Год Третий, Январь

Горизонт

В ванной комнате Мари и Обри, одетые в самые мятые и ненужные майки и шорты, занимались осветлением и окраской волос, как они планировали уже года полтора.

На тумбах у раковины валялись все нужны материалы: резиновые одноразовые перчатки, чашечка, где замешана смесь для осветления, кисточка, пара полотенец, разбросанные бумажные салфетки, заколки и коробки с розовой краской для волос… Посреди просторной ванной сидела на табуретке, барабаня пальцами по коленям, Обри, кафельный пол под ней был укрыт газетами.

Мари взяла чашку с краской, кисточку и подошла к подруге.

— Так, готова приступить? — с улыбкой поинтересовалась она.

Обри лишь перевела дыхание, положила ладони на коленях и уверенно сказала, что готова.

Прежде чем приступать к окрашиванию, Мари заколола локоны длинных черных волос Обри, поглядывая в журнал, лежащий на полу, где читала инструкцию по окрашиванию волос.

И вот, Мари только сделала первый мазок кисточкой, и Обри вдруг слегка дернулась и спросила:

— А тебе осветлять не надо?

— Мне? Нет, не надо, у меня волосы светлее немного, чем у тебя, — рассказывала Мари, не отрываясь от дела, — и фиолетовый должен легко лечь. А вот тебе придется раза два или три осветлить.

— Три раза, у-у-у!.. — заныла в шутку Обри. — И чем мы все это время будем заниматься?

— Ну, можешь, например, попеть! — Мари продолжала водить кисточкой по волосам, иногда окуная ее в чашку или поправляя потеки пальцами в перчатках.

— Попеть?.. Санни же за стенкой… — голос Обри затих.

— Ему нравится слушать, как ты поешь, правда!

— Ну…

Мари прекрасно знала, что Обри любит петь, сочинять песни и мелодии, и что она часто готова показывать эти хобби ближайшим друзьям: Мари, Базилу и Санни. Но в последнее время Обри стала непривычно стеснительной. Видимо, из-за переходного возраста и всех его составляющих…

— Давай же, ради меня! — подбадривала подругу Мари.

— Фух, ладно…

Мари услышала, как та нахмурилась, но лишь на секунду, прежде чем она застучала ногой по полу в небольшой ритм и начала первые слова мурлыкать под нос, а следом и бойко петь в почти в полный голос:

— We are the daughters of fury and fire. Unleashing our rage, we'll never tire.

— О, это что-то новенькое? — полюбопытствовала Мари. Она уже обошла Обри и, стоя перед ней, красила волосы челки и у затылка.

— Д-да, это м… металкор… — промямлила Обри и убрала с глаз волос.

Мари странно дернулась на слове «метал»…

— Одна <i>знакомая</i> скинула на МП3-плеер пару песен этой группы… Какая-то новая феминистичная группа, мне п-понравилось.

— Хм… У тебя меняются музыкальные вкусы, ага?

Мари с самодовольной улыбкой бросила взгляд на Обри и подошла к ней слева — красить висок.

— Э-э-э, ну да, тебе же такое не нравится.

— Ладно, спой еще! — резко перевела тему Мари, и Обри не пришлось упрашивать.

Через пару дней Обри пришла на второе осветление. Ее волосы уже приобрели средний шатеновый оттенок, и до любимого розового цвета осталось пара шагов!

Они опять сидели в ванной, болтали о старом мультфильме детства, о мальчиках, и немного о музыке… Мари стало интересно узнать, кто эта «знакомая», что посоветовала Обри <i>эту</i> музыкальную группу, но Обри не стала ее сдавать. Впрочем, взгляд Мари выглядел так, будто она догадывалась, ведь она знала многих в этом небольшом городке…

И вот, еще через два дня Обри сидела на той же табуретке со светлой шевелюрой, которую Мари уже перекрывала розовой краской, намешанной будто бы слегка с избытком, и делала это заметно быстро.

— О, а потом волосы красить буду я тебе, да? — вдруг высказала мысль в слух Обри.

— Э-э, подожди, поговорим обо мне после тебя! — всегда твердый голос Мари на секунду дрогнул. — Какие мысли?

— Эх, домашку по истории на завтра делать, а я нифига не поняла… — сразу же пожаловалась Обри, надувшись. — И еще любимую линейку потеряла.

— О, линейку жалко… — без притворства грустно проговорила Мари. — Та, которая деревянная, одиннадцать дюймов?

— Да! Она была такая прочная и длинная, чтобы ею бить Кела по голове!

— Обри, Обри… — с ноткой разочарования произнесла Мари, покачивая голосом и цокая языком. — Такие большие, а все ругаетесь…

— Пф, пускай перестанет ко мне лезть! — воскликнула Обри. — Ему уже четырнадцать, а ведет себя как восьмилетка. А я вообще-то нервная стала!

— О, «эти дни»? — усмехнулась Мари, встав перед Обри. Поправив одну заколку, она приступила к покраске макушки. Да уж, у Обри волосы длинные… Возможно, когда-то они станут длиннее, чем у Мари.

— Кх, не говори так громко… — покраснев, промямлила Обри.

— Извини.

Мари улыбнулась самой прекрасной для Обри улыбкой.

— Да, переходный возраст бывает невыносимым что для тебя, что для окружающих… — сказала Мари.

— Хм… А у тебя так же было? — вдруг спросила Обри, перебирая пальцами.

— В смысле?

— Ну, ты в двенадцать-тринадцать тоже много нервничала, истерила, отдалялась от родителей? Ты в том возрасте выглядела абсолютно нормально, но, может… это просто маска?

Мари промолчала. Сделав вид, что она занята окрашиванием локонов, она задумалась над ответом.

— У меня… у меня все проходило более-менее терпимо, — выдохнула Мари и почесала подушечками пальцами кожу головы Обри, — с друзьями мне всегда лучше, чем с родителями, так что вы легко могли не заметить никаких перемен во мне.

Она перевела дыхание и встала сзади Обри, продолжая красить.

— А когда я вела себя плохо, то у мамы с папой были… — Мари сглотнула. Ее улыбка уже не была естественной. — Были свои методы.

Тишина. Обри хотела неловко закрыть лицо.

— Тебя били? — уточнила Обри.

Мари испуганно ахнула.

— Что? Нет, конечно! Они просто… отбирали мои вещи и запирали в комнате с роялем, а Санни не давали даже подходить ко мне.

— О… это ужасно, Мари…

— Да ничего, зато смотри, какая я хорошая выросла!

— Ага, идеальная. Ты когда-нибудь можешь сорваться, Мари… — с этими словами Обри немного повернула голову, чтобы посмотреть подруге в глаза.

— Обри… не вертись, дай закончить, — она не только не улыбалась, но и не могла посмотреть ей в глаза.

— Та-дам! — пропела Мари, снимая полотенце с только что помытой головы Обри. Ее волосы приобрели пурпурный оттенок.

— Хм… какой-то не тот цвет, — Обри крутилась перед зеркалом, держала волосы в руках.

— Завтра он будет тем, который нужен, — улыбаясь, объяснила Мари, — но второй слой краски не рекомендую, мы итак уже нахимичили с ними.

— Угу… а теперь… — Обри зубасто улыбнулась, взяла кисточку и посмотрела в глаза Мари. — Будем красить волосы тебе! Где фиолетовая краска?

Мари вздохнула и сделала шаг назад.

— Обри, мне… мне родители запретили красить волосы.

И Обри так и застыла с раскрытыми ртом и глазами, наполненными шоком и злостью.

— Ч-что? Почему… почему ты мне не сказала?! Мы же хотели покрасить волосы вместе!

— Вот именно поэтому… ты думала, что покрасим либо мы обе, либо никто. Но я видела, — говорила Мари с сочувствующей улыбкой, — что ты очень хочешь их покрасить. Я не хотела, чтобы ты грустила из-за одной меня.

Обри опустила взгляд и тихо подошла к Мари, приобняв ее.

— Спасибо… большое… — пробормотала Обри ей на ухо. — За то, что покрасила мне волосы. Ты хорошая подруга.

— Да не за что! — Мари грустно улыбалась. — Взамен я прошу лишь твою любовь!

Обри с усмешкой отстранилась и вытерла подступившие слезы.

Девушки потратили остаток для на совместное выполнение домашних заданий.