, вжимаясь в него сам крепко-крепко, так, будто Уён ему уже нравился так же, как он сам — Уёну.

март

Чхве Сан, Сан-и, Самый Лучший Сосед и «эй, подвинься, я лягу» — Уён с улыбкой менял обращения, приходя к нему под бок сначала раз в неделю, потом два, а потом каждую ночь. Сан не возражал, даже наоборот: каждый раз, будучи сонным или не слишком, он охотно откидывал ему край одеяла и распахивал гостеприимные объятья, утягивая Уёна к себе, и зачастую почти сразу же засыпал, умиротворённо сопя в красную Уёнову макушку. Иногда, правда, рассказывал, как прошёл его день, делился своими маленькими жизненными успехами или неурядицами. Так, например, Уён узнал, что Сан работал SMM-менеджером в какой-то крупной типографии. Дальше он расспрашивать не собирался — ему и этой-то информации хватало с лихвой, к тому же, Уёна больше интересовала другая жизнь Сана — та, в которой он улыбался, сидя в своём навороченном компьютерном кресле и глядя в экран монитора, пока Уён жадно смотрел на него из стены, стараясь впитать как можно больше чистых и ярких эмоций. Впрочем, эти эмоции он мог получить куда проще. Всегда получал, и в этот раз проблем тоже возникнуть не должно было.

— Сан-а, Сан-а, Сан-а, — ему едва ли хватило терпения дождаться, когда его замечательный сосед задремлет — и только тогда прыгнуть на кровать, по-фазаньи распуская свои определённо не птичьи хвосты. — Пусти! У меня есть одна идея, — Уён расплылся в самой своей очаровательной улыбке, на какую только был способен.

Разумеется, Сан не устоял. Никто бы не устоял, Уён проверял это слишком много раз.

— Чего тебе? — сонно взмурлыкнул его замечательный сосед, тоже улыбаясь, и протянул навстречу руки. Уён охотно скользнул в привычные объятья, на миг прижимаясь щекой к щеке, и тоненько вскрикнул просто от переизбытка чувств, заставляя Сана поморщиться.

— Мне — поцелуй, — бескомпромиссно заявил Уён, упираясь ему в плечи и чуть отстраняясь, чтобы видеть оторопевшее лицо. — Что? — тихо и звеняще рассмеялся он. — Это всего лишь сон! Или ты даже во сне верен своей девушке? Или парню? Кто там у тебя, а? Признавайся!

Сан, замерший на секунду или две, покачал головой и улыбнулся уже иначе: теперь его глаза сияли тёплой домашней нежностью, кутая в уют и безопасность. Уён даже оторопел, затаив дыхание.

— Поцелуй так поцелуй, — выдохнул Сан с этой тревожащей сердце Уёна улыбкой и потянулся наверх, как будто безо всяких сомнений и с явным намерением и правда поцеловать.

С одной стороны, Сана Уён уломал на это гораздо, гораздо позже, чем других своих соседей, что, как ни крути, играло свою роль. Долгое воздержание, каким бы оно ни было, никогда ещё не приводило ни к чему хорошему. Сана хотелось съесть живьём прямо через этот невинный — возмутительно, даже без языка! — поцелуй, хотелось заставить его стонать прямо в рот Уёну и задыхаться под ним, захлёбываться слюной и желанием большего. А с другой… Уён закрыл глаза и улёгся поудобнее, поворачивая голову, чтобы никому из них не пришлось напрягать шею, и коснулся мягких губ Сана своими ещё раз. И ещё. С каждым невесомым касанием в его груди что-то вздымалось щекочущим вихрем, и то ли дело было действительно в воздержании, то ли в самом Сане, который бережно обнимал его за талию, легко поглаживая пальцами.

Минуты тянулись долго, текли патокой, позволяя им увязнуть друг в друге. Спустя маленькую бесконечность Сан полувопросительно хмыкнул, не отстраняясь, и перевернулся на бок, устраивая Уёна рядом в объятьях. А потом поцеловал снова — и время между ними остановилось вовсе, потеряв всякий смысл. Осталось только тепло чужого тела, уже ставшее родным, мягкость объятий и мерное сердцебиение, спокойное и умиротворяющее. Даже то, что Сан при малейших подозрениях становился ещё нежнеее и бережнее, пресекая попытки углубить поцелуй или сделать его ярче, контрастнее, как хотелось Уёну, не портило ситуацию. Ему нравилось целоваться. Ему нравился Сан. Эмоции, так необходимые ему, уже лились за край и дальше, но Уён не хотел останавливаться. Будь он человеком, наверное, не отпустил такого мужчину и хотя бы попробовал предложить ему встречаться.

Уён был квисином, питающимся чужими чувствами, но в эту ночь его не покидала мысль о том, что чужой пищей стал он сам.

апрель

Может быть, дело было в затяжных весенних дождях, обрушившихся на город. Ровно так же, как и в предыдущие годы, да, конечно. И, разумеется, в предыдущие годы у Уёна от них абсолютно так же портилось настроение, он был в этом совершенно уверен. Дело никак не могло быть в том, что к Сану начал захаживать его друг.

Уён завистливо поджимал губы, наблюдая за ними из глубины дальнего угла комнаты, и едва держался, чтобы не показаться. К сожалению, он на личном опыте знал, как люди относятся к чему-то вроде него, когда это угрожало их хрупкой скучной реальности. Его предыдущий сосед в первую ночь, когда Уён решил с ним познакомиться, многоэтажно обругал его, прогнав обратно в стены, а второй ночи между ними уже не случилось. На следующий же день к ним в квартиру пришёл незнакомый красивый мужчина в летящей кружевной рубашке и с мягким взглядом, безошибочно нашёл любимый тёмный угол Уёна и рассыпал там какой-то порошок. Конечно, Уён в ночи решил поинтересоваться, что же такое ему оставили! Кто бы стал обвинять его в том, что он влез пальцами в сыпучую субстанцию и, случайно вдохнув, расчихался, попутно измазавшись в порошке весь?

После этого любые попытки Уёна заговорить с новым жильцом стали бессмысленными. Этот человек, приходивший домой затемно и уходивший едва проснувшись, его не видел и не слышал, и даже не потому, что большую часть времени проводил в наушниках. Уён пытался поцеловать его! Но сосед не реагировал, будто… будто он был пустым местом! Это обижало и заставляло Уёна грустить, и он уходил в стены, сворачиваясь плотным красным клубком и выходя наружу только когда от голода начинало совсем сводить зубы.

А потом сосед снова привёл красивого опасного мужчину, только в этот раз на нём уже была совсем обычная одежда, пусть и взгляд, обманчиво-безвинный, никуда не делся. И Уён, оторопев и почти наполовину высунувшись из стены в своём любимом углу, полночи смотрел, как его сосед воздушно стонет, выгибаясь от прикосновений аккуратных пальцев и сильных толчков. Ему было завидно. Ему хотелось так же. Но он не мог себя обманывать — та ночь, как и следующие такие же, насытила его чужими чувствами куда лучше, чем невинные ночные объятья или поцелуи с предыдущими жильцами. Это могло стать выходом. Это было его выходом в течение полугода.

Только почему тогда выход так радовал в тот раз и так злил — в этот? Наверное, дело было в погоде. Уён, скрипя зубами, метался от стены к стене, пристально наблюдая за другом своего Сан-и и щурясь на каждое движение, которое могло бы нести в себе уже не дружеский подтекст. А таких было слишком много!

— Потрахайтесь здесь ещё, — ворчал Уён, оплетая хвостами проводку и наблюдая, как Сан укладывался на своего друга сверху и над чем-то весело хихикал. — На этой кровати кто только не…

Сан его не слышал — да и не должен был, — но Уёну всё равно было неуютно. Почему-то он не хотел наблюдать, как высокий и улыбчивый друг разложит его на постели и будет доводить до экстаза своими длинными умелыми пальцами, да и членом он наверняка тоже неплохо пользовался… Уён фыркнул и шмыгнул под кровать через пол, укладывая хвосты на перекрытия и замирая. Раз уж слышать ему всё равно пришлось бы, он предпочёл хотя бы не видеть. А если эти двое совсем обнаглеют, можно будет перевернуть им матрас. Впрочем, Сан как будто что-то всё же чувствовал — и потому с кровати больше не доносилось ничего, что Уён мог бы осудить. Он всё равно осуждал, конечно, но больше из вредности. 

Никогда ещё Уён не ждал наступления ночи с таким злорадным нетерпением. Оно скреблось в груди, кололось и не давало спокойно существовать, Уёну хотелось рычать и грызть межкомнатные панельные перекрытия, и единственное, что спасало от безрассудных поступков (и болящих впоследствии зубов) — тот факт, что после того, как Сан ляжет спать, он будет только его. Весь, целиком. Уён вздохнул и крепче обнял свои хвосты: он был готов сделать всё, чтобы Сану понравилось.

***

Его оружием были харизма, прямолинейность и честность — и пока никто из тех, с кем Уёну довелось поспать хотя бы ночь, не мог дать ему отпор. Он мог собой гордиться. И гордился. И ему совершенно не нужно было нервничать и бояться, залезая в кровать со стороны ног так, будто он был воришкой. Это, чёрт возьми, была и его кровать тоже!

Сан смотрел на него слишком хитрым взглядом, полуприкрывшись одеялом, и улыбался. Как будто ждал. Как будто он знал, что это всё не сон, и… Уён отогнал от себя эти мысли, абсолютно лишние и смущающие, и подобрался поближе. За окном снова тихо шуршал дождь.

— Привет, — шепнул Уён, оказываясь прямо перед лицом Сана. — Пустишь?

— Пущу, — прошелестел Сан в ответ, утягивая его на себя и мягко обнимая за талию.

Уён готов был расплыться от удовольствия, но задача, поставленная самому себе, не давала забыться. Правда, всё усложнялось тем, что Уён уже полгода как никого не соблазнял, но не мог же он растерять навык, правда?

Шея Сана на вкус была ровно такой же, как и обычно, но раздражающе пахла чужим одеколоном. Уён вздохнул: он не должен был думать сейчас о том, что было днём; здесь и сейчас в приоритете был Сан, тёплый, сонный, отзывчивый Сан-и, который тихо мягко выдыхал на каждый поцелуй, достающийся его шее или уху, и прижимался ближе, позволяя Уёну делать всё, что хотелось.

Правда, его тёплые руки, наглаживающие Уёнову поясницу и основания хвостов, сбивали с мысли. Это было нечестно, нечестно, нечестно! Уён вытянулся и тихо высоко застрекотал, вжимаясь лицом Сану в шею, прежде чем с силой укусить над ключицей.

— Прекрати, это я должен тебя соблазнять, а не наоборот, — жалко выдохнул он, чувствуя, как ласковые пальцы аккуратно проходятся по его позвоночнику от поясницы снизу вверх. Сан полуудивлённо хмыкнул и отстранился.

— Да? А ты соблазняешь? Я думал, ты просто соскучился… или решил вымыть меня языком и губами.

Сан смеялся над ним! Бессовестный! Уён просто обязан был его проучить, но на эту ночь была другая задача. Он мстительно укусил ещё раз, оставляя белеющий след на коже, и сердито насупился.

— Сейчас как передумаю.

— Не нужно, — с улыбкой выдохнул Сан, обнимая его крепче, и подался вперёд, вполне однозначно прижимаясь к Уёну и толкаясь бёдрами вверх. Воздух в комнате как-то разом потяжелел, и непроизнесённые слова застряли у Уёна в горле.

Он не испытывал угрызений совести за то, что соблазнял своих сожителей и сожительниц, были они гетеро или нет. Ему было плевать. Им, вероятно, тоже — в конце концов, для них всё происходящее было не более чем эротическим сном, пусть на самом таким и не являлось. Но Сан…

«Раз в десятилетие у тебя появляется кто-то особенный, задолбал уже», — выругался Уён сам на себя, заглушая собственные мысли очередным укусом Сановой шеи. Тот только крепче обхватил основания его хвостов, вызывая сладкую дрожь по позвоночнику, и укусил в ответ за нежное ухо, заставляя Уёна издать совершенно непристойный звук. А потом произнёс то, от чего Уён едва не обзавёлся третьим хвостом.

— Возьмёшь меня?

Нет. Нет. Он не мог. Это угрожало его безопасности. Вряд ли Сан утром не обратит внимания на состояние собственного организма, ведь так?

— Не в этот раз, — Уён покачал головой и вжался бедром в чужой пах, тихо ахая и щурясь. — Ты же не откажешь?

Сан расстроенным не выглядел — наоборот, его улыбка стала ещё мягче и более предвкушающей, когда он осторожно уложил Уёна на постель и навис сверху, ласково касаясь пальцами чуть подрагивающих ушей.

— Как тебе можно отказать, — мурлычаще шепнул он, и Уён крепко зажмурился. Отказывать Сану тоже не хотелось, но… но. Он подумает об этом позже. Явно не сейчас.

И Сан не давал нормально думать — его руки слишком правильно гладили и сжимали Уёна, который был близок к тому, чтобы начать нетерпеливо хныкать. Когда он избавился от своей одежды, Уён не заметил. Да и было ли это важно? Куда важнее были поцелуи, которыми Сан исследовал его кожу, и чуткие пальцы, на прикосновения которых тело отзывалось само собой, будто было знакомо с Саном дольше, чем сам Уён, и это было взаимно. Каким-то неведомым образом Сан одновременно легко находил его эрогенные зоны, не обделял вниманием хвосты, будто зная, где приятнее всего прижать пальцы, и зацеловывал лицо, тихо гортанно выдыхая так, что казалось, будто он мурлычет. Оставив его на пару секунд, Сан перегнулся через край кровати, и Уён услышал краем уха шорох выдвигаемого ящика с… как-то раз он заглянул туда — из чистого любопытства! — и уверился в том, что сексуальная жизнь его соседа была вполне разнообразной и до появления в ней Уёна.

— Я снова здесь, — выдохнул Сан ему в губы. Уён почувствовал бедром холодный тюбик и недовольно хмыкнул, обвивая ногами талию — чёрт, не могла же она и вправду быть настолько тонкой? Или могла?

Связные мысли слишком быстро покинули его голову, стоило Сану коснуться пальцами — скользкими, мокрыми от смазки, так аккуратно и бережно, будто Уён был хрустальной статуей, а не живым существом, к тому же разгорячённым и готовым на всё.

— Не торопись, Уён-и, ты всё получишь.

Сан выдохнул ему на ухо нежно-нежно, то ли нарочно, то ли случайно прихватывая губами кромку, и плотнее обхватил у основания двумя пальцами. А потом Уён почувствовал третий палец, медленно проталкивающийся в него, и шумно вздохнул, выгибаясь и не веря собственным ощущениям.

— Я должен был… соблазнить тебя раньше.

Ему было слишком хорошо. Слишком правильно. Он слишком в этом нуждался. Может быть, дело было даже не в Сане, но Уён не хотел об этом задумываться. Он чувствовал шеей чужую улыбку, грудью — тепло тела, а то, что внутри него творили аккуратные пальцы (кажется, их было уже два), совсем не помогало держаться в ясном сознании.

— Хватит, Сан-и, — хныкнул Уён, чувствуя, как тот медленно и мягко развёл пальцы внутри него. — Честно, я готов, ну!

Он нетерпеливо дёрнул бёдрами — и едва не взвыл от того, как Сан уверенно и аккуратно прижал его задницу к кровати, не вынимая пальцев и глядя на него всё так же ласково. Но теперь в его глазах ещё и блестела сталь, и Уён не знал, что сильнее не давало ему двигаться — взгляд Сана или его рука, вжимающаяся в кожу.

— Да? — мурлыкнул Сан. — Уверен?

Уён прижал уши к голове и тихо высоко заскулил.

— Уверен, точно-точно. Пожалуйста, — выдохнул он, подаваясь бёдрами вперёд — и на этот раз ладонь Сана не давила настолько, чтобы помешать.

Пустота вместо пальцев ощущалась неправильной, и Уён заскулил снова, сжимаясь и неуютно ёжась. А в следующую секунду Сан наконец толкнулся в него одним долгим движением, уверенным и неторопливым, подхватывая под бёдра и натягивая на себя, и Уён, не сдерживаясь, застонал в голос, выгибаясь под Саном и обнимая его за талию ногами и хвостами.

— Ещё, Сан-и, — коротко всхлипнул он, уткнувшись носом в чужую щёку — прямо туда, где при улыбке появлялась очаровательная ямочка. Кажется, он мог почувствовать её даже сейчас. 

Обняв его крепче, Сан толкнулся снова, сначала медленно, а потом всё быстрее с каждым следующим движением, удерживая его в объятьях почти на весу и позволяя отпустить руки. Уён отпустил — только затем, чтобы с особой тщательностью, пока были силы и ясное сознание, исследовать пальцами каждый участок тела, до которого он мог дотянуться. Не то чтобы он не мог сделать этого раньше, просто сейчас… Уён задохнулся вздохом от очередного сильного толчка и впился пальцами в широкую спину. Сейчас он мог чувствовать Сана всем собой, и это было потрясающе. Куда лучше, чем просто обнимать его всю ночь и напитываться его снами, в тысячи раз бесподобнее и… Уён ахнул, сжимаясь, стиснул зубы на плече Сана и тихо заскулил, крепче обхватывая его талию бёдрами.

Когда Сан задышал тяжелее и резче и задвигался быстрее, почти не выходя и будто пытаясь раскрыть его ещё больше, Уёну даже стало немного жаль, что сам он кончить не сможет. Почти всегда полусонные партнёры оставляли его сытым эмоциями и со стоящим членом и, конечно, он не жаловался, но рассчитывать на то, что Сан окажется совсем уж идеальным, не собирался. Да и чужая сперма, засохшая на простынях, утром вызвала бы у Сана вопросы. Уён не мог рисковать.

Но оттолкнуть чужую руку, мягко, на контрасте с движениями бёдер, прошедшуюся по его члену, Уён тоже не мог, хоть и очень хотел. Ладно, не хотел. Но так было нужно. Так было безопаснее. Чёрт.

— Пожалуйста, пожалуйста, Сан-и… — его шёпот глушили чужие стоны и отчётливые мокрые звуки, и всё, что Уён мог сделать — это прижаться ещё крепче, не позволяя ничему лишнему попасть на простыни.

У него даже получилось. По крайней мере, до того момента, как тяжело дышащий Сан выпустил его из рук и бережно поправил под ним подушку, принимаясь разглядывать абсолютно без стеснения, будто он… любовался? Уён из последних сил подавил желание свернуться клубком и закрыться хвостами, только несильно толкнул Сана коленом в бок.

А потом Сан просто лёг рядом, обнял его, утыкаясь носом в шею, и умиротворённо засопел, будто собирался прямо так и уснуть. Хотя для него это уже был сон. Уён вздохнул, обещая себе: он полежит с ним ещё полчасика, а потом пойдёт приводить кровать и Сана в порядок. Нельзя было оставлять следы.

Утром Уён, замерев в стене, настороженно следил за тем, как просыпается его сосед. Но Сан вёл себя как обычно, даже, кажется, выспался, пусть и спал меньше, чем всегда. Уён понемногу выдохнул и деловито перетёк под потолок, раскладывая по перекрытиям хвосты. Ночь прошла без последствий. Это было хорошо.

май

Когда прошли дни, заполненные серыми дождями, настроение у Уёна и правда слегка исправилось. Друг, приходивший к Сану раз в неделю или даже меньше, уже не так раздражал, а нечастый, но потрясающий секс насыщал, пожалуй, слишком хорошо. Уёну уже не нужно было каждую ночь приходить к Сану под бок. Совсем другое дело, что теперь ему хотелось этого.

Хотелось прижиматься к горячему телу, обвивать хвостами талию и бёдра, слушать спокойное тихое дыхание и мерное сердцебиение, такое слабое, что Уён иногда просыпался в панике и вжимался губами в чужую шею, пытаясь понять: жив или уже нет? Ему было о чём беспокоиться: предыдущие жильцы не задерживались надолго не потому что Уён их доставал, и не потому что эта квартира была какой-то не такой. Просто… так выходило. Уён до самого конца пытался отрицать свою причастность, но когда в его квартире умерла студентка, которая не смогла вовремя съехать из-за отсутствия денег на аренду другого жилья, он понял: причиной был он сам.

Тогда Уён попытался сбежать — впервые в собственной жизни выбраться за пределы квартиры — и не смог. Что-то держало его, он даже хвост не мог за дверь или стену просунуть. Квартира, в которой он даже не помнил, как оказался, была его склепом.

После того как тело студентки, истощённое и посиневшее, спустя несколько дней обнаружили её забеспокоившиеся друзья, квартира пустовала целый год. Уён мог понять: ему тошнотворно пахло горем и смертью, и люди, пусть наверняка и не чувствовали всех этих запахов, всё же не могли не ощущать хотя бы часть из них. Спустя полгода после смерти студентки Уён начал голодать: соседние квартиры, конечно, были обитаемы, но питаться без тактильного контакта было почти невозможно. Он попросту так не умел. И, наверное, его соседи удивлялись высокому вою, доносящемуся из пустующей квартиры, но голодному Уёну было плевать: зубы и горло сводило давящей болью, хотелось оторвать себе ногу и сожрать хотя бы её, пусть он и понимал, что собственной плотью ему не наесться так, как чужими чувствами. У него и плоти-то по сути не было.

А потом к нему заселился какой-то бесстрашный амбал, который выглядел так сурово, что Уён продержался целую неделю, прежде чем полезть к нему в постель — до этого он осторожно касался его спины через матрас, пока тот спал, и потихоньку впитывал чужие сны и ощущения. Этого было мало, но хотя бы утихомиривало давящее чувство голода ненадолго. Впрочем, сразу после того как Уён робко забрался в кровать, всем своим видом демонстрируя, что это сон, выяснилось, что амбал любил обниматься. А ещё совершенно не удивлялся двухвостому остроухому существу у себя под одеялом. Это было хорошо. Он снова мог есть.

— Уён-и, не ёрзай, — тихо вздохнул Сан у него над головой, вырывая квисина из собственных мыслей.

Его сердце билось всё так же тихо и тускло, но Уён успокоился: сил у Сана было ещё предостаточно. А иначе бы как он мог стискивать Уёна в объятьях и прижимать к себе всю ночь? В том, что Сан это мог, сомневаться не приходилось: тот демонстрировал это всякий раз, как Уён приходил. А Уён не пропускал ни одной ночи.

— Прости, — шепнул он, прижимаясь ещё крепче. В ответ Сан вздохнул и погладил его по спине, будто успокаивая. Будто чувствовал чужое настроение. Конечно, это было невозможно.

— Приходи следующей ночью, ладно? — сквозь сон взмурлыкнул его потрясающий сосед. — Есть просьба.

Уён заинтересованно дрогнул ушами, но больше Сан ничего не сказал, видимо, засыпая окончательно и втискивая Уёна в себя крепче, утыкая лицом в грудь. Уёну нравилась его грудь, и он был совсем не против.

Весь следующий день Сан вёл себя так, будто ночью ничего не произошло — и, по сути, для него действительно ничего не происходило, это ведь был всего лишь сон. Уён коротко взвыл, обвиваясь вокруг потолочной балки: он не должен был обижаться на это или расстраиваться. Смысл его существования состоял в том, чтобы люди не догадывались, что не спят.

Сан же явно не догадывался. Или по крайней мере он очень и очень хорошо притворялся, что, в принципе, снимало с Уёна ответственность и даже давало какую-то надежду: быть может, он мог бы понравиться своему соседу и наяву тоже? Взаправду? Хотелось бы, пусть и выглядело как утопия. Сан сам выглядел как утопия, даже когда ходил по квартире растрёпанный, в рваной футболке и пятнистых от соуса штанах, явно заспавшийся — но, в конце концов, у него был законный выходной. 

А вот душ Сан обычно принимал по-спартански быстро, и поэтому, когда Уён привычно вынырнул из своего небытия ближе к вечеру и услышал льющуюся воду, то сразу же исчез обратно — минут на десять, не больше. Этого Сану всегда хватало с лихвой, а ещё душ обычно значил, что скоро Сан ляжет спать, поэтому Уён, вернувшись, забил хвостами по перекрытиям с особым нетерпением: он помнил о просьбе. Главное, чтобы о ней не забыл сам Сан.

Вода всё ещё шумела, заставляя невольно забеспокоиться: а всё ли было в порядке? Уён не подглядывал за своими соседями в ванной, и Сан здесь исключением не был: трахаться под видом эротических снов это одно, а врываться в интимные моменты, когда человек максимально уязвим — совсем другое. Уён бы не хотел, чтобы за ним подглядывали в такое время, и ему казалось, что Сану бы такое тоже не понравилось. Никому не понравилось бы. Но шум воды с каждой следующей минутой напрягал всё сильнее — и пусть она шумела неравномерно, Уёну всё равно было нервно.

— Я просто послушаю, — вздохнул он, торгуясь сам с собой. — Я не буду смотреть.

Затаившись за стеной, Уён оттопырил ухо и тут же почувствовал кромкой мягкое махровое полотенце, скрывавшее его, но дающее возможность слушать. Сквозь шум воды можно было расслышать тихое мурлыканье — Сан что-то напевал себе под нос. Уён выдохнул и скользнул обратно, пересекая комнату под полом и распластываясь в своём любимом углу: Сан-и был в порядке, и нужно было просто его дождаться. Ждать он умел.

Когда распаренный, раскрасневшийся и сонный Сан наконец вышел, вместе с собой запуская в комнату облако мангового аромата, Уён еле удержался, чтобы не выскочить ему навстречу. Они общались почти каждую ночь, Уён знал о своём Сан-и почти всё, начиная его работой и друзьями и заканчивая количеством ложек сахара, которое он сыпал в кофе, и казалось, что никого ближе у него нет. Сан, с другой стороны, знал о нём примерно столько же — но, пожалуй, его жизнь была несравнимо скучнее, и рассказ о ней уложился в пару недель, пусть Уён и жил дольше. Они могли бы считаться близкими друзьями, будь оба людьми. Уён вздохнул и забился поглубже в угол, обняв свои хвосты — ему всё больше хотелось открыться Сану окончательно, не во сне, и он почти был уверен в том, что Сан от него не отвернётся, но страх пока побеждал.

Пока Уён вздыхал и раздумывал, Сан успел забраться в постель и свернуться там клубком, подбив по себя края одеяла так, что ни руку, ни ногу не высунуть. Как будто он собирался спать один! Уён было возмутился, но тут же осадил себя: конечно, собирался. Он и спал один — во всяком случае, Уён каждое утро делал всё, чтобы Сан продолжал так думать. Заботливо подтыкал одеяло, вытирал следы их… особенно жарких ночей, если такие были. Уён ожесточённо потёр потеплевшие щёки — какой бы хлопотной ни была уборка, происходившее до неё стоило того. Сан был потрясающим любовником даже в полусонном состоянии, заставляя Уёна забыть всё, что горькой тяжестью лежало на груди и обычно не давало расслабиться до конца.

А в этот раз, если он не забудет… Уён очень надеялся, что Сан не забыл: у него самого уши дрожали от любопытства и нетерпения, и он еле дождался умиротворённого сопения со стороны кровати, прежде чем аккуратно прокрасться к кровати и потянуть за краешек одеяла. Из-под него раздалось сонное мурлыканье, и Уён восторженно пискнул, когда его схватили за плечи и утянули в кровать, крепко втискивая в горячую грудь.

— Привет, — раздалось над макушкой довольное гудение. — ты вкусно пахнешь.

Сегодня Сан был особенно тактильным: не успел Уён удобно устроиться в объятьях, как на основание его хвостов легла чужая ладонь, мягко поглаживая, а вторая рука неторопливо зарылась в волосы и принялась почёсывать уши. Уён тихо довольно застрекотал, вжимаясь щекой в грудь, и зажмурился. Это было хорошо. Пожалуй, он был бы не против провести так ещё пару лет своего существования или хотя бы полчаса. Но, кажется, у Сана на этот счёт было своё мнение: он притирался всё крепче, обеими ладонями будто пытаясь заласкать Уёна до невменяемого состояния — и у него ведь получалось! Тихо и совершенно несчастно выдохнув, Уён в бессильном протесте лизнул его шею и тут же укусил мокрую кожу, чем заслужил чуть более усердное поглаживание под хвостом. Это, чёрт возьми, не делало его состояние лучше.

— Ты… сейчас потеряешь собеседника, — выдал он единственное, что почему-то казалось стоящим аргументом.

— Ты так говоришь, будто мы с тобой светскую беседу до этого вели, — абсолютно бесстыже мурлыкнул Сан, привычно — как и десятки раз до этого — сгребая в ладонь ягодицу Уена. — Но в этот раз тебя доводить, наверное, и правда не стоит, — его тон стал вкрадчивым и ещё более мурлычащим, и у Уёна встревоженно заметались хвосты и затрепетало сердце.

— О чём ты хотел попросить?

 Кончик его уха опалило чужим дыханием.

— Возьмёшь меня сегодня?

Уёна бросило в жар: это было слишком. Сан был слишком, как и его абсолютно невыполнимые желания, которые Уёну тоже хотелось воплотить, но…

— Я подготовился, — шепнул Сан в его второе ухо, и Уён услышал в этих словах победную улыбку. Так вот что он делал в душе так долго. Чёрт, чёрт, чёрт! Это имело смысл. Это могло сработать. Он мог продолжать считать происходящее сном. Вот ведь продуманный!

— Ты в курсе, что тебе абсолютно невозможно сопротивляться? — жалобно вздохнул Уён, вжимаясь лбом в чужое плечо.

Сан тихо хмыкнул, то ли соглашаясь, то ли наоборот, и осторожно провёл пальцами по нежной кромке его уха.

— Это значит «да»?

Уён обвил хвостами руку Сана, всё ещё лежащую на его заднице, и прижался крепче, давая почувствовать собственное возбуждение.

— Это значит «да», а ты бессовестно пользуешься обстоятельствами.

— Ты не звучишь как тот, кто против.

Сану будто бы действительно нужно было его согласие: получив его, он тут же распластал Уёна по постели и с довольным видом уселся на бёдра сверху, вжимая пальцы теперь уже не в округлую хвостатую задницу, а в плоскую грудь. 

— А где…

— Под подушкой, — размурчался Сан, отчётливо притираясь к его члену, и довольно зажмурился. — Нащупаешь?

Видимо, на прелюдии он этой ночью размениваться не собирался.

Выдавив гель, Уён завёл руку ему за спину и с каким-то чувством болезненно-острого предвкушения надавил двумя пальцами, тут же чувствуя, как Сан податливо раскрывается под него. Горячий, мягкий, едва влажный и такой доверяющий, он сводил Уёна с ума, если осталось ещё, с чего сводить. В ответ на осторожное движение он выгнулся, зажмурившись, и насадился глубже, по самые костяшки, заставив Уёна тихо охнуть.

— Говорил же, — мягко и почти самодовольно улыбнулся Сан, ласково оглаживая его вздымающуюся грудь. — Я готов.

И абсолютно нечестно и бессовестно привлёк к себе один из хвостов Уёна и прикусил его кончик, глядя сверху вниз. Он полностью владел ситуацией. Логично: это ведь был его сон. Уён бы не удивился, окажись желание Сана побыть снизу не единственным на эту ночь, но сейчас он должен был исполнить хотя бы его.

А Сан уже притирался совсем нетерпеливо, сдвинувшись выше и мягко покачивая бёдрами. Он и правда был готов, и давно: Уён почти почувствовал укол совести, вспомнив, как отказал ему в первый раз. Значит, всё это время Сан ждал подходящего момента. Интересно, а нравилось ли ему вообще быть сверху? Хотел ли он этого, или шёл на компромисс ради мнимой «безопасности», которой сам Уён с удовольствием бы пренебрёг, но слишком боялся сделать шаг?

К чёрту. Уён коротко выдохнул и убрал пальцы, прежде чем перевернуться, оказываясь в захвате между ног Сана. Его моральные терзания и вопросы могли подождать — пусть он и был далёк от человеческого существования, вопрос расстановки приоритетов был ему очень хорошо знаком, как и его решение.

Сан выгнулся под ним, с тихим протяжным выдохом принимая в себя, так, будто позвоночник у него отсутствовал вовсе, и Уён, не удержавшись, сжал ладонями его талию, сильнее насаживая на себя, и замер. Тесно. Жарко. Желанно до одури. Уён прижал уши к голове и тонко заскулил, чувствуя, как ему неотвратимо срывает все предохранители. Ему уже было слишком, а они только начали.

— Будешь тормозить — оседлаю тебя, — выдохнул Сан под ним, вопреки собственным угрозам скрещивая лодыжки за его спиной и притягивая ближе, заставляя войти до конца. — Я долго ждал, прояви милосердие, — он коротко и мягко усмехнулся, зажмуриваясь, и чуть качнул бёдрами, насколько вообще позволяла поза. Уёну хватило.

Его накрыло с головой эмоциями — чужими, своими, Уён уже не осознавал, отпустив себя и глубоко с оттяжкой вбиваясь в тесное и влажное, держа Сана за талию и чувствуя, как непроизвольно сокращаются его мышцы. Его хотелось ещё и ещё, брать, делать своим и только своим, чтобы только с ним Сан был таким горячим и жаждущим и только на нём сжимался так туго и правильно. Уён сорвался в бешеный темп, тихо коротко рыкнув и хлеща хвостами по бёдрам, чужим и своим. Он не столько слышал, сколько чувствовал воздушные высокие стоны, наполнявшие комнату, выбивал их толчками из горячей груди и ловил губами на губах, дрожа от перевозбуждения и желания.

Обняв его крепче за шею, Сан проскулил в пушистое ухо что-то умоляющее и невнятное, уже самостоятельно насаживаясь, толкаясь снизу вверх и сильнее сжимая бёдрами талию Уёна. Он просто не мог остаться глухим к этой просьбе.

Кончил Сан неожиданно даже, кажется, для самого себя: захлебнулся стоном, сжимаясь и зажмуриваясь, до боли стискивая пальцами то, до чего дотянулся — Уёновы уши. Ему хватило ещё пары движений, чтобы кончить тоже, и — ох, чёрт. Этого не должно было случиться. Блядь. Уён досадливо скрипнул зубами, непроизвольно толкаясь ещё и только глубже загоняя собственную сперму, и вжался лбом в плечо дрожащего в пост-оргазменной неге Сана. Он допустил это. Он должен был всё исправить. Времени оставалось совсем немного — Сану нужно было выспаться.

— Не уходи, — устало вздохнул Сан, обвивая руками его шею, стоило Уёну отстраниться и сползти ниже. — Побудь со мной ещё чуть-чуть, пожалуйста.

Спрятав панику за улыбкой, Уён потянулся и мягко коснулся губами щеки Сана — там, где ямочка.

— Я с тобой. Дай мне… закончить, ладно?

В конце концов, он мог его просто вылизать.

июнь

Нет, всё-таки Сан о чём-то догадывался. Может быть, Уён разучился чаровать и мутить чужое сознание — тот порошок от опасного красивого мужчины мог привести к этому исходу, и его замечательный, прекрасный и единственный сосед мог не думать, что Уён ему снится. Но тогда он бы его помнил днём, верно? А так Сан просто стал часто грустить, ходил хмурый и встревоженный, и, конечно, это передавалось самому Уёну — эмоции хоть и были достаточно яркими, ощущения от них не были слишком уж приятными. Но играешь роль — играй её до конца. А конец был близок, Уён чувствовал. 

Никто ещё не жил в его квартире так долго без последствий, а значит, Сан был на последнем издыхании. Интересно, он не мог или не хотел переезжать? Предыдущий сосед, насколько Уён успел понять, попросту не заметил, как начал умирать — и его, почти не дышащего и с едва бьющимся сердцем, увезли на скорой и так и не привезли обратно, а вечером этого же дня снова приехал его красивый мужчина, один и очень сердитый, и за пару часов собрал все его вещи. Оставалось надеяться, что тот сосед остался жив — конечно, жизнь с ним была не сахар, но Уён не хотел больше становиться причиной чьей-то смерти.

— Вот бы ты никогда не съезжал, — вздохнул Уён как-то раз, прижимаясь к сонному Сану и уютно сворачиваясь двухвостым клубком у него под боком.

Сан полувопросительно мурлыкнул, крепче обнимая его и привычно зарываясь пальцами в волосы.

— А я должен? Почему?

Его сердце билось совсем слабо, отчего хвосты Уёна вздрогнули, а сам он нервно засопел.

— Потому что. Все съезжают. Или умирают. Но я не хочу, чтобы ты умирал.

— Почему это?

Уён оторопело замер и даже отстранился, чтобы посмотреть Сану в глаза — прищуренные так сильно, что казались закрытыми.

— В смысле — почему? Я должен хотеть твоей смерти, так, что ли?!

Сан улыбнулся, снова красуясь своими ямочками, и Уён ткнул в обе по очереди, не удержавшись.

— Нет, почему ты считаешь, что я тоже должен умереть? Ты поэтому так и не стал появляться днём, да? Только ночью? Думал, от того, что мы видимся ночами, я дольше проживу?

Уёну вдруг захотелось забиться далеко-далеко в свой любимый угол и сидеть там, пока квартира не опустеет, а дом не снесут. Будь у него сердце, оно бы наверняка выпрыгнуло из груди — но за неимением оного у него просто до боли скрутило живот и горло. Значит, Сан знал. Всё это время. Знал, что не спит. Знал и был не против? Пространство между ними вдруг стало хрупким и звенящим, готовым взорваться острыми осколками. Но тогда… Перед глазами пронеслись последние месяцы: Сан обнимал его ночами, гладил и был с ним нежным, говорил обо всём, о чём только было можно, ни разу не прогнал и плюсом ко всему вышеперечисленному потрясно трахался. Зная, что Уён настоящий. Зная, что живёт в одной квартире с… с монстром. Уён не любил себя так называть — но кем ещё? Он умел развоплощаться, жил в небытии, питался чужими чувствами. То, что он привлекательно выглядел — что, конечно, не раз его выручало — не делало его меньшим монстром, чем он был. А ещё он очень, очень привязался к Сану, и от этого болело там, где у людей обычно билось сердце, и хотелось безнадёжно верить, что эта привязанность была взаимной.

Он не сразу почувствовал, что Сан гладит его по голове, очень аккуратно обводя пальцами уши. Самый замечательный из всех соседей, что у него были за десять лет, бережно прижимал его к своей груди и терпеливо ждал, пока Уён ответит, а он не мог выдавить из себя абсолютно ничего.

— Я… я… Сан-и… — он звучал жалко и скуляще, и это было отвратительно даже для него самого, каково же, наверное, Сану было это слушать. Уён всхлипнул и замолчал, утыкаясь в грудь и опуская уши.

— Ты не мог быть со мной честным, потому что боялся, что я от тебя отвернусь, да, маленький квисин? — раздалось тихое урчание. Сан всё продолжал гладить его по голове, иногда почёсывая загривок. — Куда безопаснее было считать происходящее сном?

— Ты всё равно съедешь, — Уён снова хлюпнул носом. — А я останусь здесь, как и всегда. Ты… ты… — он почувствовал прикосновение губ к макушке и еле сдержался, чтобы не разрыдаться, принимаясь торопливо и невнятно тараторить, сбивая дыхание. — Ты не представляешь, как я не хочу тебя отпускать, Сан-и, но мне придётся, потому что иначе ты здесь и умрёшь. У тебя уже несколько месяцев как сердце не бьётся почти, я же чувствую. Мой предыдущий сосед, он… — в голову ударили болезненные воспоминания: полгода без общения, в изоляции, пусть и с постоянным присутствием чужого человека. Ладно хоть, поесть он мог. — Он выжил каким-то чудом, я не знаю даже, каким…

Сан хмыкнул и подтянул его повыше, крепко обняв, давая уткнуться себе в шею. Смотреть ему в лицо Уён не хотел — сам он вряд ли выглядел хоть сколько-нибудь привлекательно, с горящими щеками и мокрым носом.

— Предыдущий сосед? Маленький такой, постоянно красил волосы и был похож на смерч в бутылке? — вдруг безошибочно указал Сан, не переставая гладить Уёна.

Время остановилось. Уён почувствовал, как падает куда-то в пропасть.

А потом ему на бедро легло что-то тяжёлое и меховое. Уён распахнул глаза и медленно перевёл взгляд — но не на бедро, а на Сана, который смотрел на него обеспокоенно и предвкушающе одновременно. А на макушке у него красовались тёмные округлые уши. Уён попытался отстраниться, уперевшись ладонями в чужую грудь, но сильные руки слишком крепко, хоть и всё ещё бережно, держали его. Он чувствовал себя преданным.

— Тебя подослали.

Сан обиженно поджал уши.

— Мимо.

— А что тогда? Удачное стечение обстоятельств?

— Почти. Я… искал квартиру, а хён предложил твой вариант. Хозяева согласились передать «из рук в руки», это куда менее хлопотно. Хён сказал, что я буду жить с соседом, и попросил не обижать тебя, а то тебе и так досталось. Не то чтобы я собирался, конечно.

Он смущённо улыбнулся, и Уён поджал губы, чувствуя, как чужой тяжёлый хвост медленно движется по его ноге. Он даже не знал, злиться ему или расстраиваться, что его так легко облапошили, а он и не заметил.

В целом, с тем, что Сан тоже оказался квисином, отпадало очень много вопросов. На него не действовали чары Уёна, потому что он не был человеком. Его сердце билось слабо, потому что было не жизненно важным органом, а результатом очеловечивания, которое было непроизвольным. Он высыпался, несмотря на Уёна, который приходил каждую ночь, потому что квисинам сон нужен был куда меньше, чем людям.

— Почему ты в первую же ночь не сказал мне, что всё понимаешь? Зачем пришлось столько ждать? — надулся Уён, смиряясь с собственной незавидной участью: Сан продолжал обнимать его одной рукой, а второй принялся почёсывать основание его хвостов, что… не то чтобы успокаивало, но определённо меняло его настроение. В очень неподходящую моменту сторону.

— Вдруг мы бы не понравились друг другу? Было бы грустно. Ты и так был как будто один… а потом стал бы совсем один, и неизвестно насколько, — тихо закончил Сан.

Уён озадаченно прянул ушами.

— А потом? Почему ты не рассказал потом? Мы обнимались! Ты разрешил мне себя поцеловать! А потом и не только поцеловать!

— И тебе было со мной комфортно, потому что ты считал себя моим сном, — как-то грустно кивнул Сан, вздыхая и прижимая ладонь к его пояснице. — Это… сложно объяснить. Мне было не трудно: я одинок, это не давит на меня морально, а ты… хороший, — уже совсем как-то несчастно договорил он. — Не только в плане постели, знаешь. Но вдруг тебе не… вдруг я не… вдруг ты не захочешь…

Он сбивался через слово, пока наконец не замолчал, не договорив и оставив Уёна в полнейшем смятении. Его хвост безвольно лежал поперёк талии, едва касаясь кончиком хвостов Уёна, а уши легонько подрагивали.

— Что я не захочу? — Уён подтянулся ещё выше, почти утыкаясь носом в нос Сана, и внимательно уставился на него. Хотелось сделать что-то очень-очень необдуманное и глупое, и его хвосты уже нетерпеливо метались по ногам, задевая один-единственный, зато очень меховой хвост Сана, но Уён держался.

— Не захочешь быть со мной по-настоящему, — едва слышно выдавил его самый потрясающий в мире сосед.

Вот теперь можно было не сдерживаться: Уён оплёл хвостами хвост Сана и улёгся на его грудь, накрывая ладонями заднюю сторону ушей и прижимаясь своими губами к чужим, едва дрожащим. Они целовались бессчётное количество раз, но теперь всё ощущалось иначе, куда ярче и сокровеннее.

— Ты не против если я буду… — выдохнул Уён, наконец ненадолго отстраняясь — губы саднило, а язык начинал неметь.

— …считать это нашим первым поцелуем? — договорил за него Сан, улыбаясь.

Уён не мог не поцеловать его снова.