На краю бездны

Заброшенная деревня подвернулась им весьма вовремя — еще совсем немного, и накрапывающий сверху дождь грозил перерасти в ливень. Отыскав наиболее хорошо сохранившийся дом, Лайонс толкнул скрипучую дверь и, зайдя внутрь, оглядел скудное убранство. Конечно, ничего ценного здесь быть и не могло — но оно им и не было надо. Главное, что очаг уцелел, да кровать не грозила сложиться под весом двух людей. Даже немного дров сохранилось. Разве можно было желать большего?

Закинув в печь несколько поленьев, Хоук наклонился и провел над ними ладонью. Искорки пробежали вдоль его пальцев, перекинувшись следом на сухую древесину — и уже совсем скоро помещение наполнилось тихим треском и оранжевым светом пламени. Стащив с плеч плащ, мужчина немного подсушил его — и кинул на пол, усаживаясь на край. Похлопал по оставшейся части, подзывая спутника.

— Андерс, иди отогреваться.

С тихим шелестом одеяний, отступник опустился рядом. Склонил голову слегка, вглядываясь в пляшущий огонь. А после — с тихим вздохом положил ее Лайонсу на плечо. Хоук мягко приобнял его, придвигая чуть ближе.

— Устал?

— Есть немного. — Не стал лукавить маг. — Зато мы почти добрались до нужного места. Дальше останется только миновать восточный тракт и...

— Да, я помню. Лучше скажи — есть будешь? Хотя что я за вопросы глупые задаю...

Покопавшись в своей сумке, мужчина вытащил из нее небольшой сверток просоленной ткани и, развернув его, достал кусок вяленого мяса. Протянул сидящему рядом. Андерс недоуменно приподнял брови.

— А как же ты?

— Ну, до утра я точно не умру, а там смогу напялить шлем и пополнить запасы в ближайшем селении — благо в доспехах все выглядят одинаково. А вот ты у меня что-то совсем отощал. Того и гляди — сможешь перелететь море без корабля, на одних только порывах ветра.

Несмотря на чужую улыбку, отступник его шутку не оценил. Принял еду — но лишь для того, чтобы, вытащив нож, разделить мясо на две равные части. Одну из которых и вручил Лайонсу, игнорируя все возражения. Объясняя это тем, что так будет правильно — и справедливо.

Справедливо... От этой мысли в горле встал неприятный ком, а в груди вновь словно заскребли чьи-то острые когти. С трудом Хоук смог проглотить свою порцию — лишь для того, чтобы не слушать дальше эти его аргументы. Но одно слово все равно слишком прочно засело в голове, повторяясь снова и снова.

"Справедливость. Справедливость. Справедливость."

Справедливость пронизывала все деяния Андерса, заставляла его двигаться вперед, бороться за лучшую жизнь для магов, не отступать перед лицом самой серьезной опасности и не сдаваться — даже если предстояло совершить нечто безумное, предельно рискованное или и вовсе невозможное.

Справедливость пожирала его изнутри, с каждым днем все больше стирая с его лица улыбку, отнимая право на чувства, искажая и уродуя все его существо. С каждым днем в человеке, сидящем сейчас подле Хоука, оставалось все меньше от того, кого он полюбил и становилось все больше от жестокого духа из Тени, способного сжечь весь мир, если это вдруг покажется ему верным решением.

Мысль об этом была словно ржавый нож, медленно проворачивающийся в незаживающей воспаленной ране.

— Ты в порядке? — Донеслось со стороны, и мужчина поднял голову, коротко кивнув.

— Да, да... В порядке. Просто утомился не меньше твоего. Кажется, пора ложиться спать.

— Ты прав. Стоит набраться сил перед последним рывком. — Кивнув, Андерс поднялся, направившись к кровати. Устроился у стены. Мягко поцеловал улегшегося следом Хоука и, закрыв глаза, принялся медленно погружаться в сон.

Лайонс же остался лежать с открытыми глазами, вглядываясь в огонь и высчитывая минуты.

Ровное дыхание и устоявшаяся полутьма приугасшего очага послужили ему молчаливым сигналом готовности. Стараясь не издать ни единого шума и скрипа, мужчина медленно сел. Столь же тихо подтянул к себе сумку. Запустил в нее руку. И с самого дна достал предмет, мысли о котором преследовали его уже множество ночей подряд.

В последних рыжеватых отсветах блеснула сталь вынутого из ножен кинжала.

Он мог покончить со всем этим прямо сейчас.

Два движения. Два разреза. Сперва его — затем себя. Андерс даже не успеет ничего почувствовать. А что же до него... Перерезанное горло не сулит долгой агонии. Все закончится в считанные мгновения — и мир станет на двух опальных магов чище. И не будет боли одного и безумия второго.

Так быстро. Так просто и, казалось бы, необходимо...

Только вот Хоук замер, не в силах даже пошевелиться.

Перед глазами вновь встала Мерриль — и ее одержимая хранительница, утверждавшая, будто бы демона нет. Лайонс помнил, как юная эльфийка тогда колебалась. Как не хотела верить в происходящее, как отчаянно отрицала все, как блестели слезы в ее глазах и дрожали руки. И все же даже она смогла. Даже она — та, что всю свою жизнь наивно верила в то, что с обитателями Тени можно как-то договориться по-хорошему. А что же он?

А он глядел на худое, осунувшееся лицо спящего рядом мага, и не мог не думать о том, что беспрерывно разъедало сердце и душу его возлюбленного. И в то же самое время — несмотря на все изменения, на весь ужас совершенного им и пережитого — не мог перестать видеть иного.

Его Андерса. Доброго, заботливого, веселого и нежного Андерса, так сильно любившего котят и так звонко смеявшегося над веселыми байками Варрика. Того, кто не взирая на боль, недосып и усталость за бесплатно лечил людей в самых паршивых трущобах Киркволла. Того, кто оставляя на его губах поцелуи, вновь и вновь повторял слова любви, шептал на ухо нежности и дышал так, что у Хоука в одно мгновение сносило голову. Того, кто едва не заплакал в тот самый момент, когда Лайонс протянул ему ключ от имения, неспособный поверить сразу в то, что может быть кому-то так сильно дорог и любим. Настолько, что ради него готовы были отдать все — состояние, дом, репутацию, жизнь и душу...

Если бы только всего этого не оказалось слишком мало...

Ногтями свободной ладони, Хоук впился в кожу до боли — но это и близко не помогло. Сердце продолжало разрываться. Жаль, что не буквально. Не в силах видеть его ни секундой дольше, мужчина отвернулся вновь, подавив судорожный выдох, рвущийся из груди.

Все было бы куда легче, если бы тот самый Андерс все же ушел в никуда. Умер после совершенного, ничего за собой не оставив. Только вот это было не так.

Иногда он снова улыбался так же, как и раньше. Вдруг спонтанно обнимал его, отпускал недвусмысленный намек или ласковый комплимент. С теплотой и тревогой смотрел в голубые глаза, справляясь о его состоянии после очередной долгой битвы. Ударялся в мечты — не о свободе магов во всем мире, но о них двоих и о счастливой и вечной любви...

Иногда он возвращался — и в эти самые мгновения, Лайонс чувствовал, как душа его разрывается надвое, не хуже души самого Андерса. Часть молила о том, чтобы эти моменты продлились как можно дольше. Часть — о том, чтобы кончились сразу же, зная, что чем дольше это тянется, тем потом будет больнее, когда все вновь прекратится.

Лучше бы храмовники растерзали их. а не дали просто так уйти прочь.

А теперь вместо них это должен был сделать он. Только как бы Хоук не уговаривал себя — мышцы словно обратились в камень. Не выходило ни повернуться вновь, ни пошевелиться — лишь сидеть, сгорбившись подобно статуе раба и сверлить взглядом бритвенно-острый металл, холодный и смертоносный...

— Лайонс?

Голос сзади заставил мага вздрогнуть. Теплые руки легли на плечи, а голую шею щекотнула светлая прядь. Запоздало он подумал о том, что надо бы накинуть что-то на колени, скрыв тем самым оружие, но...

— Это... Кинжал?

— Подарок. — Выпалил Хоук первое, что пришло в голову. И, собравшись, добавил. — От Карвера. Этот засранец никогда до конца не верил в магию, всегда считая, что надо иметь что-нибудь холодное и острое под рукой хотя бы в качестве запасного плана. Вот в конце-концов и прикупил его мне — просто чтобы мама не расстроилась если вдруг я случайно расстанусь с жизнью из-за отсутствия нормального оружия.

— О... Понимаю.

Мягким, но настойчивым движением, Андерс развернул его к себе. Покачал головой. Карие глаза наполнились печалью и сочувствием.

— Создатель, да на тебе лица нет...

Чужая ладонь скользнула вдоль его виска, в ласковом жесте убирая за ухо рыжую прядь — и мужчина ощутил, как последние силы разом покидают его, а барьер улыбчивой маски рушится под натиском тяжелой волны навалившейся боли.

— Я скучаю. — Выдохнул он судорожно, чувствуя, как губы начинают дрожать. — По жизни до всего этого. По нему.

Лайонс всегда считал, что мужчина не должен плакать. И все же влажное пятно осталось на темной ткани в тот момент, когда отступник нежно обнял бывшего чемпиона и принялся гладить по волосам, негромко утешая.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, и сожалею о том, что втянул тебя во все это. Но ты ведь знаешь, что так было нужно. И хотя сейчас нас и ждут долгие и тяжелые времена — за ними обязательно настанет мир, где мы наконец будем по-настоящему счастливы и свободны. И тогда ты сможешь снова увидеть его...

Андерс не догадывался, что Хоук тоскует совсем не о своем брате.

И пожалуй, в этот момент еще можно было бы нанести удар. Подло, в спину, но...

Пальцы разжались сами собой. Оружие выпало из ослабевших рук, а Лайонс с болью выдохнул сквозь сжатые зубы. Обхватил чужую спину, крепко обняв в ответ, припал к губам, целуя — отчаянно, порывисто и долго, будто бы в последний раз.

— Я люблю тебя, Андерс. — Слова прозвучали с горячностью сумасшедшего. — И клянусь, что чего бы мне это ни стоило — у нас все с тобой будет как раньше. Я найду способ все исправить, я весь мир переверну ради тебя, слышишь!? Ты ведь слышишь меня, Андерс!?

— Конечно же я слышу тебя. — Отступник моргнул растерянно, обескураженный его напором. — И я правда ценю...

Хоук снова прервал его поцелуем.

— Ничего не говори. Просто знай, что у нас двоих все будет хорошо. Чего бы мне это ни стоило...

"...я найду способ избавиться от этой мерзкой твари."

Даже если для этого придется использовать самую мерзкую и запретную магию крови. Даже если понадобится погрузиться в глубины земли, моря или Тени. Даже если это повлечет за собою жертвы, даже если он станет при этом похожим на Квентина — они все равно давно уже перешли черту и останавливаться на этом пути не было никакого смысла. Лайонс уже утратил все то, что имел и любил. Теперь у него был только Андерс — и мысль о нем сорвала с души саван отчаяния, распаляя пламя решимости.

Он не убьет того, кто стал ему дороже всего — он убьет всех, кто попытается его отобрать.

И первой на очереди будет Справедливость.