— Как ты думаешь, сколько жизней мы прожили?

Джорно смотрел в никуда, пока они с Аббаккио шли по лесной тропинке. Была ночь, и остальные, вероятно, спали в лагере, по крайней мере, Миста. Джорно не знал, как кто-то ещё относился к этому занятию.

Леоне промычал.

— Я прожил несколько больше, чем ты. Я бы сделал эту математику, но я — побочный продукт сотворения Вселенной, и это было задолго до того, как появилась значимая метрика для такого рода вещей.

— Ты настолько старше меня? — Джорно никогда не задумывался об этом.

Аббаккио пожал плечами, и они двинулись по утоптанной тропинке.

— Время относительно. Кто бы мог сказать.

— Если кто-то и знает, так это я, верно?

— Ты мог бы знать, если бы захотел.

Аббаккио был прав. Джорно знал, что он может получить эту информацию.

— Не хочу, — сказал он.

— Мудро. Во вселенной происходит слишком много вещей, чтобы ты мог признать все, что есть.

Джорно посмотрел на ангела.

— Я предпочитаю сосредоточиться на настоящем моменте.

— С каких это пор? — упрекнул его Аббаккио. — Сколько я тебя знаю, ты думаешь о чем угодно, только не о настоящем моменте. Наверное, трудно задерживаться в чем-то большем, чем ты сам, когда ты — самое большое существо на свете.

Джорно вздохнул.

— Ты все любишь мне напоминать. Я нахожу всю эту ситуацию совершенно несущественной. Наследие моего отца вряд ли является моей проблемой, и я не слишком взволнован, чтобы размышлять в его тени.

— Звучит так, будто ты все обдумал. Ты же знаешь, что рано или поздно он тебя догонит, — сказал Аббаккио.

Джорно смотрел вниз, но выражение его лица не изменилось.

— Я знаю. Я не избегаю этого. Больше нет.

Джорно чувствовал на себе взгляд Леоне, но ангел молчал. Наконец он заговорил:

— Каждый раз, когда я чувствую, что приближаюсь к тебе, ты каким-то образом находишь способ уйти еще дальше.

— Я считаю себя вполне достижимым, — слова Джорно прозвучали быстро и уверенно.

Аббаккио усмехнулся.

— Волк, может, и видит, а я — нет. Я не могу.

Джорно опустил глаза, но не поборол доброй улыбки.

— Ты так думаешь только потому, что считаешь себя недостаточно хорошим, а когда я уговариваю тебя думать, что ты достаточно хорош, что-то немного меняется и разрушает все твоё восприятие самого себя. Вы думаете обо мне как о каком-то эфирном существе, но я им не являюсь и никогда не был. Я просто Джорно. Я был человеком.

— О, я помню тебя человеком, — задумчиво произнёс Леоне. — Это не было исключением. Заклинание было таким же.

— Заклинание? Я очаровал тебя, Леоне? — поддразнил Джорно.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты этого не делал.

Джорно издал тихий смешок.

— И вообще, куда мы идем?

Глаза Аббаккио осуждающе скользнули по нему.

— Никогда не говори, что я не романтик. Я собираюсь стереть эту снисходительную улыбку с твоего лица. Его взгляд вернулся к тропинке.

— Это не снисходительно… — начал жаловаться Джорно, но Леоне остановил их обоих.

Он сделал несколько шагов по поляне, оставив Джорно на самом краю. Сначала Джорно не понял, что происходит, но лунный свет, просачивающийся сквозь деревья, был достаточно ярким, чтобы разглядеть знакомые листья на окружающих растениях. Леоне постоял несколько мгновений, и кусты зашелестели, прежде чем начался сезон цветения сирени. Пурпурные лепестки раскрылись вокруг них, и Джорно не смог удержаться, чтобы не прикрыть рот удивлённой рукой. Когда представление прекратилось и кусты затихли, Аббаккио повернулся и встретился взглядом с Джорно.

Джорно потерял дар речи от этого жеста. Листья серебрились в лунном свете, но Джорно мог узнать этот сладко пахнущий цветок где угодно. Леоне сорвал один из бушелей и осторожно шагнул к Джорно, словно боялся спугнуть животное.

Леоне молча и интимно заправил цветы в золотистые волосы Джорно, обхватив ладонями его юное лицо, когда бушель скользнул на место. Джорно прильнул к прикосновению, наслаждаясь им, жаждая его. Пальцы Леоне были тёплыми на его прохладной, мягкой щеке.

— Знаешь, меня больше не тошнит от этих цветов, — его голос был мягким, преданным, любящим. — Каждый раз, когда я видел один из них, он заставлял меня плакать. Теперь я думаю только о любви.

Голова Джорно кружилась, сердце бешено колотилось. Это было то чувство, которое он просто не мог вырвать из Мисты, то чувство, которое он цеплялся за Аббаккио, чтобы дать ему при каждом удобном случае.

— Какая прелесть, — прошептал Джорно. — Я слабею от твоих прикосновений, Леоне. Что бы вы ни говорили, мне все равно, как глупо сентиментально это звучит, я верю вам на слово.

— И я склоняюсь перед самим твоим присутствием, каким бы слабым оно ни было, твоё заклинание связывает, Джорно Джованна.

Джорно напевал.

— Это похоже на свадебные клятвы.

— Ты что, хочешь жениться? — Аббаккио оглядел залитую лунным светом сирень. — Здесь не хуже любого другого места. Между нами говоря, я уверен, что кто-то достаточно квалифицирован, чтобы обслужить этот союз.

Джорно подчинился улыбке, которая безжалостно растягивала его губы. Он задумчиво посмотрел на ограниченное пространство между ними и закрыл его, положив руки на плечи Леоне. Он на мгновение склонил голову, прежде чем снова взглянуть в закатные глаза Леоне.

— Я, Джорно Джованна, беру тебя, Леоне Аббаккио, в мужья, — Джорно наблюдал, как лицо Леоне побледнело и сменилось розовой пылью, которую не смог скрыть тусклый свет. — Я обещаю быть верным тебе в хорошие и плохие времена, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и почитать тебя во все дни моей жизни.

Слова Джорно относились к христианской традиции, потому что зачем ему вспоминать традицию, оторванную от неё? Но когда Леоне заговорил, эти слова чуть не сразили его.

— Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia, — сказал Леоне на древнем языке.

Джорно с трудом подавил рыдание. Это был традиционный обет культуры, в которой он родился, и он никогда не думал, что когда-нибудь услышит его, тем более от ангела, который провёл первые несколько сотен лет их знакомства, изгоняя его в Ад.

— Леоне, я… — голос Джорно задрожал от переполнявшей его сентиментальности. Он отказался от того, что пытался сказать. — Теперь вы можете поцеловать невесту?

Это было единственное разрешение, в котором нуждался Аббаккио. Он притянул Джорно так близко, как только могла подойти маленькая фигурка, и нежно поцеловал. Джорно хотел погрузиться в это чувство и никогда больше не сталкиваться с реальностью, пока его сознание было разумным. Он хотел остаться в объятиях Аббаккио, пока они с ангелом будут таять вместе.

Деликатный момент между поляной не по сезону цветущей сирени и крикетным хором должен был закончиться. Леоне отстранился от Джорно, но не осмелился отпустить его полностью.

— Мы действительно женаты? — тихо спросил он.

Джорно смущенно уткнулся лицом в грудь Леоне.

— Я думаю, теперь нам позволено заключить союз, — сказал он, хотя его голос был приглушен складками ткани, которые он сжимал в кулаках.

Леоне промычал.

— О, так это и есть пьеса? — Джорно услышал, как улыбка искривила его губы.

— Я не играю, — сказал Джорно, и они внезапно исчезли с поляны. — Именно этого я и хочу. — Джорно принес их куда-то своей собственной силой, и он видел, как Аббаккио несколько раз моргнул, прежде чем понял, где они находятся.

— Фургон… — закончил он. — Тебе повезло, что здесь никто не спал.

— Я знал, что здесь никто не спит, — пояснил Джорно.

Он уже переползал через Аббаккио, заманивая ангела на груду подушек и одеял, которые составляли заднюю часть его фургона.

Он оседлал ангела, совсем как в ту ночь, которую Джорно постоянно прокручивал в голове, ночь, когда Аббаккио лёг под него и рассказал ему о том, что чувствует его тело.

— Я хочу, чтобы все было так, как было у старого Джорно. Я хочу, чтобы он был моим, реальным и осязаемым, а не далёким ощущением какого-то потянувшегося архива, — взмолился Джорно. Как будто это был их первый раз, хотя Джорно технически мог вспомнить, что произошло до первой перезагрузки. Эти воспоминания казались ему не совсем реальными.

Аббаккио кивнул, его руки нащупали узкие бедра Джорно. Удивительно, как легко он воспринял слова Джорно. Джорно был уверен, что сможет заставить Леоне делать все, что он прикажет. Сейчас он наклонился, чтобы поцеловать Леоне, его руки скользнули под ткань, которая едва скрывала его грудь. Он вытащил Леоне из неё, а затем стянул с себя розовую одежду. Поцелуй не прерывался долго, прежде чем Джорно снова соединил их губы, на этот раз прижавшись бёдрами к бёдрам ангела.

Аббаккио взвыл и задохнулся, его пальцы сомкнулись на запястьях Джорно.

— ДжоДио, помедленнее, — попросил он.

Джорно проигнорировал мольбу и уткнулся лицом в бледную шею Леоне, пробуя на вкус алебастровую кожу, пока натягивал синяк на шее Аббаккио.

— Не думаю, — ответил он. — Я шёл медленно в течение тысячелетий. Теперь мы идём в моем темпе.

Аббаккио заскулил и подчинился воле Джорно, кровь покинула его мозг и оставила всякую чувствительность.

Прикосновения Джорно были безумными, когда он ощупывал обнажённое тело Леоне. Ему не терпелось впитать в себя как можно больше этих ощущений.

— Хотя, если тебе так угодно, я мог бы немного притормозить, — поддразнил он.

Джорно отстранился от бедер Леоне, чтобы проползти между его ног, снимая при этом остальную одежду. Он взял в руку всю длину растущей эрекции ангела — его тонкие пальцы казались маленькими по сравнению с обхватом Леоне. Он ломал голову над этим вопросом не более одного удара сердца, прежде чем медленно провёл языком от основания к кончику. Леоне вздрогнул от влажного соприкосновения скользкого языка Джорно с тонкой, нежной кожей его длины. Джорно упивался ощущением, заставляющим Леоне извиваться, пока он лакал головку, его пальцы у основания туго натягивали кожу.

Его зелёные глаза метнулись вверх, чтобы поймать взгляд Леоне в темноте. Выражение его лица было напряжённым, как будто произошло так много событий, что он боялся начать их осмысливать. Джорно попытался очистить этот бешеный разум, обхватив головку мягкими губами. Его ресницы затрепетали, закрываясь, когда он скользнул на длину, но он смог сделать только несколько дюймов, прежде чем голова ткнулась в заднюю часть его горла. Он медленно отстранился, усиливая давление языком, чтобы сжать пространство вокруг головки, прежде чем с хлопком оторваться. Он посмотрел на Леоне, который, казалось, старался, чтобы выражение его лица не выдавало слишком большой муки, которую он испытывал от прикосновения Джорно.

Джорно нырнул обратно в основание, его язык блуждал по яйцам ангела, в то время как его рука сделала несколько ленивых поглаживаний. Его язык проделал тот же путь, что и раньше, только на этот раз он задержался на головке. Он бросил на Леоне последний взгляд, взгляд настолько острый, что пронзил темноту между ними, как предупреждение, прежде чем он воткнул член Леоне в заднюю часть своего рта достаточно сильно, чтобы открыть горло вокруг него, что было нелёгким подвигом.

— Твою мать, ДжоДжо! — крикнул Леоне хриплым от наслаждения голосом.

Джорно почувствовал, как Аббаккио обвился вокруг него, и вдруг рука ангела крепко удержала его голову на месте. Джорно почувствовал, как уздечка сдавливает ему горло, но, по крайней мере, он смог отвести Аббаккио на базу. Его нос на мгновение прижался к животу Аббаккио, прежде чем он несколько раз качнул головой. Даже для него было физическим перенапряжением погрузиться так глубоко в длину Аббаккио, так что в конце концов ему пришлось отстраниться, но он не позволил удовольствию ангела убаюкать себя. Он держал головку во рту, поглаживая её рукой.

— Кто позволил тебе так преуспеть в этом деле?

Джорно выпустил изо рта член, но продолжал томно поглаживать.

— Я мог бы практиковаться на тебе, но ты был слишком занят ненавистью к себе, — невинно сказал он, и в его голосе послышались нотки недовольства.

— Черт, не надо было спрашивать. Мне гораздо больше нравилось, когда этот маленький ротик был занят, — Аббаккио откинул голову назад.

— Это довольно неприятный разговор, Ангел. Я счастлив занять его для тебя, — сказал Джорно, прежде чем взять длину обратно в рот и покачиваться в отработанном ритме, пока пальцы Леоне заплетали косу Джорно.

Джорно продолжал ритм, пока его глаза не начали слезиться от напряжения. Когда он снова кончил, обильно соединив их слюной, Леоне притянул Джорно ближе, чтобы он мог соединить их губы в поцелуе, гораздо более нежном, чем те возбуждённые поцелуи, которые они разделяли раньше. Их губы только что разошлись, но Джорно переместил свой рот, чтобы осыпать поцелуями бледную щеку Аббаккио.

— Джорно, — начал Леоне, — с тобой все в порядке?

Джорно кивнул, его тело расслабилось над телом Леоне, лелея те места, где их кожа соприкасалась, уже начав казаться липкой от пота.

— Ты действительно, хм, большой, — сказал Джорно. — А рот у меня совсем маленький.

— Мне очень жаль…

— Очень мило с вашей стороны извиниться, но я с радостью возьму его, независимо от размера. — Он кротко произнес эти слова прямо в челюсть Леоне. — А теперь, если ты ещё немного позабавишь меня, я хочу, чтобы ты трахнул меня прямо сейчас.

— Какой смазкой? — спросил Леоне.

— Не беспокойся об этом. Назови это чудом.

— Ах, какое божественное использование твоей силы!

Джорно фыркнул.

— Я не хочу слышать больше ни слова, если только это не моё имя, слетающее с твоих уст в экстазе.

Аббаккио, который приподнялся так, что оперся на локти, только кивнул, когда Джорно отодвинулся, чтобы изменить их положение. Он приветствовал сидящего на нем ангела; движения Аббаккио были медленными и расчётливыми, но не такими, чтобы Джорно показался неуверенным. Похоже, он был просто заинтересован в том, чтобы замедлить их темп.

Леоне воспользовался этим сдвигом, чтобы осыпать медленными поцелуями нежную челюсть и шею Джорно.

— Ты ужасно мягок со мной, ангел.

В ответ Аббаккио только хмыкнул, и Джорно хотел бы знать, о чём тот думает, но его нетерпение росло. Он покачал бёдрами, чтобы напомнить Леоне о том, как чудесно может ощущаться трение, и слегка заскулил.

Джорно мог поклясться, что почувствовал, как улыбка тронула губы Аббаккио там, где его рот касался чувствительной кожи шеи.

— Это гораздо интереснее, чем я мог себе представить, ДжоДжо, — с чувством произнёс он. Он откинул бедра назад, чтобы привести Джорно в ещё большее отчаяние. — Но как я мог осквернить нечто столь священное?

Джорно содрогнулся от этого ощущения.

— Ты ангел, а я твой Бог, я приказываю.

Его попытка казаться авторитарным прозвучала лишь жалким эхом.

Аббаккио замурлыкал в знак покорности и вздохнул, вставая, чтобы медленно скользнуть в Джорно, заставляя маленькую фигурку извиваться от удовольствия. Он вздохнул, когда наконец насытился, и почувствовал, что его глаза вот-вот начнут слезиться от этого ощущения. Не только от физического ощущения, но и от эмоционального удовлетворения. Он посмотрел на эти ангельские закатные глаза, на прямые пряди пепельных волос, каскадом ниспадающие на обнажённые мускулистые плечи и свисающие между ними, и почувствовал, как что-то тяжёлое занимает место в его груди.

Он был прерван звёздами, когда Леоне вышел и втолкнулся обратно. Он не мог скрыть вырвавшийся у него вздох, да и не хотел. Он обнял широкие плечи Леоне, чтобы погрузиться в этот экстаз.

Леоне уткнулся носом в шею Джорно, медленно трахая его, и Джорно потерялся в этих ощущениях. Он смог украсть неприятные части своей божественностью, так что все, что осталось, это самые эйфорические ощущения любви между ними… кульминация тысячелетий туда-сюда. Он полностью погрузился в это ощущение, боясь того, как будет выглядеть мир, когда он позволит себе спуститься вниз.

Он знал, что не сможет бежать от этого вечно, и он знал, что не будет, но он хотел держаться за это как можно дольше. Голая, блестящая кожа к коже, удовлетворение, сливающееся в блаженное бездумье, когда они оскверняли тела друг друга. Это было божественно.

Казалось, это могло длиться вечно, но мне казалось, что этого недостаточно. Возвышенные ощущения, наконец, завершились великолепным освобождением, более полным, чем все, что он знал.

— Леоне… — это было все, что он осознавал.

Это было все, что он хотел знать. Его ангел.

Когда Леоне отстранился от него, он, должно быть, выглядел жалко. Его фарфоровое обнажённое тело обмякло, глаза с тяжёлыми веками смотрели в никуда. Его золотистые волосы были распущены из косы и беспорядочно падали вокруг него, как ореол света.

Леоне уткнулся в него носом, подчинение окрашивало это действие. Это было то место, где они оба должны были быть. Джорно открыл глаза ровно настолько, чтобы уловить чёткий образ Ангела… как он не упал?

Они заснули вместе, вот так. Было так хорошо мечтать.

Или так бы и было.

Джорно оказался в невероятно высокой комнате. Он следил глазами за бесконечными колоннами, его голова была затуманена, как будто ничего из этого не было реальным, но они так и не нашли конца. Римские колонны, казалось, поддерживали сами звезды.

Величественный коридор, больше, чем даже массивные здания в Риме, более невероятно величественный, чем все, что существовало на свете.

Хотя Джорно тоже не был уверен, что это место существует.

Был ли это рай?

Почему было так темно? Все, что он видел, было покрыто плёнкой. Как будто кто-то выключил свет, единственный свет исходил от звёзд, висевших на бесконечном потолке. Это было совсем не похоже на знакомый фон, к которому он привык. Ни одно из известных ему созвездий не висело в этом темно-синем небе.

Он шагнул вперёд, его шаги были едва слышны на длинном, богато украшенном ковре, указывавшем ему путь. Он сделал несколько шагов и вдруг оказался перед троном, но это не показалось ему странным или неуместным… на самом деле это было необычайно естественно.

Единственным неестественным качеством этой сцены был человек, сидевший на троне. Его лицо было скрыто в темноте, но Джорно знал, кто это. Он не осмелился произнести это вслух.

Отец.

Дио был широкоплечим, внушительным, нечеловеческим. Он был невероятно устрашающим, как будто это он повесил эти звезды, как будто это он организовал вселенную.

Может быть, так оно и было.

Чувство страха охватило сознание Джорно. Этот ужасный трепет.

Дио протянул руку к Джорно, приглашая его подойти ближе, но тут Джорно проснулся.

Его тело вырвалось из сна. Он рванулся вперёд и оказался на заднем сиденье фургона, где спали они с Аббаккио. Это было далеко от его обычного жилья, но с Леоне здесь было прекрасно.

Он посмотрел на спящего ангела. Его дыхание было тихим, но оно было. Леоне был в безопасности. Джорно телепортировал за пределы фургона. Он чувствовал остальных. Он мог чувствовать их дыхание и даже проникать в их сны, если бы захотел. Он этого не сделал. Он сел рядом с догорающими углями вчерашнего костра и посмотрел на небо, знакомое небо, тёмное, уютное небо. Он прислушивался к жизни вокруг себя, к дыханию Мисты.

Джорно вздохнул с облегчением. Глядя в это бесконечное пространство, он чувствовал…