О том, как Тарталья детей собирал

Он не помнил, как он тут оказался. Не знал? Его окружало ничего, и после в один момент он почувствовал. Что? Ему было холодно, страшно, темно. А видел ли он свет?

Он был уверен, что нет, но почему? Знал? В его голове то и дело проносилось множество мыслей, но она магическим образом не болела. А должна?

Это все было странно, очень странно.

Мальчик осторожно выбрался из своего убежища, стараясь не задеть ладонями острых осколков стекла (Откуда он знал, что это стекло? Почему был уверен, что оно острое?), и осмотрелся. В почти кромешной тьме было сложно что-то разглядеть: темное пятно на полу (От жидкости? От какой?), осколки того же самого стекла и множество трубок.

"Лаборатория", не в первый раз услужливо подсказал ему разум, и мальчик чуть нахмурился. Почему он в лаборатории? Сколько времени он здесь провел? Он здесь один?

Ему не хотелось, чтобы он был здесь один. Он не знал, почему, но был уверен, что быть в лаборатории в одиночестве - плохо, грустно и страшно. Он не хотел этого. Но все нормально, за ним ведь должны прийти? Наверняка у него есть кто-то, кто беспокоится о нем. Обязательно есть, так же?

Что-то подсказывало, что нет у него никого. Раз уж его оставили в этом помещении, то у него нет никого, кто мог бы забрать его обратно. Детский разум с не детскими знаниями интерпретировал это по-своему: его никто не любит.

Мальчик утер слезы, скопившиеся в уголках глаз (Почему он плакал?) и подумал, что нужно что-то делать. Сидеть на месте, в этой ужасной,мрачной лаборатории - холодно и страшно. И мокро. А вдруг его поместили сюда, чтобы потом съесть?

Ему ничего не оставалось, кроме как идти вперед, в такой же тёмный и страшный коридор. Его ведь явно кто-то принёс сюда, значит, отсюда должен быть выход, верно? И мальчик пошел. Осторожно, стараясь не наступить босыми ногами на острое стекло, держась за холодную бетонную стену маленькими ладошками, он шёл вперёд и вперёд, пока стекло не закончилось, а перед глазами не стало совсем темно.

Может, зря он ушёл? Да, в той комнате было холодно и сыро, но там было хотя бы немного светло, и он мог видеть, что происходит. Слезы вновь полились из глаз, но он сдержался, лишь тихо всхлипывая, и пошел дальше, опасливо глядя вперёд и чуть-чуть по сторонам. Кто знает, какой жуткий монстр выйдет на его слезы и всхлипы?

Спустя долгое время (Сколько времени прошло? "Долго" - это сколько?) мальчик подошел к большой железной двери, возле которой был свет и висело длинное зеркало. Разум подсказал, что длинное оно для высоких людей (Откуда он знает про это, если раньше никого не видел?), но выглядело все равно внушительно... В отличие от него. Мальчик смотрел в отражение, и видел себя: маленького, худого и бледного; с заплаканным лицом, большими глазами красного цвета и с непослушными голубыми волосами (Откуда он знает все эти цвета?). На нем была большая для него больничная роба, которая оказалась на нем неизвестным образом (Он был в ней всегда?), и, видимо, больше ничего. Он вновь утер слезы, помахав своему отражению, и улыбнулся, видя, как оно с улыбкой машет в ответ. Внимательно осмотрев себя, мальчик начал осматривать окружающую обстановку. Однако все самое интересное было выше, чем он мог достать, поэтому решил оставить это без внимания.

Перед ним была дверь. Эта дверь отделялся темный холодный коридор с мрачной комнатой в конце от... Чего? Что могло быть за этой дверью? Хочет ли он видеть это? Ему вдруг стало страшно. А что, если там окажется страшный монстр, который уже точит на него свои клыки, и потом собирается съесть его?

Мальчик нахмурился, резко мотая головой. Если он так и будет думать, то никогда отсюда не выйдет! Уж лучше думать, что за дверью его ждет теплый солнечный свет (Ощущал ли он его на своей коже? Откуда знает про него?). Что еще ждало его за дверью, он не придумал - ему представлялась белая пустошь.

Когда дверь за ним закрылась, и он оказался снаружи, он понял, что бояться ему все же стоило. И если не чудовищ с огромными клыками, то холода, что стал лишь сильнее, промораживая оголенные ступни и детское тело в легкой одежде. Обратно было уже не попасть, да и не шибко хотелось, а потому оставался лишь один вариант - продолжать идти по морозу навстречу хотя бы чему-нибудь, надеясь не умереть по пути.

Мальчик не знал, сколько он шел, но в конце концов он оказался здесь - среди заснеженных деревьев, лежа в сугробе (Откуда он знал, как это все называется? Впрочем, это уже не так важно.), замерзший, голодный и без всяких остатков сил. Он лежал, смотрел в небо и не мог даже плакать - мороз слишком сильно щипал чувствительную детскую кожу. Оно было таким красивым... Небо, в смысле. Солнце, правда, было совсем не теплым и совсем не грело, а так все было в точности таким, каким он себе и представлял. Жаль только, что он не успеет посмотреть на эту красоту подольше - глаза предательски закрываются, и ему так хочется спать...

Последнее, что он услышал - чужие шаги с громкое "Хэй, ты как, жив вообще?", а перед глазами мелькнуло рыжее пятно. Дальше была темнота, столь ненавистная уже.

***

Тарталья честно собирался всего лишь прогуляться. Возможно, найти каких монстров и размяться, чтобы поддерживать свою форму хотя бы в каком-нибудь состоянии. Все, что угодно, было лучше, чем найти маленького ребенка лет восьми-девяти, лежащего в сугробе в одной больничной рубашке.

Но такова была судьба, и такова сейчас была жизнь Тартальи, что вместо приятной прогулки по морозному лесу он бежит в свой дом, держа на руках маленького мальчика, завернутого в его шубу.

Когда он вернулся домой - первым делом переложил беднягу на единственную кровать, переодев из мокрой больничной рубашки, к тому же, большой, в свою домашнюю футболку, что грелась у камина после стирки. Плевать, наденет что-то другое. Он накрыл мальчика тёплым одеялом, внимательно перепроверив чужой пульс, чтобы убедиться, что он ещё жив.

А после выдохнул тихо, скатываясь на пол с кровати и так и оставаясь там сидеть. Руки тряслись, и он даже не мог винить себя за слабость в такой момент.

Этому мальцу на вид было чуть больше, чем Тевкру. Да и почти мертвых детей найти посреди леса обычно было весьма тяжёлой задачей. А что, если бы он решил пойти другой дорогой? Он бы замерз насмерть.

Тарталья всегда любил детей. Он хорошо с ними ладил, всегда умел находить с ними общий язык и в целом ему было совсем не в тягость присматривать и ухаживать за ними - сказывалось то, что он рос в многодетной семье. Дети в ответ тянулись к нему с таким же рвением: улыбались, постоянно просили поиграть с ними или рассказать очередную историю. И потому видеть, как ребенок лежит без сил в сугробе и не шевелится, было до жути больно. Он очень надеялся всю дорогу до дома, что он успеет. Что совсем ещё маленький мальчик, не успевший и пожить толком, не умрет.

Как Тарталья умудрился заснуть - он не понял. Когда он проснулся - солнце за окном уже опускалось, мелкий все еще спал, а огонь в камине медленно, но верно готовился затухнуть. Первым делом он подбросил туда ещё парочку сухих дров, дождавшись, пока все разгорится, а после направился на кухню, чтобы приготовить что-нибудь съедобное. Наверняка, когда мальчик проснется, он захочет поесть что-то, что не похоже на морское чудище в море крови.