— Хорошо, но представь новорождённого с моими волосами. Длина и все такое…

— Это было бы ужасно, Джайро. Как ребёнок Беллы в «Сумерках».

— Я, блядь, так и знал, что ты смотрел «Сумерки»!

Сегодня ровно такой же день, как и любой другой — Джонни и Джайро ссорятся из-за чего-то, а Диего сидит, откинувшись на спинку стула, наблюдает, потягивая чай, в ожидании своего шанса высказаться. Джонни и Диего, как два омеги, еще в самом начале заключили своего рода пакт, в котором они будут принимать сторону друг друга во всем.

Однако тема сегодняшней ссоры была для них необычна.

За несколько дней до этого Джайро уловил изменение в одном из их запахов, что означало беременность. Однако из-за плотного переплетения их запахов он не мог различить, кто из них это был или даже чей это был запах. Разговор привёл к дискуссии о том, чьи дети будут милее всех. Причём Джайро решительно настаивал на том, что его-то дети точно будут самыми милыми во всем белом свете, а Джонни утверждал, что его дети родятся уже сразу с золотыми зубами.

— Я просто говорю, — продолжал Джайро, — у меня самые лучшие волосы из нас троих, безусловно. И любой мой ребенок, по крайней мере, будет способен сам расчесать свои чертовы волосы, ты не можешь этого отрицать!

— Мне просто больше нравится, когда мне не приходится делать это самому! — запротестовал Джонни.

— О, было бы прекрасно, если бы ты сам время от времени причёсывал свои патлы, а не ждал, пока кто-нибудь из нас сядет и попробует распутать это воронье гнездо у тебя на голове!

Диего закатил глаза.

— Дамы, дамы, вы обе хорошенькие.

Джонни фыркнул и скрестил руки на груди.

— А как насчёт тебя, а?

— Хм-м-м?

— Как ты думаешь, у кого будут самые милые дети?

— Очевидно, что у меня. Очевидно, что гены Брандо совершенны.

— О, это совсем не так! Стоит только взглянуть на твоего проклятого брата!

Лицо Диего превратилось в гримасу.

— Которого из них?

— Они оба ужасны.

— Правильный ответ.

— Если не считать твоих проклятых братьев, — Джайро решил разрядить обстановку, — у тебя действительно хорошие гены. Может быть, у тебя бы вышел приличный ребёнок.

— У меня получился бы фантастический ребёнок. К твоему сведению, я был чертовски очарователен в детстве.

Джонни неохотно кивает в знак согласия.

— Знаешь что, а в его словах есть смысл. Он был просто прелесть.

— Я тоже! — надулся Джайро.

— Джайро, в детстве ты выглядел как стареющий рок-музыкант с ужасными брекетами.

Джонни громко засмеялся, а Джайро посмотрел на Диего, безмерно обиженный.

— Ой, да заткнись! Как насчёт твоего взрыва на макаронной фабрике, а?!

— Это не взрыв! Они просто вьются!

На этот раз настала очередь Джонни наблюдать за тем, как они спорят друг с другом, смеясь над их взаимными замечаниями о волосах.

— Ну не может же каждый из нас быть благословлен ангельской шевелюрой!

— Разве это не паста?.. — вдруг выдал Джонни.

— В смысле?

— Все сходится! Теперь я все понял! Ты итальянец, так что у тебя волосы напоминают макаронины!

— Ты ужасный, ужасный бойфренд.

— Который из нас?

— Вы оба.

Джонни снова засмеялся.

— Хорошо, хорошо. Спорить весело и все такое, но мы все должны признать, что не зависимо от того, чья это комбинация генов, ребенок все-равно будет одинаково любим.

Джайро торжественно кивнул, а затем снова внезапно перешёл в режим придурка.

— Каким бы он ни был, он в любом случае выйдет о-о-очень милым! Я собираюсь как можно скорее купить двадцать фотоальбомов, чтобы целиком заполнить их фотографиями. Не могу дождаться того момента, когда смогу скупить всю милую одежду в магазинах! О, да, и покупка игрушек будет очень веселым занятием! Может быть, я даже подарю ему своего любимого плюшевого мишку…

Джонни и Диего обменялись взглядами, наблюдая, как Джайро заискивает перед их нерождённым, только начавшим развиваться ребёнком. Они не могли не улыбнуться, зная, что, независимо от результата, ребёнок будет хорошо защищён, окружен заботой и любим.

Конечно, этот сентиментальный момент длился недолго. У них это просто невозможно.

— Итак, как же мы его назовём? Я думал о пицце с моцареллой.

— Ой, блядь, только не это.