- Вы мудры, Инред, и, пожалуй, самый… человечный их всех, кто живёт в этой округе, - рассыпался в благодарностях Дейвил, оглядывая жилище старого кобольда. – Если б не вы, меня бы просто растерзали. Спасибо, что доверяете.
- Непохожесть на других – ещё не повод навешивать ярлыки, - отозвался Инред. – Жаль, что ты ничего не помнишь, но, надеюсь, память вернётся к тебе. А пока заварю травяной чай. Повезёт, - он усмехнулся, - если не отравлю.
Ласково улыбнувшись в ответ, Дейвил на время унял отчаяние. Возможно, за ним прилетят свои и заберут отсюда, не оставаться же тут навсегда, в мире, населённом существами из сказок. Особенно когда они так и хотят проткнуть рогом, сжечь пламенем, раздавить и растерзать.
Глядя на обрубки, пеньками торчавшие из густой гривы волос на затылке кобольда, Дейвил спросил:
- Ваши рога. Вы потеряли их с возрастом?
Накрыв заварочный чайник тряпицей, кобольд встряхнул сизой гривой.
- Один обломали в драке, в юности. Другой отпилили в больнице.
- Зачем же?
- Единорогом обзывали, - улыбнулся Инред. – Без рогов даже лучше, - удобнее спать. Правда, с тех пор я лишился внимания самок, так и не смог завести семью, и по сей день живу в родительском доме один.
Целый вечер после той беседы кобольд грустил, а Дейвил не знал, как утешить его и как отблагодарить за доверие и кров. Спать легли в одну постель – временно, пока Инред не добудет для гостя отдельную. Старый кобольд разрешил себя приобнять и быстро уснул, а Дейвил сожалел, что новый друг его так несчастен, хоть и скрывает это за дежурной улыбкой. Всего одна деталь из его биографии вызывала жалость и стремление изменить его жизнь к лучшему. Инред не знал, что и Дейвил в свои тридцать был одинок – правда, сейчас мужчина и это не помнил. Память так и не вернулась к нему ни через неделю, ни через месяц. К новому миру он привык, избегая, правда, всех, кроме Инреда, что ходил на работу и кормил их обоих.
В целом, этот мир походил на людской, но во многом от него отличался. Ими никто не управлял, кроме начальства на работе, - даже полиции Дейвил так и не увидел. Они с Инредом мало куда выходили, разве что в магазин, если можно так назвать огромное поле, где можно бесплатно брать продукты хочешь прямо с грядок, а хочешь – уже собранный урожай. Для драконов, грифонов, кобольдов и прочих хищников был отдельный павильон с мясом, попробовав которое, Дейвил нашёл его вкусным и питательным, но так и не спросил, что за животное этого мира в статусе еды, если все они тут разумные. Да и, честно говоря, не хотел выяснять.
Живя под одной крышей, кобольд и человек привязались друг к другу, и их отношения вряд ли могли выйти за рамки дружеских или сыновне-отцовских, если бы оба не начали замечать за собой совсем иное поведение, на которое их, несомненно, толкал сексуальный голод и внезапная влюблённость. Ограниченные друг дружкой из-за враждебного общества, жаждущего изгнать человека и никому не нужного кобольда, чьё время давно прошло, они неумолимо сближались, пока не осознавая этого.
Как-то раз Инред, готовя завтрак, взглянул в окно. Дейвил стоял на берегу озера совершенно обнажённый. Благ цивилизации в их мире не водилось – точнее, многие изобретения, похожие на людские, были, но не водопровод. И мужчине приходилось по утрам и вечерам купаться в озере.
Впервые с тех далёких времён, когда он в последний раз переспал, у Инреда возникло сильное желание. Он хотел Дейвила, но не мог признаться ему от стыда за себя. Он не человек, он стар, он даже не женщина (хотя последнее мало заботило, ведь, лишившись рогов, Инред встречался с самцами). Этот молодой и красивый пришелец никогда не полюбит такого, как он, безрогого старика иной расы.
И всё же с тех пор каждое утро Инред усаживался у окна, любуясь стройным телом мужчины, его гениталиями, упругими мышцами и ягодицами. Небольшой член кобольда привставал, а сфинктер часто сокращался, призывая заполнить его большим человеческим членом и семенем. В эти моменты Инред страдал от неразделённой любви, готовый выбежать навстречу и признаться, лишь бы его взяли прямо там, в мягкой, прохладной воде, или же на берегу в тёплом песке – но не мог решиться первым сделать этот шаг. Не знал он одного: Дейвил тоже страдал. Кровать Инред ему достал, и отныне мужчина тосковал по их прежним ночам, когда, обнявшись, они спали вместе. Чувство потери этого тепла становилось невыносимым с каждым днём, но, как и Инред, он не решался признаться, полагая, что кобольд прогонит его, возмутившись, подобно остальным. И тогда ему точно конец: драконы и единороги, как самые свирепые существа этого мира, растерзают его, как и обещали. Нет, он надеялся, что вспомнит, как попал сюда, и узнает, как вернуться домой, а пока эту глупую любовь к дряхлому кобольду следует засунуть куда подальше.
Сопротивление настолько сильному чувству вряд ли могло держать их порознь долго, и оба это понимали, собирая в кулак последние силы назло и вопреки своим желаниям. Пока не настал тот роковой вечер, когда Дейвил, что всё это время заботился об Инреде, укладывал кобольда в постель. А когда уложил, так и замер над ним, не спеша отстраняться.
- Что, Дейвил? – вопросительно уставился Инред, изучая взгляд мужчины и выражение лица. Тот сразу опустил глаза и слегка приблизился – плавно, почти незаметно, прямо к длинной морде кобольда. Рука Дейвила легла на затылок меж обрубков, зарывшись в гриву Инреда. И что-то тёплое и влажное проникло ему в пасть.
Поцелуй. Долгий и властный. Сопротивляться не было возможности, да и желания. Вспыхнув от кончика хвоста до кончика носа, где он слился с Дейвилом, тело кобольда отчаянно просило продолжения. Время и пространство утратили власть над ним, Инред ничего не ощущал, кроме невероятной похоти, что не сравнится даже с той, когда он подглядывал за мужчиной. Очнулся кобольд уже обнажённым, заваленным на бок, крепко стиснутым руками Дейвила. Пыхтя, мужчина быстро двигался в нём, его толстый член, хлюпая, грубо вбивался в пульсирующий, разгорячённый анус. Отвердевший член Инреда, готовый выбросить семя, хлопал о его покрытый мелкой чешуёю живот. Его взяли резко и бесцеремонно, не позволив опомниться, чего кобольд и желал, и теперь, пялясь в пустоту широко открытыми глазами, охваченный диким восторгом, он колотил хвостом по кровати, по ляжкам и бёдрам любовника, томно извивался и старался стонать так же сладко, как и Дейвил. На пике возбуждения мужчина ухватил его за обрубки рогов, смешивая сладкую боль с наслаждением, и, сдавленно вскрикнув, Инред кончил слабой, в пару всплесков, струёй. Толчки партнёра возобновились, слегка подкидывая его, измождённого, покорного, жаждущего разрядки в себя. Теперь он лежал на Дейвиле, спиной к нему, а тот вбивался в последнем рывке дерзко и мощно, чтобы, наконец, с протяжным стоном заполнить кобольда до краёв. Ещё не придя в себя, Инред смог лишь вымолвить: «Не вынимай» - и, подтянув задние лапы, долго сидел на члене любимого, чувствуя приятную наполненность и то, как орган Дейвила внутри обмякает и уменьшается, медленно, неохотно, словно мужчина желал его ещё.
Узнав в тот же вечер, что они оба влюблены, Дейвил был так рад, что перестал бояться всех тех, кто по-прежнему желал ему сгинуть. Похоже, память уже не вернётся, значит, народ этих земель не имеет права на такие настроения. Лезть к ним и что-то доказывать Дейвил не собирался. Пусть он бесправный, зато обрёл настоящую любовь, хоть и до нелепости странную, но вскоре и это перестало его смущать. Они с Инредом были счастливы вместе, и это самое главное.
Прошёл ещё один месяц, можно сказать, медовый – всё потому, что человек и кобольд без устали трахались каждую ночь, лишь на исходе месяца, наконец, удовлетворившись, делали перерыв в одну-две ночи. А после случилось довольно интересное событие.
В то утро Инред, как обычно, ушёл на работу, а работал он в месте, похожем на обычный офис. В обеденный перерыв несколько коллег-кобольдов заметили нечто странное на голове Инреда и сообщили об этом ему.
- Ты что же, Инред, рога наращиваешь? К чему тебе это в таком-то возрасте?
- У меня нет рогов, если вы ещё не заметили, - буркнул в ответ кобольд, поедая обед.
Дождавшись, пока он доест, коллеги, хихикая, подвели Инреда спиной к большому зеркалу и дали в лапу карманное.
- А это как объяснишь, безрогий?
Взглянув на отражение затылка, Инред обомлел: обрубки заметно удлинились. Так вот что мешало ему ворочаться в постели последние несколько дней!
- Как это? Почему? – без конца спрашивал он. – Ничего я не наращивал! Хватит уже смеяться над стариком!
Обратившись в больницу, разъяснений он не получил, как и диагноза. А рога между тем продолжали расти, формируясь точно так же, как у всех кобольдов в переходном возрасте.
Паника ничего бы не изменила, и старый кобольд почти успокоился, как вдруг Дейвил высказал невероятное предположение:
- Законов природы этого мира я, конечно, не знаю, но, может, это любовь моя так меняет тебя?
На это кобольд лишь фыркнул, а вскоре крепко задумался. Конечно, на уровне чувств физиологический процесс роста рогов запустить невозможно, но что, если… Нет, он не собирался верить в подобное, это же просто смешно. Всего лишь глупая теория о свойствах человеческой спермы омолаживать других существ не могла оказаться правдой. Лишь учёные способны ответить на этот вопрос, но заставить Дейвила сдать сперму он не собирался, предпочитая оставаться в неведении, и, что хуже всего – боялся секса. Если он и вправду помолодел (пока лишь рогами), они с Дейвилом могли дотрахаться до того, что он, Инред, станет яйцом. Попробовать, что ли, сократить контакты с ним (возможно, так он вновь постареет), а затем – строго дозировать, чтобы не переборщить с этим омоложением? Если подумать, это сродни продлению жизни партнёра на тот срок, что остался Дейвилу. Ему нельзя вспоминать, кто он и как сюда попал – Инред слишком сильно любил его, чтобы отпустить. Правда, отныне к любви прибавилась и практическая выгода.
Старый кобольд начал проверку этой теории, пока не ограничивая секс с человеком. Весь следующий месяц они совокуплялись, как и в начале – каждый вечер. К счастью, Дейвила это нисколько не утомляло, он был рад удовлетворять партнёра своим крепким членом хоть дважды в день. По прошествии месяца к отросшим рогам добавились изменения в цвете волос: из сизо-седых в заметно более тёмные – такие же, как в молодости. Кожа на морде стала более упругой, когти больше не ломались. На работе Инред стал быстрее соображать и шустрее передвигаться. Правда, он испугался, что изменений так много, и ограничил сексуальные контакты с любимым почти до нуля. Ему пришлось рассказать Дейвилу о проверке теории, испугав и его, но, к счастью, мужчина доверял ему, как себе, и отнёсся с пониманием.
Они выдержали без секса месяц с небольшим. И если кобольду было полегче (без участия партнёра его член редко вставал, несмотря на общее омоложение), то Дейвилу пришлось туго. Дрочить он не любил, и чем дольше длилось воздержание, тем чаще он срывал злость сперва на предметах, затем и на кобольде. Тот уговаривал потерпеть ещё немного, а сам возбуждался от редкого зрелища по утрам: Дейвил яростно надрачивал, сидя на мелководье или на камне у воды. И всё вернулось к началу: Инред, сидящий у окна, возбуждённый и жаждущий – и обнажённый Дейвил у озера. Вернулся и возраст – резко и внезапно. Грива заметно посветлела, когти вновь стали ломкими – не угасло лишь влечение, оно даже усилилось. Организм кобольда настойчиво требовал немедленного секса, этого допинга, на который подсели его клетки. Через пару дней Инред позволил взять себя, отметив, с каким наслаждением вновь ощущает внутри его твёрдый, пульсирующий член, и как сильно бьют по промежности твёрдые, тугие, переполненные семенем яйца. Набитый до отказа, со вздутыми кишками, он уснул в крепких объятьях любимого, что, как всегда, не спешил вынимать член и опустошать сосуд, что обожал наполнять, и наполнял с тех пор каждую ночь. Этот мир, думал Дейвил, похоже, что-то с ним сотворил, тоже, наверно, омолодив, раз член так часто вставал даже без мыслей о сексе. И пока Инред не решил похвастаться на работе своими подвигами в постели (а с этой молодостью здравый рассудок мог и покинуть его), оба они оставались счастливыми в этом союзе.
Его теория доказана, решил Инред. После месяца непрерывных соитий цвет волос и состояние когтей вернулись, ушли болезни внутренних органов, а зрение стало ясным и острым, так что отныне Инред больше не носил очки. А коллеги завалили его расспросами. Тогда-то кобольд и проговорился.
- Тот, кого вы возненавидели и желали изгнать, оказался спасителем! – укорял он всех и каждого, торжествуя и упиваясь своими речами. – Лишь я пожалел и приютил его, и он меня отблагодарил! Меня, а не вас, ведь вы не приняли его в свой мир! Старейте и умирайте, а я вас всех переживу благодаря Дейвилу и его любви, в которой вам места нет!
Прогневив этим и коллег, и начальство, на другой день Инред узнал, что его уволили.
- Позавидовали, мерзавцы, - говорил он Дейвилу. – Ну ничего, другую работу найду. Таких молодых, как я, повсюду берут.
- Зачем ты вообще рассказал им? – сердился мужчина. – Тебя, как и меня, возненавидят и отовсюду станут гнать!
- Тебя, конечно, станут, - уверенный в себе, заявил кобольд. – А я тут родился, так как свой может стать чужим? Позлятся и успокоятся.
А ещё через день к дому Инреда выстроилась огромная очередь из стариков, калек и больных. Дейвил сразу понял: плохо дело.
- Полагаю, все они хотят, чтобы я их «омолодил»? – в гневе обратился он к любовнику.
Тот настороженно выглянул в окно и ужаснулся.
- Там кто-то даже молодняк привёл. Это безумие! – согласился кобольд. – Такая толпа… Они же не знают, что люди могут лишь раз в сутки…
- Серьёзно? – взорвался Дейвил. – Тебя только это волнует сейчас? Я не собираюсь обслуживать кучу зверья, даже если это их исцелит! У вас вообще есть нормы морали, приличия? Ревность хотя бы? Если с тобой я это делал по любви, а вы решили сделать из меня аппарат по производству спермы, тогда ты мне больше не…
- Стой! Не говори то, о чём пожалеешь! – дрожа, воскликнул Инред. – Я всё понял. Это моя ошибка. Я скажу им, что исцелять ты можешь лишь того, кого любишь, и это место уже занято. Я правда не хотел, чтобы так получилось. Так что пусть идут домой и больше здесь не появляются.
В дверь постучали, да так неожиданно, что оба вздрогнули.
- Прошу прощения, можно мы зайдём первыми? – раздался голос за дверью. – Мы учёные из замка Крылатого Клана. Хотим взять образец семенной жидкости для подтверждения вашей теории.
- Ну всё, вам крышка, - на удивление спокойным тоном отозвался Дейвил и заметался по дому в поисках рюкзака, с которым пришёл в этот мир.
- Дейвил, не делай глупостей, - жалобно попросил кобольд, но повторный стук в дверь лишь сильней разозлил человека. Найдя рюкзак и порывшись в нём, он вытащил дробовик. С момента прибытия Дейвил ни разу не вспомнил о своих вещах, но когда оружие легло в руки, когда, пытаясь понять, как с ним обращаться, мужчина разглядывал его, память будто очнулась от вынужденной спячки. И человек, что вёл себя, как зверь, пошёл против зверей, что вели себя, как люди.
Первым, кого он убил, оказался его же любовник, который, не зная, что делает эта штука, интуитивно понял: ничего хорошего. Заслонив собою дверь и успев крикнуть толпе: «Бегите!», Инред был застрелен обезумевшим любовником. Обретённая молодость не спасла его от точного попадания в сердце.
Следом жертвами выстрелов пали учёные и те, кто стоял ближе всех к дому. Остальные разбежались, улетели, ускакали. Прекрасный, нетронутый мир осквернили звуки выстрелов, Дейвил стрелял, не глядя, во все стороны. Когда же патроны закончились, вернулся внутрь, бросив беглый взгляд на мёртвого Инреда, и, порывшись в рюкзаке, нашёл записку с координатами, что ни о чём ему не говорили. Зато на другой стороне он обнаружил слова, которые смог прочесть лишь с третьего раза, когда память восстановилась окончательно, и мужчина вспомнил кодировку этого шифра. Письмо писал, очевидно, командир, что и послал его сюда. Зашифрованный текст гласил:
«Сержант, несколько месяцев назад мы отправили вас на эти опасные земли с секретной миссией. В целях безопасности ваша память о цели визита и многом другом была временно стёрта инъекцией в мозг. Оказавшись здесь, вы начнёте понимать их язык и говорить на нём при помощи вживлённого чипа. Ваше оружие в рюкзаке тщательно замаскировано от врага и станет вам доступно, когда действие препарата иссякнет, и память к вам вернётся. Если вы читаете это письмо, значит, время настало, и вы успешно внедрены. Ваша задача, как и остальных бойцов в разных точках этого мира – уничтожение паразитов, чей мир оказался в опасной близости от нашего. К счастью, мы научились проникать к ним раньше, чем они к нам, и нанесём удар первыми. Мы дадим вам неограниченное количество патронов, этот запас пополняется через магическую связь единственного мага нашего мира. О нём и о прочих вещах вы, надеюсь, уже вспомнили, сержант. Действуйте. Как только поступит сигнал о выполнении задания, мы свяжемся с вами для дальнейших указаний».
- Срань… - пробормотал солдат, роняя письмо. Затем бросил взгляд на труп Инреда, поколебался и добавил: - А вы и вправду опасны. Омолаживаетесь, значит, совокуплением с людьми. Отвратительно! Чёртовы сказки должны умереть!
Захватив рюкзак, мужчина вышел из дома в поисках новых жертв. Он не видел, как лежавший в луже крови Инред, едва его сердце вслед за пулей разбилось от утраченной любви, начал быстро меняться, пока вновь не стал тем стариком, каким полюбил его Дейвил.