sweet spot

Полшестого вечера, в комнате постепенно темнело. Фуго купил на обед хлеб, мясо, овощи и кровавые апельсины — исключительно потому, что они так маняще выглядели на тележке лоточника в лучах заходящего солнца. В течение практически целого года Паннакотта и Джованна обычно ели в кафе или то, что приготовил второй. Их работа не позволяла питаться правильно и регулярно. Вынув все ингредиенты из пакета и разложив их на столике, Фуго положил несколько картофелин и небольшой кочан, а потом вздохнул и открыл рукописный рецепт своего ухажёра. Почерк у него был очень аккуратный, и когда строчка или хоть буковка менялась, он внешней стороной мизинца размазывал предыдущую.

Короче говоря, ожидались картошка и красная капуста.

Глядя на скворчащий на сковороде нарезанный лук, Фуго был спокоен.

Однажды, узнав о предложении Джорно переехать к нему в особняк, он воспротивился и расстроился. Ему казалось, что босс может ясно различить границу между «помощью» и «вмешательством». Как подчинённый и посторонний, разве он обязан это делать? Но Джованна неохотно рассказал о том, что напился на банкете и не забыл напомнить, что тот поклялся нести перед ним ответственность. Невинный и серьёзный Паннакотта должен был упаковать свои чемоданы и подготовиться к безопасной миграции в гостевую комнату владельца...

Прежде чем Фуго полностью отказался от своего разума, он переспал с Джорно за несколько дней до того, как влюбился в него. Каждую ночь ему было грустно, но при этом не верилось в происходящее. Иногда, когда Джорно засыпал, он целовал его непослушные пшеничные волосы.

Но Джованна никогда не заставлял Паннакотту грустить слишком долго.

***

— Я вернулся.

Довольно непривычно было видеть Фуго в фартуке на кухне. Джорно аккуратно обнял его за талию, с любопытством заглянул через плечо и увидел бурлящие в кастрюле фиолетовые листья. Отведя взгляд, Джорно осторожно поцеловал повара в щеку:

— Панни, что это?

— А? — после снисхождения к воспоминаниям о прошлом Фуго проследил за взглядом Джованны и заметил изменения в кастрюле. Он издал тихий удивлённый звук и поспешно выключил плиту. Было очевидно, что дна совсем не видно. Спасённая картошка окрасилась в фиолетовый цвет.

«Ладно, ДжоДжо, ладно, я напортачил».

Чувствуя себя беспомощным, чтобы возиться с картошкой в дуршлаге, Фуго понял, что его белая шея и уши резко покраснели. Пальцы Джорно, развязывавшие галстук, коснулись пульса на шее, и ему пришлось остановиться. Он спустился вниз, поцеловал Фуго в затылок и успокоил его:

— Все в порядке, Панни, они все ещё съедобны.

— Нет, — вздохнул тот и склонил голову под лаской любимых губ и слов. Бледная кисть судорожно шарила в карманах брюк костюма, — что тебе приготовить?

После того, как ему не удалось спрятаться, положив руки на стол, Фуго повернул голову и увидел, что сидящий рядом Джорно задумался, повернувшись чуть вбок.

С наступлением жаркой погоды Паннакотта окончательно избавился от однотонной чёрной, белой и серой сезонной одежды. Сегодня на нем были мятно-голубая хлопчатобумажная рубашка и светло-абрикосовые укороченные брюки. Со вкусом.

Эти яркие цвета оттеняли румяные губы, блестящие светлые волосы, открытую кожу шеи и рук, а также гладкие и здоровые розовые полумесяцы на ногтях.

Джорно хотел сказать, что он совсем не возражает против составляющих ужина. Он хотел попробовать предобеденные упражнения больше, чем саму трапезу, но его дорогой жених Фуго, который был полон эмоций и заботы, искренне смотрел на него, ожидая заказа.

— Пирожные с кремом?

В холодильнике завалялись готовые безе и взбитые сливки. Всё, что нужно было сделать, так это испечь белок и залить его взбитыми сливками. После того, как Фуго кивнул, Джорно взял его за руку и подготовил ингредиенты вместе с кухонной утварью.

— Эй, ДжоДжо, — Фуго держал венчик, а Джованна крепко обнял его и накрыл ладонь своей. В тонкой рубашечке отчётливо ощущалось бегущее по спине тепло. Он учуял остаточные нотки духов от волос Фуго. Простая структура цитрусовых пачули не агрессивна. Только собственное дыхание показывало скрытую мягкость и привязанность. Даже сам Паннакотта был удивлён, что в результате ему внезапно стало жарко.

— Не прижимайся к мне.

— Взбитые сливки распределяются по семи-восьми одинаковым точкам.

— Какие семь-восемь точек? Когда надо добавлять лимонный сок? Добавить сахар?

— Его надо подсластить.

Томный шёпот заполнил уши, рассказывая, как правильно готовить десерт, но разум Фуго был в беспорядке. Было бы лучше, если бы он учился один.

— Панни, — маленькое отверстие в нижней части слойки было открыто, но Фуго колебался и не мог засунуть кондитерский мешок в затяжку, как будто это была очень трудная работа. Джорно догадался, о чём тот думал, улыбнулся и снова поцеловал его:

— Добавь сливки.

По настоянию Джорно Фуго, выведенный из равновесия, нажал слишком сильно, из-за чего из затяжки вылилось слишком много сливок. Но даже если возникла бы чрезвычайная ситуация, стоящий за спиной Джорно все равно бы не собирался отпускать его. Паннакотта не мог ни выбросить кондитерский мешок, ни позволить крему, который по какой-то причине превратился в воду, продолжать течь. Он старался. Он приблизил губы к запястью и высосал излишки крема, пытаясь исправить свою ошибку, и бессознательно лизнул заляпанные кремом промежутки пальцев.

Хотя эти простые действия не имели сексуального подтекста, Джованна, который мог терпеть долгое время, решил поддаться своему бессознательному. Он воспользовался растерянностью и стал ловко расстёгивать пуговицы мятного полотна.

— Ну что ж, оставим приготовление десерта на следующий раз.

— Стой!

Внезапно Фуго обняли, а затем прижали к барной стойке. В то же время с него сняли рубашку, и он был залит ледяным и скользким кремом из кондитерского мешка.

— Не могу дождаться, — схватив одной рукой напряжённые запястья неудавшегося кондитера, сухие пальцы Джорно скользнули по соскам, вымазывая их холодным кремом. Наблюдая, как Фуго вздрагивает и сдавленно стонет, Джорно окунул пальцы в крем и погладил слегка пигментированную ареолу с влажным звуком.

— Не сжимай, а, — сливки и холод стола заставили Фуго инстинктивно прижаться к тёплому телу, но покалывание удовольствия распространялось от груди, — как ни жми, ничего не получится!

Паннакотта отвернулся, но увидел своё зеркальное отражение на стойке и крем, бессовестно капающий с ключицы. Чуть были видны влажные губы и подбородок

— Сладко, — поцелуй задержался на возбуждённых сосках. Джорно ласкал и растирал крем на животе, одновременно снимая брюки и мокрые трусы. — Панни, что ты делаешь? Как ты можешь использовать такое невинное и милое выражение, чтобы сказать такую непристойность?

«Конечно, сливки сладкие!»

Фуго попытался возразить, но Джорно опустил голову, глубоко и сильно втягивая его влажный член. Все слова возражения растаяли, как растопленные сливки на его теле, мягко переходящие в сдавленное блаженство.

— Поскольку вы с энтузиазмом пригласили меня, как я мог не откликнуться?

Осторожно раздвинув тугие бедра Паннакотты, закрутив фартук вокруг его талии, Джорно сомкнул губы и язык вокруг него. У него была кровавая эрекция, зеркальная барная стойка слабо отражала его ягодицы, дрожащие от удовольствия. Только когда Джорно проглотил весь выпущенный сок, он расслабил руку, уверенно держащую за талию. Он лизнул гениталии, которые только что испытали оргазм, и снова стал гладить их.

— Нет, нет! М-м-м... — Фуго не слушал его указаний, он вцепился в рубашку Джованны, резко выпрямил талию и достиг второго пика.

— Похоже, что тебе действительно хорошо, когда ты занимаешься этим, — Джорно прикоснулся к белым брызгам в уголках рта и на щеках, наклонился, чтобы поцеловать, и обменялся поцелуями, полными похоти. Когда он целовался, его руки, пропитанные кремом и телесными жидкостями, скользнули за спину, беспокойно растирая её взад и вперёд.

— Хорошо, расслабься.

— Отдыхать, давай пойдём спать! — пробормотал уже уставший Фуго и, тяжело дыша, поцеловал Джорно в ответ. Он не смог приготовить ужин, испортил все ингредиенты и даже заставил любимого проголодаться и встать на колени на кухонном полу, чтобы помочь ему... По крайней мере, Фуго хотел бы научиться хорошо готовить.

— Кровать испачкается, — поцеловав дрожащие ресницы, Джованна сорвал с него свободно висевший фартук и поднял с барной стойки. Хотя атака на кухне — это совершенно новый опыт, нежное отношение к партнёру было одним из главных факторов.

***

Горячая вода непрерывно лилась в ванну, и пар заполнял всю комнату до потолка.

Даже если давным-давно все частицы тела были знакомы и сделано так много смущающих вещей, Паннакотта упрямо настаивал на том, чтобы вымыться. Джорно стоял под душем с закрытыми глазами. Пена текла по его волосам, по широким плечам, сильным мускулам спины, стройной талии, а потом по небольшим ягодицам и подтянутым ногам спускалась вниз и исчезала в стоке. Фуго повернулся к нему спиной с восторженным лицом, сжал полотенце и посмотрел на свои худые руки и низ живота; на полпути к своим невольным мыслям он нечаянно чихнул.

Ему так не хватало тепла. Может быть, на кухне слишком холодно, а может, он слишком долго стоял под душем.

— Мёрзнешь? — потянув ледышку за запястье, Джованна крепко обнял его, целуя в висок влажными тёплыми губами. — Все почти готово, мы можем пока принять ванну.

Фуго, который был одержим телом Джорно и его поцелуями, поспешно помешал ему протянуть руку и изменил положение своих пальцев, которые сцепились с его пальцами. Он сказал застенчиво и кокетливо:

— Просто мокнуть?

— В смысле? — Джорно потянул Фуго сзади в ванну и, покусывая мочку его уха, со знанием дела спросил: — Что ты имел в виду, когда выдавливал крем из кондитерского мешка?

— Ничего такого.

К счастью, ванна после ремонта стала глубже, чем обычные ванны. Фуго осталось только согнуть колени и сесть, чтобы вода покрыла его губы, отказываясь отвечать на вопрос Джорно.

— Ты это имел в виду, — Джорно выдул двусмысленные слова ему в уши, сжимая Фуго, который пытался убежать от него, — в прошлый раз ты кончил в меня, и ...

— Чепуха! — рассерженный Фуго затащил Джорно в ванну, а потом взял его за щеку и запечатал рот поцелуем. — Не смей больше такое говорить!

— Тебе это не нравится? — Джорно положил руки на грудь и живот Фуго под водой и медленно прикоснулся к нему. Фуго становился все более чувствительным в его объятиях. Глядя на пальцы, становилось заметно, что он дрожит и напрягает пальцы ног и качает талией.

— Давай тогда перейдём к другой игре, Панни, — костяшка указательного пальца проникла в щель между ягодицами Фуго, и Джорно сказал с холодным выражением лица, не обращая внимания на то, что Фуго нетерпеливо сжал его палец: — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Я, — похоть, которая была спровоцирована, вызвала бурю в теле Фуго. Он не мог удержаться, чтобы не раздвинуть бедра. Вода из ванны намочила пальцы и стенки кишечника, и он не мог остановиться, задыхаясь, — я хочу тебя.

— Скажи мне, — глаза Джорно были похожи на летний дворик, такие зелёные, Фуго уткнулся лицом ему в шею, не в силах выносить слова, — где, чего ты хочешь от меня?

— Я так думаю...— повернувшись лицом к безупречному Джорно, Фуго стыдливо прикусил губу и нетерпеливо потёрся гениталиями о живот Джорно, чтобы хоть как-то успокоиться. — Не смей меня бросать.

— Ты просто не хочешь, чтобы я тебя трогал? — притворившись, что сожалеет, Джорно коротко поцеловал уши Фуго. Пожелав спокойной ночи, он вздохнул и убрал палец из тела Фуго.

— Нет! — его чрезвычайно редкое грубое и суровое отношение заставило Фуго плакать и стыдиться своих честных желаний. Анус резко сжался, чтобы удержать пальцы, которые он оставил. — Нет!

— Ничего?

Раздвинув колени Фуго, Джорно мягко потёр свои горячие органы о его нежные ноги. Джорно терпеливо ждал рационально просьбы Фуго.

— Возьми своё, — нятянуто сказал Фуго, закрывая глаза и опуская ресницы, и произнёс дрожащим голосом, — и вставь мне сзади.

— Да, — держа ноги Фуго обеими руками, поддерживая его тело широко раздвинутыми ногами, Джорно без всяких оговорок врезался в его горячее и влажное тело. Фуго мгновенно потерял всякое сопротивление и крепко обнял его. Он радостно стонал, но Джорно прекратил толкаться, когда Фуго был близок к оргазму, и смущённо удалился. Фуго только услышал его оскорбительный, чистый и сладкий голос, дразнящий:

— Панни, я без презерватива.

— Заткнись, ДжоДжо, — с трудом проговорил тот; слезы хлынули из глаз Фуго, и Джорно поверг его в смятение, — я действительно не понимаю... если тебе нравится... почему ты думаешь, что не можешь кончить в меня?

— Панни, я хочу связать тебя, но хочу, чтобы ты была спокоен, — держа Фуго одной рукой за спину, другой Джорно погладил его складчатый живот и осторожно надавил на него, чтобы убедиться, что он вошёл в его тело, — здесь или здесь?

— Хватит, поторопись...

Зубы сжали шею Джорно, чтобы подавить пронзительный вздох, но не помогли избавить Фуго от хныканья, которое вырвалось вместе с дыханием. Фуго крепко обнял Джорно за спину и выгнул спину. Часть тела, а не бесстыдный излишек, и яростно кончил.

Момент освобождения — это также момент распада.

В дополнение к тёплой воде ванны возник поток тепла, входящий в глубины тела. Фуго слабо прислонился к Джорно, слушая его сердцебиение, как будто был сломлен, на секунду задержавшись в воздухе, а затем легко упав.

— Панни.

Услышав голос Джорно, тело Фуго, находящееся в состоянии разложения, пришло в движение. Почувствовав близкое сопение, Фуго открыл глаза и увидел лицо Джорно, поэтому закрыл глаза и поцеловал его со спокойной душой.

— Независимо от того, что ты думаешь, всё во мне принадлежит тебе, ДжоДжо.

— Я тоже люблю тебя, Панни.

Они крепко обнялись, их губы переплелись, и они снова страстно возжелали друг друга.

***

Испытав несколько сладких и горячих сочетаний в ванне, Фуго, лёжа на кровати, вспомнил, что уже ел. Джорно оперся подбородком на подушку и потрудился погладить пальцами живот Фуго:

— Ты все ещё ешь кремовые пирожные?

Фуго немного привык к телу Джорно и рефлекторно сжал анус, выдавливая какую-то скользкую жидкость, которая не была очищена. Он был наполнен Джорно, точно слойка со сливками. Он до сих пор живо помнил жидкости тела Джорно, ощущение, что они текут в его глубинах, и отсутствие латексной преграды. Да, удовольствие от трения и сокращения. Просто установление контакта между ними вызвало бурную реакцию. Фуго покраснел от стыда, спрятался под простыню и приглушенным голосом сказал Джорно:

— Нет, не ем.

Джорно поцеловал Фуго в лоб.

— Можешь сначала вздремнуть.

— Спасибо, ДжоДжо.

***

На следующий день Фуго встал и спустился вниз. Когда он вошёл в ресторан, проигрыватель играл «The Golden Road» Джеффа Бека. Джорно облокотился на стол, сосредоточенно теребя кусок темно-красной ткани. Прищурившись и приблизившись, Фуго обнаружил, что темно-красная ткань — это фартук, который он использовал вчера.

— Доброе утро, Панни, — отложив акриловую краску и кисть, Горуно повернулся, чтобы подарить Фуго утренний поцелуй, — яичница с беконом остыла, но чай ещё горячий. Это не обычный листовой чай или ароматизированный чай в пакетиках.

Джорно добавил в чёрный чай обезжиренное молоко по своему вкусу, и чайная жидкость стала сладкой и густой из-за избытка мёда. Поднеся чашку к верхней губе Фуго, Джорно сделал глоток, слегка приподнял голову и протянул руку к плечу Фуго. Во время поцелуя мягкий чёрный чай и дополнительные вспомогательные вещества распространились во рту Фуго. Тот попытался отпить, но, почувствовав сладость и лизнув Джорно языком, тут же оттолкнул его, прикрыл рот рукой и покраснел, глядя на него без всякого страха.

— Оно слишком приторное, его нельзя назвать «сладким»! — Фуго резко сменил тему, поднял упавший на землю передник и увидел мелкий шрифт, который Джорно вручную добавил под печатью.

Il marito del miglior cuoco(1).

Детские цветы и любовь были нарисованы вокруг надписи.

— Это тоже сладко? — глядя, как Фуго сжимает пальцами фартук, Джорно поднес чашку ко рту.

— В самый раз.