О Полярной звезде

Умение понимать людей – долгая дорога, занявшая у Чжунли шесть тысяч лет, дорога, по которой он до сих пор продолжает путь. Аякса он знает гораздо, гораздо меньше, но понять, что происходит, не составляет труда.

В траве поблёскивает – то ли рассыпанная кем-то горсть жемчуга, то ли выпавший внезапно посреди жаркого лета снег – новенький боевой лук. Его доставили утром из Снежной в награду за успешное выполнение задания. Аякс смеётся, когда спрашивает, может ли он считать оружие подарком от Чжунли за то, что он, как послушный болванчик, делал всё, как надо было архонту. Смеётся громко, словно пытается сказать: «Отличную же шутку придумал, правда? Давай посмеемся вместе». У него почти получается изобразить непринужденность, но только почти, потому что в глаза Чжунли он не смотрит. И пальцы рук, которыми он упирается в колени, вжимает в ладони слишком сильно для человека, ведущего расслабленный разговор.

Всё это может означать только одно. Настало время им прощаться.

У Чжунли на счету расставаний – не счесть. Были нелепые, поспешные, были и выстраданные, оставляющие в неразрушимом, казалось бы, камне глубокие трещины. Но не было ни одного, с которым он не смог смириться, потому что знал точно: каждая разлука написана звёздным хрусталем по небу.

У Аякса иначе. Чжунли прекрасно помнит, как Гуйчжун морщила нос и легонько ударяла его кулаком в грудь. Избавь меня от своего занудства! Ты не можешь знать, что у них на уме, и тем более не представляешь, на что они способны, говорила она сердито, и потому он лишь предполагает, что для Аякса их грядущее расставание – нет, не первое, ведь с семьей он прощался уже не раз, отправляясь на очередное задание, – но определенно новое. В чужой земле, куда неясно занесёт ли его судьба ещё когда-нибудь, с чужим человеком, ставшим совершенно внезапно таким нужным и родным, даже не с человеком – с древним существом, прожившим не одну тысячу лет. Что сказать и нужно ли это вообще, как себя вести, он сомневается, поэтому шутит и смеется, но Чжунли-то видит. Инстинкты божества подсказывают подобрать нужные слова, направить, вот твой долг перед людьми, но Аякс гораздо больше, чем просто юноша из рода человеческого. Он рыжий всполох на темном небе, освещенном лишь холодным серебряным сиянием, теплый уголёк, греющий руки, неожиданно прочный после пыли и пепла, которые ему обычно оставались. Он с самого начала не был просто.

Поэтому, когда Аякс чуть склоняет голову набок и спрашивает, о чём он задумался, Чжунли не озвучивает свои мысли, а протягивает ладонь к луку, осторожно касается пальцами прохладной металлической поверхности и проводит ими несколько раз по верхнему плечу. Хороший лук, справный. Отлично послужит в бою. Только вот кое-чего не хватает.

– Не хочешь дать ему имя? – задаёт вопрос Чжунли, поднимая взгляд на Аякса.

Судя по тому, как тот недоуменно приподнимает бровь, вопрос сбивает его с толку. Он несколько раз переводит взгляд с собеседника на лук и обратно, словно пытается понять, не послышалось ли ему, и затем спрашивает вместо ответа:

– Разве оружию не нужно показать себя в битве прежде, чем заслужить имя?

Чжунли мягко усмехается и качает головой.

– Когда ты появился на свет, родители сразу же подарили тебе имя. Не подскажешь, за какие заслуги?

Их взгляды пересекаются, и Аякс смотрит несколько мгновений, не моргая, как будто в надежде, что Чжунли хотя бы невольным движением намекнет, к чему завёл этот разговор, но в конце концов поднимает руки в капитулирующем жесте, улыбаясь одними уголками губ.

– Боюсь, на персонажа из любимой отцовской книжки я был мало похож.

– Имя – гораздо чаще пожелание, чем отражение того, что уже есть в человеке. В этом плане разница между человеком и оружием весьма условна.

– Пожелание? – переспрашивает Аякс медленно, кажется, обдумывая пришедшую в голову мысль. В его глазах загорается хитрый огонёк. – Возможно, сяньшэн хочет мне что-нибудь пожелать?.. Раз уж ты сам предложил.

Чжунли уже задумывался об этом. Не единожды с тех пор, как они познакомились, и из раза в раз ему становилось страшно от того, как много желаний может бурлить в нём. В мире, в котором человеческие радости, слёзы, сомнения, падения и триумфы – лишь жалкий улов в звёздной сети небосвода, в котором есть место лишь смирению и неизбежности, ведь даже бессмертные существа уходят, он умеет ещё, оказывается, чувствовать клокочущую в груди жажду. Пусть жизнь, теплящаяся под вычурной формой Фатуи, такая простая и забавная, но такая удивительная одновременно, которая беспечно травит байки о смертельно опасных передрягах, совершенно неприлично ковыряется в еде палочками и по пять раз на дню бросает вызов богам, никогда не заканчивается, пусть, пусть, пусть…

Перечислять можно до бесконечности, но всё – любовь, нежность, тревога и забота – умещается в два слова.

– Полярная звезда. Назови его Полярной звездой.

Чжунли вкладывает в них так много смысла, что давится воздухом от неожиданности, когда Аякс отвечает так разочарованно.

– А по нему не видно, что он сделан в Снежной? – он кивает в сторону лука, поджав губы. – Да и то, что я Предвестник, – не тайна за семью замками.

– Прости?

– Предвестники следуют за Полярной звездой. Она – символ Её Величества, нашей преданности ей и её цели, – Аякс вздыхает слегка огорченно. – Название красивое, но на пожелание не похоже. А я ждал, не знаю, нечто особенное. Твоё.

– Но, милый, ведь Полярная звезда не принадлежит Царице. Она существовала задолго до её рождения, и увидеть её можно не только в Снежной. Посмотри, ещё даже не стемнело до конца, но она уже светит.

Чжунли поворачивается и небрежным взмахом руки указывает на мерцающую в лучах заката небольшую точку на небе.

– И она не просто звезда, она богиня, которую жители Лиюэ называют Матушкой ковша. Она гораздо сильнее меня. Я могу метать каменные копья, а она властвует над жизнью и смертью и водит под руку саму судьбу. Если там, где я не смогу быть рядом, твоим верным товарищем станет оружие, названное в честь неё, – о большем, пожалуй, я желать не могу.

– Ты думаешь, мне нужна защита? – на мгновение в голосе Аякса проскальзывают стальные нотки, но затем он усмехается, тихонько щёлкая пальцами по каркасу лука. – Да и не он будет решать, когда ввязаться в очередные неприятности.

– На твоё благоразумие я рассчитываю мало, лишь надеюсь, что лук будет рядом, когда ты примешь подобное решение.

– Спасибо за веру в м…

– В конце концов, – перебивает Чжунли, – в конце концов, Полярная звезда – единственная, что безошибочно указывает дорогу, даже если на небосводе есть звёзды гораздо ярче неё.

Последние слова даются ему с трудом. Он чувствует себя обманщиком. Правда в том, что дорогу может указать любая звезда, ведь все пути давно проложены от одного небесного светила к другому кем-то гораздо более древним, чем самый старший из архонтов. Таков механизм. Желать чего-либо, зная лишь, что шестеренки вертятся, но понятия не имея, как и в какую сторону, – глупо, смешно и бесполезно. Связывать свои желания с клеткой из серебряных прутьев, в которую заключена твоя судьба, – иронично на грани с безумием.

Но на кого ему ещё уповать теперь, когда он потерял своё сердце – дважды? Аякс может обожать битвы, но Чжунли не станет тем, кто толкнет его в очередную схватку, один на один с провидением. У него должны остаться силы на то, чтобы сокрушить троны богов.

Прошу тебя, вернись однажды ко мне, хотел бы он сказать, но вместо этого произносит сдержанно:

– Я смею надеяться, что однажды она приведёт тебя обратно ко мне.

И немедленно сталкивается глазами со взглядом Аякса, который смотрит на него, улыбаясь открыто и ярко. Вроде бы нет ничего особенного в этом взгляде, но, если бы можно было во второй раз отдать своё сердце одному и тому же человеку, сейчас наступил бы тот самый момент, когда Чжунли это сделал бы.

– Сяньшэн, ты слишком сильно полагаешься на какие-то звёзды, – говорит он – стремительно рассекает небо огненно-рыжая вспышка. – Пусть лук называется Полярной звездой. Мне нравится. Но знай, тем, что приведет меня к тебе, будет не судьба и не звёзды, а моя любовь.

Он лучится твёрдой убежденностью, но руки, покоящиеся на его коленях раскрытыми ладонями вверх, выглядят, как немой вопрос. Ты можешь не верить в моё благоразумие, можешь не верить, что способен что-то изменить, но мне – ты веришь?

Чжунли даёт ответ, наклоняясь и аккуратно накрывая его пальцы своими. Сжимает сильнее и ощущает, насколько они горячие, несмотря на прохладный ночной ветер, как будто Полярная звезда – и сама судьба – прямо сейчас заключена меж их ладоней.

– Хорошо, – Чжунли медленно прикрывает глаза. – Пусть будет так, любовь моя.