Люмин наблюдала за поединком со стороны. У нее было все время мира, которое она могла потратить на наблюдение за боем двух самых дорогих ей людей. Конечно, если бы кто-то из них поставил под прямую угрозу жизнь второго, она бы вмешалась, но сейчас это был спортивный интерес.
Итер отступал под градом ударов Сумеречного меча. С каждым взмахом обоюдоострого клинка в руках Сошедшего оставалось все меньше сил, а напора у Дайнслейфа становилось все больше. В этом пространстве без времени, как ему казалось, они могли сражаться целую вечность, и все же гвардеец оказался сильнее.
- Одолей меня, - сквозь зубы прошипел Дайнслейф, когда соперник в очередной раз сделал шаг назад. В движениях рыцаря была злость, даже ярость - и абсолютное отчаяние. - Заставь уступить тебе путь, - бывший гвардеец и капитан королевской стражи Каэнри'ах призвал силы иного мира. Его изуродованную проклятием руку окружил поток иссиня-черной энергии; легкое движение - и поток устремился в грудь Итеру как падающий с высоты камень. Сильный толчок наконец-то сбил его с ног, и Итер упал на бескрайнее поле, усеянное сияющими интейватами. Над его головой рассыпались мириады звезд; он пытался отдышаться - но весь воздух будто бы выбило из груди. В ушах звенело, и он не слышал, как Дайнслейф медленно подошел к нему и слегка склонился над упавшим противником. Золотые волосы, потерявшие былую роскошь, обрамили его лицо. - Докажи мне, что достойнее меня для того, чтобы спасти ее.
Итер, если быть до конца честным, до сих пор не понимал, зачем нужно спасать Люмин - она была окружена верной армией преторианцев, она шла к своей цели без помех на пути; вроде как все складывалось в ее пользу. Спасать тут нужно было разве что мир - от Люмин.
Пусть он и лежал без силы встать и отдышаться, в руках у Итера все еще был верный меч. Он замахнулся в надежде попасть острием по лицу Дайнслейфа и дезориентировать, если не поранить и вывести из боя, но рыцарские навыки еще не оставили гвардейца: он с легкостью отразил удар, выбивая меч из рук противника. Итер остался безоружным, а острие клинка Дайнслейфа оказалось направленным на его горло. Они заглянули друг другу в глаза; Итер отметил, что лицо Дайнслейфа ничего не выражало - посмертная гипсовая маска.
Дайнслейф увидел в глазах Итера что-то между страхом и обидой. Распластанный, он лежал на ее любимых цветах и ждал вердикта - лишит ли его жизни тот, кто столько раз помог ему на его пути. Гвардеец испытывал что-то между презрением и разочарованием; он надеялся, что Итер окажется сильнее после того пути, что он прошел.
- Pathetisch, - произнес рыцарь, наблюдая за тем, как горло его соперника вздымается при вздохах или когда он глотал слюну. Дайнслейф замахнулся, обоюдоострый клинок повис над лицом Итера - тот даже не закрыл глаза. Усмехнувшись, Дайнслейф смахнул с лица поверженного брата Люмин челку - аккуратно, так, чтобы не обрезать волосы и не оставить на его лбу царапины. - Теперь тебе остается только наблюдать.
Легкое движение руки, и клинок то ли растворился в воздухе, то ли слился с проклятой частью тела Дайнслейфа. Гвардеец вновь стоял безоружным; он пару раз наклонил голову в стороны, разминая шею, и отвернулся от Итера.
Когда Люмин вновь увидела лицо ее рыцаря, оно было наполнено чувством удовлетворения; ей показалось, что в его глазах сияло что-то похожее на радость. Дайнслейф медленно отходил от смотревшего ему в след Итера, все так же распластанного на земле, и приближался к Люмин. Она ждала. У нее было все время мира.
Дайнслейф чувствовал, что ноги сами ведут его к ней. Ему не нужно было стараться, не нужно было даже думать о том, чтобы идти ей навстречу - это все было предрешено судьбой, как ему казалось, и эта судьба толкала его в спину. Он был несколько разочарован, когда не увидел на лице Люмин должной радости воссоединения, хоть и понимал, что после их ссоры много лет назад сложно ждать прощения. И все же он шел к ней как послушный пес к позвавшей хозяйке - хотя она даже и не звала, скорее гнала прочь. Хозяйке, янтарные глаза которой смотрели с интересом и будто бы выжидали чего-то. Когда расстояние между ними сократилось до метра, Дайнслейф опустился на одно колено и склонил голову.
- Моя принцесса, - прошептал он. Люмин подала ему руку, и Дайнслейф вновь, как много лет назад, поцеловал ее в ту же точку, куда и в самый первый раз, и посмотрел в глаза Принцессе. Он любил смотреть на нее снизу вверх - хотя, конечно, хотелось бы делать это не при таких обстоятельствах.
- Здравствуй, Дайн, - в голосе Люмин была власть. Ей нравилось смотреть на него сверху вниз. - Давно мы с тобой не виделись. Ты все никак не решаешься подстричься?
Итер был в шоке. Почему сейчас, после того, как Люмин называла Дайнслейфа своим врагом, после того, как он на ее глазах чуть не убил ее брата, да просто после всего того, что с ними было и о чем он не знал, Люмин встречает его так? Не с боем, не с криками, а почти… с любовью?
- Что поделать, - усмехнулся гвардеец. - Я рад вновь тебя видеть, Люмин. - В его глазах она совсем не изменилась. Совершенная как космос, она была такой же, как и пять веков назад. Все тот же блеск в глазах, все тот же изгиб носа, все те же щеки - даже та же прическа. И цветок в волосах - Дайнслейф думал, что рано или поздно она снимет его и растопчет, но последний символ Каэнри'ах гордо держался за ухом почетной принцессы.
В глазах Люмин, однако, Дайнслейф уже не был таким, как раньше, и не только из-за ссоры и клятвы мести и соперничества. Когда-то этого мужчину действительно можно было назвать самым завидным холостяком королевства, но тот, кто сейчас стоял перед Люмин на коленях, больше был похож на отголосок прошлого. Как и все, связанное с Каэнри'ах, добавила в мыслях принцесса. Она помнила, каким прекрасным было его лицо в тот вечер, когда он помог ей не упасть; сейчас же оно совсем иссохло - старые шрамы проступили на ставшей пергаментом коже, щеки и губы побледнели и засохли, а глаза навсегда потеряли свой блеск. Когда-то густые и пышные волосы, которые он умело укладывал, свисали как неудачный парик, местами спутанные, совсем слабые и прозрачные. Синяя отметина бездны, что раньше занимала лишь часть лица Дайнслейфа, теперь расползлась по половине его тела. Люмин была готова поклясться, что под маской его правая половина лица почернела так же, как и его правая рука - сейчас больше похожая на когтистую лапу монстра, чем на руку мечника.
Люмин не могла смотреть на бывшего возлюбленного без жалости, но жалость к врагу сейчас была непозволительна.
Сердце Дайнслейфа затрепетало, когда Люмин сделала шаг ему на встречу. Сейчас, когда она была так близко, все возвышенные идеи о спасении казались как никогда далекими; весь мир сузился до небольшого шарика, включающего их двоих. Он хотел обнять ее, расцеловать ей руки, шептать о любви, но понимал, что с богинями так себя не ведут. Не сейчас. Не после стольких лет.
- Встаньте, мессир Дайнслейф, - он не смел не повиноваться. Стоило их лицам оказаться примерно на одном уровне, и губы Люмин, такие мягкие и живые, жадно впились в сухие и искусанные губы Дайнслейфа. Люмин почувствовала, как по ее щекам бегут его слезы.
- Я так долго искал тебя, - прошептал он, - так долго хотел вновь увидеть тебя, обнять и поцеловать, - его голубые глаза покраснели от слез, еще больше выделяясь на светлом лице. - И ты наконец-то здесь. Люмин, я люблю тебя; я все еще люблю тебя спустя столько лет, - он крепко обнял ее и прижал к себе. - Пожалуйста, Люмин, пойдем со мной. Давай уйдем из этого места. Ты не обязана осуществлять этот план - просто пойдем. Пойдем и будем жить счастливо вдали от всего этого.
Итер издалека, все еще лежа на спине, наблюдал за тем, как Дайнслейф что-то говорит его сестре между всхлипываниями и поцелуями. Видеть эту картину ему было скорее неприятно.
- Дайн, прекрати, - твердо сказала принцесса Бездны. - Ты не хуже меня знаешь, что тогда весь путь будет проделан зря, - она немного отстранилась, хотя рука Дайнслейфа, свободная от проклятия, крепко вцепилась в ее плечо.
- Плевать на это все, Люмин! Пойдем! - Дайнслейф продолжал плакать. - Неужели ты не хочешь быть счастлива вдали отсюда? Со мной? С твоим братом? - Дайн показал изуродованной рукой в сторону Итера. - Давай уйдем отсюда и начнем все заново.
- Ох, Дайн, - Люмин обняла его левой рукой, а правой убрала волосы с его лица. - За все эти пятьсот лет, что боги приказали тебе бродить по земле, ты так ничего и не понял. Мой глупый, глупый Дайн.
Дайнслейф плакал, уткнувшись в плечо Люмин. Ей казалось, что он продолжает бурчать что-то про "уйти", "забыть" и "начать заново" между всхлипываниями. Это было ожидаемо; в конце концов, здесь время текло не так, как в остальной части Тейвата, и она могла позволить себе это промедление.
- Люмин, неужели ты меня больше не любишь? - налитые кровью глаза Дайнслейфа уставились в спокойные глаза Люмин. - Неужели все, что между нами было...
- Тише, - Люмин притянула его левой рукой за шею, и Дайнслейф вновь уткнулся ей в плечо. В этот момент в правой руке принцессы возник золотой с белым клинок.
Итер вскрикнул: "Люмин, нет!" - но было поздно.
Со своей позиции он видел, как лезвие проткнуло Дайнслейфа насквозь, как острие клинка вышло из его спины аккурат между разрезами плаща. Услышал, как его всхлипывания прекратились и сменились чем-то еще.
- Прости меня, Дайн, - прошептала Люмин. - Я не могу иначе. Уже поздно останавливаться, и назад идти нельзя, - она ослабила давление левой руки и дала гвардейцу отстраниться. Дайнслейф ошарашенно смотрел на Люмин. В ее глазах тоже созрели слезы, которые готовились вырваться наружу и начать свой путь по ее щекам.
Гвардеец откашлялся, и на его губах проступила кровь. В этот момент слезы Люмин смогли вырваться из своего заточения и оросили ее лицо. Дайнслейф стер кровь пальцем и посмотрел сначала на нее, а потом на Люмин с непониманием и скорбью в глазах.
Итер видел, как интейваты под Дайнслейфом становятся красными.
Колени рыцаря ослабли, как будто он только сейчас осознал свое положение и позволил им это сделать. Он опустился на колени в бессилии, и Люмин опустилась с ним. Она поцеловала его снова, игнорируя привкус железа; по щекам Дайнслейфа беззвучно текли слезы. Люмин чувствовала, как в гвардейце, и так прожившем сильно больше отмеренного ему срока, оставалось все меньше и меньше жизни.
На лице Дайнслейфа застыла гримаса боли, и он, будто в попытке ослабить эти чувства, упал на спину - клинок Люмин все еще вонзался ему в живот. Сама принцесса бездны села рядом и принялась гладить его лицо, захлебываясь в своих слезах.
- Прости меня, - шептала она, вытирая слезы Дайнслейфа, - прости меня, - шептала она, стирая кровь с его губ, - прости меня - шептала она, убирая светлые волосы с его лба. Дайнслейф смотрел на Люмин не в силах проронить ни слова. - Я люблю тебя, люблю, Дайн, слышишь? - она положила ладонь ему на щеку. - Я люблю тебя и никогда не переставала, Дайн, - она взяла одну из его рук в свою, - но я не могу позволить тебе помешать мне. Любой ценой, Дайн, - Люмин склонила голову и упала на грудь Дайнслейфа. - Ты не должен был сюда приходить, мой любимый Дайн.
- Не знаю, - попутно откашливаясь сказал Дайнслейф, - чего еще я ожидал... - он дотронулся рукой до щеки Люмин. - Я люблю тебя, Люмин, - она улыбнулась сквозь слезы. - И всегда буду любить. До встречи... - кровь снова вышла изо рта гвардейца. - До новой встречи в другом мире, моя любовь... - он закрыл глаза.
Когда Дайнслейф испустил последний вздох, Люмин зарыдала с новой силой. Итеру казалось, что при каждом ее всхлипе сотрясается сама земля. Интейваты вокруг распластанного по земле Дайнслейфа окрасились в ярко-алый цвет, а Люмин испачкалась в его крови - следы на белом платье не дадут соврать. Своей рукой она все еще прижимала его руку к своей щеке, гладила его лицо - оно вновь показалось ей молодым и прекрасным, как будто и не было веков скитаний по земле.
Люмин поцеловала холодные губы в последний раз, и в этот момент за ее спиной побагровел небосвод. 678 звезд, которые она насчитала уже давно, перестали светить; единственным источником света осталась окрасившаяся в красный луна.
- Прости меня, Дайнслейф, - прошептала Люмин. - И ты меня прости, Итер.