Эдмунд Пэвенси никогда не задирал других. Не совсем так — как он сам думал. Технически, он и правда не был хулиганом. По крайней мере: никогда больше. Если смотреть на прошедшие десятилетия, независимо от его нынешнего возраста и лет, прожитых в ином мире, Эдмунд постоянно рассуждал о степени своей вины. Он никогда не был тем, кто задирает других. Он стоял за их спиной.
Есть много разновидностей хулиганов. Есть много причин для буллинга, выбора жертвы, хулигана, которому всё сошло с рук. Но ничто не является достаточно весомым поводом.
В Англии Эдмунд лучше всего был знаком с такими хулиганами, как Рэндалл Бэгшот.
Видите ли, сила Бэгшота исходит из его сторонников, из их числа. Они собираются у него за спиной и укрепляют его власть, предлагают свою помощь и запугивают их жертву.
Эдмунд был среди них. Он знал, что следовать за кем-то неплохо само по себе. Ну, разве что до Нарнии этим «кем-то» были люди вроде Бэгшота. К тому же, дети, следующие за хулиганами, всегда могли переложить вину на своего лидера, если что-то пошло не так. Не было никакой ответственности. В конце концов, ты сам никого не бил. На деле, просто спокойнее наблюдать, как бьют кого-то другого, зная, что это всё делаешь не ты. И игнорировать вину.
Следовать за кем-то, стоять за его спиной значило не попадать в список жертв издевательств. Это значило быть на ступеньку выше, быть лучше, чем остальные. И то, что Эдмунд с уверенностью усвоил за время приключений, проведённое в Нарнии, так это то, что вот такой эгоизм спустя время приносит лишь боль. И тебе, и другим, и в особенности твоей семье.
(Эдмунду было Что Сказать о фразе «только следовал приказам», когда закончилась Вторая мировая война)
Если бы это была научная статья о хулиганах, краткое её изложение было бы таким: особый тип хулигана, как Рэндалл Бэгшот, силён настолько, насколько сильны его последователи.
«Бездействие — это выбор, — подумал Эдмунд Певенси, завернув за угол школы. — Бездействие — это действие.»
И Эдмунд не удивился, когда увидел группу из четверых человек, стоящих над лежащим ребёнком.
До их путешествия в Нарнию он бы стоял здесь с ними. «Здесь» — это место, куда они бы забрали его. Вот куда они уходили. Два раза завернуть за угол, и вы оказываетесь в тихой и почти заброшенной части школьного двора, которую редко посещают и которая достаточно далеко от школы, чтобы крики было плохо слышно сквозь игры и шум других детей.
Эдмунд быстро оценил ситуацию с точки зрения генерала, пережившего не одну битву. Мальчики стояли полукругом над своей жертвой. Поэтому он обошёл их сзади и, прежде чем кто-либо понял, что он здесь, встал между мальчиком на земле и его обидчиками.
Эдмунд стоял спиной к ребёнку, разведя руки в стороны.
— Бэгшот, — холодно кивнул Эдмунд, узнав его в самом высоком из парней.
Лидер этого сборища удивлённо моргнул, пока его дружки, поняв намёк, отошли назад. Рэндалл Бэгшот полностью состоял из мускулов и небольшого мозга. Даже будучи мальчиком, он устрашал своим ростом и крепкой хваткой. А Эдмунд был ниже его на полголовы.
Конечно, будь они в Нарнии с его полным ростом…
— Певенси, — невыразительно сказал Бэгшот.
Эдмунду было чуть ли не смешно смотреть на него после всего пережитого. Странно было даже думать, что когда-то он боялся этого мальчика.
Эдмунд смотрел, как Бэгшот, как обычно, ухмыльнулся.
— Слышал, ты размяк за лето. Думаю, пора тебе освежить память.
Эдмунд услышал тихое движение на земле позади него.
— Всё хорошо, Зак? — спросил Эдмунд, не переставая смотреть на Бэгшота.
— Д-да.
Что, конечно, означало «нет». Будто бы признать свою боль есть величайшая слабость на свете. Но разумеется, это была та правда, которую выучивает большинство мальчиков при взрослении, если, конечно, учится.
— Сходи, повидай медсестру, приятель.
— Прости? — проблеял Бэгшот. — Я ещё не закончил говорить с ним, ты, идиот.
Эдмунд услышал шаги сзади и слегка расслабился, когда Зак убежал. Он увидел, как Бэгшот сжал кулаки.
— Когда это ты превратился в психа? — требовательно спросил он. — Ты раньше вроде не был таким глупым.
Бэгшот хрустнул костяшками пальцев. Сам он тоже не был светочем науки, но поразительно выделялся среди окружающих благодаря тупой злобе. Хрустнуть пальцами и ударить Эдмунда кулаком? Нет, лучше заехать ему ногой в живот.
Для Эдмунда это в буквальном смысле было детской игрой.
Он сделал пару шагов вправо, схватил качающуюся ногу противника и просто повернул под углом. Не очень-то сложно. Эдмунд ведь даже не хотел ничего ломать. За первые несколько лет правления он успел привыкнуть работать с проблемами говорящих зверей и существ намного выше его, и всё это не забывалось так просто. Иногда люди не говорят словами. Иногда нужно применить силу, чтобы заговорить с ними на одном языке. Только чтобы как можно точнее выразить и донести свою мысль.
Бэгшот упал на спину, воздух с силой вылетел из него, и единственный звук, который он издал, — высокий и тихий хрип.
Эдмунд, удерживающий ногу Бэгшота у своего плеча под весьма неприятным острым углом, поднял глаза. Трое сторонников Бэгшота стояли, разинув рты.
Эдмунд прошёлся по ним глазами и улыбнулся. В его улыбке не было ничего доброго.
— Трое на одного, безусловно, не худший шанс, который у меня был, — сказал король Эдмунд Справедливый. — Но на вашем месте, ради справедливости, я бы убежал. Вы не найдёте в этом силы, только горе и боль. Идите и поищите смысл жизни где-нибудь в другом месте, дети.
Они сбежали так быстро, как могли.
Король Эдмунд задумчиво взглянул вниз, на Рэндалла Бэгшота. Его лицо было багрово-красным от унижения, но поделать с этим он ничего не мог — хватка Эдмунда была слишком крепкой, чтобы её испытывать. Подобные Бэгшоту подчиняются только силе, и скорость, с которой Эдмунд одолел его, заставила Бэгшота инстинктивно насторожиться.
Солнце ненадолго выглянуло из-за обыкновенных, унылых, серых облаков. И позже Бэгшот клялся всем окружающим, что Эдмунд всегда если и носил корону, то лишь «корону высокомерия». Но в этот момент? Бэгшот видел острое серебро, и увенчанное им суровое лицо, глухое к заискиванию и мольбам. То есть к тому, что обычно хорошо выходило у Бэгшота.
— Мир? — спросил Бэгшот.
— Будем ли мы друзьями? — переспросил Король Эдмунд.
Покрасневший Бэгшот закрыл рот, подавляя первый порыв.
Эдмунд не сказал ничего в ответ, очевидно, размышляя, а потом отпустил Бэгшота:
— Иди, дитя. Мы обсудим это потом, когда ты хорошенько подумаешь над этим.
Эдмунд верил во второй шанс. Ещё он знал, что их школа была маленькой, и легко будет найти Бэгшота, если тот снова будет задирать школьников. И самой что ни есть истиной было то, сколь сложно менять людей. Эта сложность заключалась в количестве путей обучения, и только время может показать, каким из них воспользуется Бэгшот.
Этот самый Рэндалл Бэгшот поспешно сбежал с заднего двора школы.
Король Эдмунд, суровый и торжественный, смотрел. И едва Бэгшот скрылся за углом, он упал. Он цеплялся за всё: листья, землю и камни; за всё, что могло его удержать от провала. На секунду для Эдмунд исчез сам мир, сделался бездонной тьмой, мрачной, ужасающей, бесконечной. Всего на секунду (что была вечностью) он перестал дышать.
Он знал эту тьму, эти чувства, этот ужас — может, даже слишком хорошо. И потому он, несмотря на панику, вспомнил, как дышать. И закрыл глаза, и его руки вцепились в землю под ногами. Только земля казалась ему настоящей; только она держала его в реальности.
(Нарния была точно такой же.)
Когда его сердце стало спокойно, Эдмунд мог поклясться, что спутанная и грязная трава под его руками была тёплой и шелковистой. Как львиная шкура.
(Как дом.)
Свернувшись в клубок, Эдмунд глубоко вздохнул и расслабился, лёжа на земле.
— Я не говорю, что знаю, почему мы вернулись сюда, — пробормотал он. — Я прошу лишь сил это пережить, или терпения, чтобы дожить до дня, когда я смогу вернуться домой.