— Опять ты на шип напоролся — ворчит Миста, — ну хоть немного смотри, — он поднял мою ладонь и скривился. Это должно быть больно, но я не чувствую боли. Он вытащил шип, и из раны практически не текла кровь, — извини, никак не привыкну. Джорно!

— Что, опять? — отозвался недовольный голос.

— Да, опять.

— Бруно, ты можешь быть повнимательнее? — тут же появился босс мафии и посмотрел на мою ладонь. Да, я не чувствую боль и никак не могу к этому привыкнуть. Наверно это плохо. Джорно рассказывал, что есть генетическое заболевание, при котором люди от рождения не чувствуют боли. Казалось бы — что может быть лучше? Ан нет — такие люди долго не живут и часто умирают молодыми. Они могут спокойно сунуть руку в кипяток и обварить себе руку. Им можно делать операции без какого-либо обезболивающих. Меня давно уже не пускают на кухню, хотя раньше я любил готовить, но теперь то и дело получаю порезы и ожоги, даже сам того не замечая. А отрезанные пальцы, знаете ли, не самая лучшая приправа. Случайно найденный волос по сравнению с этим — это маленькая неприятность.

Ещё у меня не заживают раны и Джорно то и дело приходится восстанавливать моё тело. Я не случайно сказал «восстанавливать», а не «лечить», потому что вылечить можно только живого человека. Проблема в том, что я мертвец, только вопреки всем законам химии, биологии и здравого смысла вместо того, чтобы отправиться на небеса, оставив моё бренное тело разлагаться в земле, я по-прежнему продолжаю своё существование. Если подумать, я должен быть умереть ещё тогда, когда Босс напал на меня, но Джорно сделал то, что сделал и теперь у меня замедлено сердцебиение, практически не циркулирует кровь и я не чувствую боли, холода, голода.

— Ты — зомби! — сказал мне Миста с ужасом и восхищением.

Только Джорно был не в восторге и пытался понять 1) как это получилось и 2) можно ли это хоть как-то исправить. Не то что бы это сильно меня беспокоило, я быстро примирился с своим положением и даже находил некоторые преимущества. Да, без Джорно я бы превратился в скелет, с которого клочьями свисает разодранная плоть, так как ещё раз повторюсь, раны у меня не заживают. Насчёт голода я лукавил, я чувствую голод, правда блюда итальянской кухни мне больше не доступны, о чём я конечно сожалею. Может и хорошо, что я не чувствую вкус, потому что человеческие мозги наверняка омерзительны. Как выяснилось, для нормального существования мне нужно употреблять мозги в пищу. Ещё одна причина, почему совместные посиделки за столом мне больше не светят. Обедать вместе со мной сможет разве что опытный патологоанатом и то не факт, у людей как-то не принято есть сырые мозги. Потому мне приходится выгадывать время, чтобы сесть за стол и никого не шокировать своей трапезой. Джорно более-менее пунктуален, а вот Миста запросто может пойти к холодильнику в любое время дняи ночи, из-за чего нередко случались нелепые происшествия.

— Фу, Бруно, меня сейчас стошнит, — он брезгливо скривился.

— Вопрос — а что ты забыл на кухне в три часа ночи? В это время порядочные люди спят.

— А я похож на порядочного человека? — он осклабился, — слушай, может ты предупреждать будешь?

— И как ты себе это представляешь? «Мне нужно поесть мозги, так что в ближайшие полчаса на кухню не заходить»?

— Да хотя бы и так! Ты мне аппетит испортил!

— По ночам кушать вредно, вообще-то. Так что ты должен сказать мне спасибо.

— Да иди ты!

— Всегда пожалуйста.

Если Миста относился к ситуации с юмором — ну подумаешь, в доме живёт человек со странными гастрономическими предпочтениями, то Джорно точно этому был не рад. Потому он и раздражался, когда в очередной раз ему приходилось залечивать мелкие травмы. Не потому что ему было жалко — для Мисты так вообще было обычным делом схлопотать пару ранений, а потом орать как резанный во время лечения. Джорно мог лечить безболезненно, вот только он пытался таким образом отучить от дурной привычки соваться под пули, правда безуспешно. Просто каждое такое происшествие — очередное напоминание о его ошибке, из-за которой я превратился в ходячий труп. И хотя я говорил, что я напротив, рад продолжать служить мафии, пусть и в довольно необычном качестве, мои аргументы кажутся ему неубедительными.