В преддверии фестиваля Юаньсяоцзе фонарики стоили дорого, так что Хэ Сюань никак не мог понять, откуда у Ши Цинсюаня, не имевшего весь последний год ни монетки за душой, оказалась тележка, доверху наполненная складными фонариками.
Украшения ни шли ни в какое сравнение с теми, что предлагали лавки — за такие и горсти монет не выручишь. Фонарики Ши Цинсюаня были из самой простой бумаги, местами сильно кривили, словно тот, кто их делал, пользовался только одной рукой. Этой же рукой он целый день возил повозку по улицам столицы.
Хэ Сюань не планировал видеться с Ши Цинсюанем и столкнулся с ним по чистой случайности. В столицу он тоже не собирался, но то ли со скуки, то ли по привычке ноги привели его на одну из её улиц.
Каждый год, перед празднованием в Небесной столице, Цинсюань любил водить своего друга, Мин И, по миру людей.
«Чтобы проникнуться духом праздника!» — приговаривал Ши Цинсюань. Взглянуть на украшения, попробовать горячих пирожков и сладостей, а ещё прихватить с собой пару кувшинов с вином — людское вино не шло ни в какое сравнение с той пресной безвкусной выпивкой, что подавали на празднике небожителям.
Но в этом году Хэ Сюаня на праздник никто не звал. Впервые за долгие годы никто не разбудил его с утра пораньше. Никто не позвал с собой отведать угощений и вина.
В этом году все должно было быть по-другому. На празднике в Небесной столице Хэ Сюаню больше нечего было делать — он столько лет притворялся Повелителем Земли, что сейчас, когда маски давно были сброшены, его появления никто не ждал. А среди людей, когда Ши Цинсюаня не было рядом, прогуляться оказалось не с кем.
Хэ Сюань наслаждался своим одиночеством, но на праздник всё равно пришел.
Жизнь на центральных улицах столицы кипела, казалось, даже сильнее, чем в прошлый раз. Хэ Сюаню это было только на руку — на тёмную тень среди толпы никто не обращал внимания. Без лишних разговоров с торговцами он оставлял им пару монет, забирая взамен горячие бао, жареное мясо на шпажках, засахаренные сладости — всё, что только попадалось под руку, пока по чистой случайности не столкнулся с Цинсюанем.
При виде Ши Цинсюаня у Хэ Сюаня всё внутри ухнуло. Больше всего на свете он не хотел встречаться с ним, но судьбе было угодно свести их вновь.
Ши Цинсюань со своей старой, трещавшей по швам тележкой отлично вписывался в суету праздника. Простая потертая одежда выдавала в нём бродягу, так что мало кто решался купить у него фонарик. Зато детям было всё равно — Цинсюань очаровывал их своей простодушной улыбкой, и те выпрашивали у родителей взять им один или два.
Те, у кого денег было в карманах не больше, чем у Цинсюаня, получали от него фонарик просто так.
«Праздник ведь!» — радушно откликался Ши Цинсюань, отдавая фонарик чуть ли не бесплатно. Его котомка едва ли потяжелела на десяток монет, но даже им он был рад.
Хэ Сюань легкой рукой забрал одну из масок духов у ближайшего лавочника и, надев её, подошел к Ши Цинсюаню за фонариком.
Ши Цинсюань приветливо улыбался ему и даже не заподозрил, кому продал один из своих бумажных фонариков.
— Всего один? Хочу больше, — сухо сказал Хэ Сюань, протягивая Ши Цинсюаню мешочек с деньгами.
Он готов был скупить хоть всю тележку, лишь бы тот перестал торговать себе в убыток. Но Ши Цинсюань в ответ лишь покачал головой.
— Дорогой господин, я не могу продать вам остальные.
— Почему?
— Так другим же не достанется! — со всей присущей ему простодушностью воскликнул Цинсюань.
Хэ Сюань решил, что Цинсюань совсем умом тронулся. Но спорить не стал. Сколько бы он не предложил, как бы не уговаривал, Ши Цинсюань своего мнения никогда не изменит. Он всегда был таким — если что-то втемяшил себе в голову, то уже невозможно было переубедить. И даже сейчас его привычки не изменились.
До самой ночи Хэ Сюань не уходил из столицы и успел перепробовать, казалось, всё, что предлагали на улицах торговцы, — даже, засмотревшись на Ши Цинсюаня, захватил с собой какую-то детскую игрушку, которая вертелась на палочке от любого дуновения ветра.
Пристроившись в тени деревьев, где ветер не мог его достать, Хэ Сюань от скуки пальцем подталкивал игрушку.
«Ребячество», — думал он, наблюдая за тем, как лепестки кружат друг за другом.
***
За весь день Ши Цинсюань продал едва ли половину своей тележки. А закончив, передал вырученные деньги, тележку и остатки фонарей беднякам, что за последний год неплохо обжились в храме, в котором когда-то возносили молитвы Повелителям Вод и Ветров.
Со всех сторон в небо поднимались фонари. Большие и маленькие, простые как у Ши Цинсюаня, так и богато украшенные — но все как один, стоило им подняться в ночное небо, превращались в яркие маленькие точки.
— Старина Фэн, не останешься с нами?
— Запускайте без меня, я немного прогуляюсь! — ответил Ши Цинсюань и, припрятав за спиной один из фонариков, махнул на прощание рукой и направился на пригорок за храмом.
Раньше Ши Цинсюань в несколько легких прыжков добежал бы до туда, но сейчас… Сейчас старина Фэн тяжело взбирался, опираясь на палку.
Хэ Сюань, задумавшись, со всей силы крутанул длинным когтем игрушку, отчего сложенные лепестки отлетели от палочки.
Ши Цинсюань с трудом взобрался на вершину и теперь возился с фонариком, никак не решаясь его запустить. Едва собирался его зажечь, но потом, словно сомневаясь, клал на землю рядом с собой. Присев на сырую землю, достал из рукава небольшой кувшинчик — это вино Хэ Сюань сразу узнал. Ши Цинсюань, не сделав и пары глотков, просто вертел его в руках.
Хэ Сюань не хотел думать, о том, что творится у Ши Цинсюаня на душе. Весь последний год демон пытался не пересекаться с бывшим богом, не думать о нем и его дальнейшей судьбе. Но каждый раз, стоило Хэ Сюаню закрыть глаза, как в темноте он видел Ши Цинсюаня. Как тот улыбался и звал за собой, во весь голос переливчато смеялся. Светлые одежды струились, рассеивали тьму, но стоило вспомнить их расставание, как свет, исходящий от Ши Цинсюаня, мерк, и тишину разрезал крик.
Сердце Хэ Сюаня давно остановилось, но отчего-то, при каждой встрече с Цинсюнем, внутри всё пылало и жгло. Ему не нужно было дышать, но ощущение того, что ему не хватает воздуха, временами не отпускало. Не отпускало и тогда, когда Ши Цинсюань был к нему непозволительно близко, называл лучшим другом и засыпал у него на плече, излишне перебрав с вином. Не отпускало и сейчас.
Всё должно было закончиться, но отчего-то Хэ Сюань не чувствовал этого конца. Он много раз хотел, чтобы его душа успокоилась. Он думал и о том, что если бы Ши Цинсюань выбрал его тогда, он признался бы ему — или хотя бы самому себе! — что горел внутри как огненный фонарик, от любви и привязанности к тому, кого должен был ненавидеть всей душой.
Подняв голову, Хэ Сюань взглянул на запад. Алый закат догорал вдалеке, сотни запущенных в небо огоньков переливались в постепенно темнеющем небе.
Хэ Сюань поддел длинным когтем кривой фонарик рядом с собой. Стоило ли и ему загадать желание? Ши Цинсюань всегда любил подобные глупости. Даже сейчас, став обычным смертным, нашел себе занятие среди людей. Легко вжился в роль глупого человека, верящего во всякий вздор. Следующей весной они точно не встретятся — Цинсюань выглядел измождённым, и Хэ Сюаню казалось, что Ши Цинсюань однажды улетит, как этот фонарик.
Хэ Сюань притянул к себе светильник. У него оставалось только одно желание и он легко вывел его на полупрозрачной бумаге. Не давая себе возможности передумать, он зажег фонарик и подтолкнул его, но не к небу, а к единственному богу, что мог исполнить его желание.
Огненный фонарик неспешно летел, унося с собой всё, что терзало Хэ Сюаня, легонько столкнулся с плечом Ши Цинсюаня и медленно проплыл перед ним, взмывая к небу.
***
Каждый год смертные запускали фонарики, молясь божествам о свершении их самых сокровенных желаний.
Никто давно не возносил свои желания Повелителю Ветров. Но этой ночью один фонарик поднялся с вычерченным на нём именем Ши Цинсюаня и желанием, посвященным ему одному.