"Спал Кащей на железной кровати, а его тяжëлые веки поднимали двенадцать богатырей".
Нечто подобное я уже видел несколько раз в морге полицейского участка. Ты точно так же там лежал, но твои веки уже никому не надо было поднимать. Хотя я бы поверил, что твои веки можно приподнять только целым войском.
Иронично, что Кащея — бога смерти — называют Бессмертым. Будто только ему позволено жить вечно, в то время как он отнимает жизни у других. И при этом он несчастен — он пленник. Он может получить всё, что пожелает, кроме свободы и счастья. Какая жестокая судьба, длиною в вечность.
Странно, почему я вдруг вспомнил какого-то Кащея из мифологии Восточной Европы? Не сказать, что я этим когда-то интересовался. Разве что в детстве я слышал нечто подобное. Когда я был совсем маленьким, началась и закончилась русско-японская война. Она стала частым сюжетом наших детских игр. Наверняка демонический образ русских сдабривался русскими ëкаями. О них всяко было что-то известно, ведь войны так или иначе приносят культуру врагов. "Армия Кащея Бессмертного"... Было у нас такое? В любом случае, армии с обеих сторон были немногочисленными: наша четвëрка просто делилась на пары путём жребия. Вряд ли кто-то был рад отведëнной роли русских, как минимум из-за того, что русские обязаны потерпеть поражение вне зависимости от хода игры.
И всë равно находиться на такой невыигрышной строне было интересно и весело. Нельзя было просто сдаться с самого начала. Нельзя было отказаться от сражения. Нельзя было опускать руки и биться вполсилы. Зная о неминуемом поражении, надо было верить в победу и отчаянно стремиться к ней. Будто исход битвы действительно можно изменить. Будто можно переписать историю, создать новую реальность.
Сейчас я тоже снова и снова переигрывал войну, лишëнную победы и доблести. Я уже привык к провалам, но всë ещё не смирился с ними. С трудом я спас тебя от твоей руки — как понял я, что и от чужих рук тебе опасность грозит тоже. Это так страшно, так больно, так удручающе... В конце концов, это просто нечестно, как глупая детская игра! Постановочная войнушка, в которой победитель заранее определëн, а у проигравшего нет ни малейшего шанса!
Нет... Я не из тех, кто способен играть по чужим правилам. Я докажу этому миру, что я вправе писать новые правила, удобные мне. Только я решаю, кому сколько жить. На крайний случай, пускай это будет реально лишь в моей голове. Это будет моя реальность, и другой мне не надо. Настоящая реальность куда безумнее моих самых безбашенных фантазий.
Возможно, Кащей всплыл не из детских воспоминаний, а, наоборот, более взрослых, будущих воспоминаний. Соприкоснувшись с владельцем магазина, я получил его память — свою память, длиною почти в полвека. Еë сложно было осознать, ощутить и применить, но это свойственно любой памяти. Нельзя постоянно помнить всё и сразу — так с ума можно сойти! Воспоминания достают как книги с полки, по необходимости или внезапному порыву. Иногда удаëтся вспомнить только автора. Или только название. Какие-то строчки всегда помнишь наизусть. У кого-то память как библиотека Императорского Университета, а у кого-то как хаотичный Умэбатидо, который совсем не ждëт новых покупателей. Все помнят одинаково много, но каждый по-своему роется в памяти.
Мне кажется, я помню тебя очень долго. Либо я знал тебя раньше, чем встретился с тобой в больнице, когда нам было по четыре годика. Либо знал тебе позже, чем сейчас. Наверное, память владельца дополнила и расширила мои воспоминания о тебе. И в то же время я боюсь забыть твоë лицо уже спустя несколько дней после твоих похорон.
Поэтому я смотрю на тебя. На твоë лицо, а не на экран, по которому крутится осточертевший "Доктор Джекилл и мистер Хайд". Смотрю, как ты смотришь его в первый раз. Твой мягкий профиль, как с гравюр укиë-э, выведенный тонкими воздушными линиями, тающими в темноте и на свету; профиль неподвижный, но живой, как нераскрытая почка на весенней ветке. Твою тихую красоту не сразу заметишь, но еë можно прочитать, как описание пейзажа, у которого нет иллюстрации. И я читаю: каждую улыбку, удивление, грусть и испуг. Всё это неярко выражено, но так драгоценно и по-своему волшебно. Возможно, и заметить всё это могу только я. Наконец-то я смог тебя изучить...
На твоëм лице вспыхивает свет от экрана. Будь эти всполохи чëтче, я бы мог пересматривать фильм на твоих щеках. Я уже так делал: проецировал на тебя то, что хотел. А потом удивлялся и негодовал, как ты можешь показывать что-то своë. Теперь же я просто наблюдаю. Такое тихое и созерцательное время нам выдалось сейчас.
Будет двое нас да в одном дупле, да под старым пнём.
Кто увидит пусть не предаст земле, не сожжёт огнём.
Дамоклов меч нависает над тобой. Ты всё ещё не спасëн, а я обманут минутным ощущением обыденной безопасности. Словно всегда будет так, как сегодня: встреча в магазине, поход в кинотеатр, мои странные рукописи, твои ещё более странные отзывы. Не так давно ты сказал, что одна из моих историй вызывает чувства, сходные с тем, как если порезать язык об конфету. Ты не представляешь, как я порезался об тебя. Я думал, что ты вечно будешь со мной, теша моë самолюбие и услащая мою жизнь. Но ты истончился, став острым, как лезвие. И ты исчезнешь, оставив после себя не конфетную сладость, а привкус крови.
Чтобы избавиться от своей боли, ты принесëшь боль мне. Удавишься ты, а нечем дышать будет мне. Зарежешься ты, а изнывать от ран буду я. И кто эгоист после этого? Или то моя карма за мой эгоизм. Но кто я такой, чтобы безропотно принять это? Ты тоже не хочешь принимать свою карму. Ты слаб и труслив. Я тоже. Разница лишь в том, что ты хочешь сбежать от прошлого, а я — от будущего. Ты хочешь избавиться от воспоминаний, а я боюсь, что лишь в воспоминаниях останутся мои мечты и всё, что когда-то мне было дорого.
Я получил будущие воспоминания чудесным образом, но я бы не хотел их получать естественным. Радует и забавляет только то, что я могу стать (или уже стал?) тем ещё несносным эрудитом.
Кащеев день — двадцать девятое февраля — бывает только раз в четыре года. У этого дня есть много разных названий, но там, где его назвали кащеевым днëм, ссылаются на то, что бог смерти Кащей правит дольше в високосный год, удлиняя безжизненную пору — сезон зимы. И выкрадывает лишнее время для своих злодеяний, делая целый год несчастливым и пагубным.
Этот год не високосный, тогда почему? Почему всё это происходит: все эти странные смерти, все эти странные странности. Високосный год длиннее обычного на один день, но этот стал длиннее уже на много дней.
Может, этот год всё же високосный? Может быть, именно сегодня Кащеев день, только он удлиняет не зиму, а летний сезон дождей. И ты снова умрëшь, и я снова брошу вызов пусть восточной владычице моста, пусть западному богу смерти... Пусть всему миру! Всем мирам! Людей и нелюдей! Но я достану тебя с того света, я не позволю тебе умереть!
Будет двое нас меж корней берёз, меж ветвей дубов.
Кто увидит свет, что слепит до слёз, тот поймёт без слов.
Только помоги мне. Помоги мне создать новые воспоминания, которые не будут страшить нас обоих. Это возможно только в том случае, если ты будешь жить дальше. Прошу, держи свою погибель при себе. Даже если хочешь умереть сильнее, чем попытаться изменить свою жизнь. Я не устану видеть твою смерть, я не устану тебя спасать. К себе я стал безжалостен, и только ты можешь меня пожалеть.
Держи свою погибель при себе.
Не отпущу — и ты не отпускай...
Остановлюсь, когда сам умру. Однако неизвестно, сколько это может продолжаться в принципе: ещё вечность или лишь ещё один день.
Нет времени противиться судьбе,
Нет времени опять тебя искать.
Однажды я наступлю в лужу и ничего не произойдёт. Однажды вылезу из лужи стариком. Однажды я забуду, зачем всё это делаю. Или забуду всё, кроме единственной цели. Поэтому держи...
Держи…
Сохрани то, что тебе дано с рождения. Не делай ничего лишнего. Плыви по течению, даже если тебе не нравятся окружающие воды. Приплывëшь ты к чему-то светлому или ничего не изменится — неважно. У тебя будет время. Пусть вместе с ним и бремя вины и сожалений. Всё лучше, чем ничего.
***
"На море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла, — смерть Кащея".
То, как спрятана смерть Кащея, напоминает теорию эволюции из "Сна эмбриона". И ты видел этот сон.
И его ты хотел забыть.
Самоубийцы не могут переродиться и достичь просветления. Ты не просто хотел отвергнуть эту жизнь и убить это тело — ты хотел прекратить своë существование полностью. Благодаря своей памяти, ты бессмертен. Как Кащей. И как он, ты пленник своего бессмертия. Вечная жизнь не приближает тебя к просветлению. Вопреки блаженному безвременью, растëт тяга к материальному, а не духовному. Кащей скуп, над златом чахнет, а ты чахнешь надо мной. Что Кащею, что тебе, такая привязанность не приносит радости. Вы чахнете, боитесь потерять. Это одержимость, заменяющая смысл жизни... И уничтожающая его. Поэтому ты готов избавиться от всего сразу. И от меня, в том числе. Не знаю, обижаться на это или только посочувствовать.
Но вот мы вместе.
Будет двое нас после стольких зим, после стольких вьюг.
Перекрестье слов, перекрёсток снов и скрещение рук.
Только вместе мы разберëмся с нашей кармой. Быть может, мы оба виноваты в наших проблемах, которые мы доставляем самим себе и друг другу. Порознь мы точно сгорим, каждый в своëм пламени. Вместе же мы способны хоть что-то разглядеть в наших пороках. Что-то... хорошее? Ключ к искуплению? Или просто смирение.
Будет двое нас после молний, гроз, ливней и огня.
Кто увидит – пусть не отводит глаз, чтобы всё понять.
Мы так много пережили, через столько прошли. Ни дар, ни проклятие Хасихимэ нам не помеха. Так что же ты продолжаешь отдаляться от меня и от собственной сути?
Держи свою погибель при себе.
Не отпущу — и ты не отпускай.
Нет времени противиться судьбе,
Нет времени опять тебя искать.
Держи, держи!..
Держи! Держи свои дерзкие желания в закромах своей памяти. Спрячь свою смерть подальше. Пускай она настигнет тебя, когда ты о ней перестанешь думать. Думай о себе, обо мне, о нас.
Было двое нас в одном погребе, под одной землёй…
Мы много раз рождались, встречались, расставались, умирали. Так будет и впредь, так будет всегда. Я вряд ли вспомню хоть что-то, но ты мне поможешь. А я помогу тебе не сойти с ума или сойти с ума окончательно. Как пожелаешь. Только живи и береги свою жизнь.
Держи свою погибель при себе.
Не отпущу — и ты не отпускай,
Нет времени противиться судьбе,
Нет времени опять тебя искать.
Держи!
Держи свою погибель при себе,
Иглу на дне кащеева яйца.
Как много простых предметов могут окончательно уничтожить твоë уникальное существование, окажись эти предметы в твоих руках. У бессмертного Кащея смерть была на кончике иглы. Твоей иглой была даже перьевая ручка — мой незаменимый инструмент создания и увековечивания новых миров и событий. А ты им подписывал свой приговор, вычëркивал им себя из всех миров.
Ты говорил, что у тебя нет фантазии. Способность сохранять прошлое полностью сожрало возможность предвидеть будущее. Даже придумывать то, что в будущем не случится. Но разве человек без фантазии способен на такую наглую изощрëнную ложь? Ты так много лгал, что потерял связь с реальностью не меньше, чем я из-за собственной фантазии. Твоя ложь переиграла моë воображение и свела меня с ума. Меня — того, кто сам хотел сводить с ума других своими небылицами.
Раздвоенный язык не может петь,
Но может душу выпить из певца.
Твой раздвоенный язык, говорящий простодушную правду и злостную ложь. Ты скользкий тип, пригревшийся на моей груди. А я-то думал, что я твой паразит. Видать, это обоюдно. Тогда нам точно следует держаться друг за друга.
Держи!.. Держи!..
Держи...
Пока Кащеев день не закончится. И после. Тоже.
Держи.