Ебать, она громко плакала. Или, может, не так уж и громко для двенадцатилетних девочек. Что он блять вообще знал о двенадцатилетних девочках? Но её комната была прямо у него за стеной, и звуки рыданий заставляли его чувствовать себя уязвлённым. Ламберт выругался и встал. Он пошёл и постучал в дверь Геральта.
— Она опять плачет, сделай с этим что-нибудь.
Геральт посмотрел на него, блин, как убитый горем идиот.
— Я попытался. Она хочет побыть одна, и я должен уважать её желание, как и она.
Спасите его. Ламберт ушёл и вернулся в свою комнату, накрыв голову подушкой. И плач, блядь, не прекратился.
С него хватит этого дерьма. Ламберт пошёл и постучался в её дверь.
— Оставь меня в покое, Геральт.
— Это не чёртов Геральт, и пока ты не оставишь меня в покое, я, блин, не уйду. Иди ты на хер, если собираешься продолжать шуметь.
— Уйди, я в порядке.
— Нет, блядь, ты не в порядке, а сейчас давай. — Ламберт повернул ручку и был удивлён, когда дверь открылась. — Мелителе, что с тобой не так, почему не заперто?
— Я не была уверена, что могу закрыть дверь, — сказала Цири. — И всегда нужно было, чтобы слуги могли войти внутрь и…
— Слуги, что блять за слуги? — фыркнул Ламберт. — В этом причина твоего плача, потому что нет слуг, чтобы подтереть тебе задницу?
— Я не плачу!
Ламберт вздохнул. Отлично, она была такой же упрямой идиоткой, как Геральт. И ему нужно справиться со всем этим дерьмом, потому что ублюдок Весемир достаточно умён, чтобы жить на другом конце крепости, а Эскеля ещё нет дома. Итак, ладно, он сделает это, раз уж у него одного во всей чёртовой крепости есть мозги. Он вошёл и поднял принцессу, чёрт возьми, она слишком лёгкая. К счастью, его план включал в себя еду.
— Что ты делаешь?
— Заткнись, если не хочешь разбудить Геральта, — отрезал Ламберт. – Тогда у него будет это глупое выражение, прямо как сейчас, когда ему кажется, что он чувствует себя дерьмово из-за тебя. Хандра, вот что это. Он хандрит из-за тебя, и поэтому выглядит так, будто уставился на василиска.
Ламберт перекинул Цири через плечо. Она была чертовски тощей и могла простудиться, так что он накинул на неё меха. Потом он направился в кухню. Огонь был слабым, но ещё горел, и Ламберт немного поворошил его, а потом скинул Цири на кухонный стол.
— Ты собираешься разделать меня и потушить?
— Что, нет, — Ламберт оглянулся. – Люди на вкус как дерьмо. Нет текстуры мяса. – он рылся в кухонных шкафах и ящиках в поисках хорошей закуски. Он, в конце концов, нашёл мёд и специи, которые и искал, и в кастрюле нашлось козье молоко, и он начал всё это смешивать. Принцесса перестала всхлипывать. — Что?
— Ты правда ел людей?
— Нет, я съел одного человека. — сказал Ламберт. – В очень тяжёлой безнадёжной ситуации, и не целиком. Только кусочек, чтоб я не сдох в той блядской пещере. Не убивал его. Выживание — не очень приятная штуковина, принцесса. Но это был лучший выход.
— Я знаю это, — прошептала Цири, и когда она заплакала в этот раз, слёзы медленно и тихо стекали по её лицу. Ламберт закончил делать горячий напиток и вручил ей кружку, с печеньем, которое нашёл. Он сел на стол напротив неё. Его молоко с мёдом включало немного медовухи.
— Окуни печеньку, — предложил он, сделав это же. – Так, ты должна прекратить это дерьмо со слезами. Я не могу спать ночью. – Нужно позаботиться об этом.
Ламберт съел свою печеньку, и Цири просто взяла кружку и продолжила плакать.
Чёрт побери.
Он поднёс кружку ближе к её губам.
— Ты просто уже выпьешь это? Не трать припасы впустую. — Ламберт увидел, как Цири сделала несколько глотков и часть напряжения ушла из её плеч. – Геральт говорил тебе «всё будет хорошо» и всякое такое дерьмо, верно? — она легонько кивнула, и он снова подтолкнул кружку к её рту. – Вот в чём дело. Ничего не будет хорошо, как раньше. Твоя жизнь всегда будет чертовски отстойной. Потому что ты теперь одна из нас, и это всё полная херня.
— Что?
Ламберт просто пожал плечами.
— Ладно, ты была принцессой, а сейчас ты здесь. Все мертвы или воюют, кроме нас, не имеющих ни малейшего понятия что делать с ребёнком.
— Мне двенадцать.
— Мне семьдесят.
— Ты не выглядишь ни на день старше шестидесяти пяти.
Ламберт ухмыльнулся.
— Отлично, лучше, чем плакать как младенец из-за всего того дерьма, которое ты не можешь изменить.
— Моя бабушка мертва, и Цинтра пала.
— Хе, она была сукой, и этот город был не таким уж и великим.
— Как ты можешь? – выкрикнула Цири и взмахнула кружкой, отчего молоко, к счастью, остывшее, выплеснулось на лицо Ламберта. Он тут же увидел ужас, отразившийся на её лице, схватил её меха и вытерся. – Прости. Не говори Геральту?
— Почему я должен? – пожал плечами Ламберт и передал Цири свою кружку. В ней было не так уж много медовухи, и она выросла вместе с кем-то со Скеллиге, она, должно быть, привыкла к чему-нибудь спиртному. После того, как Цири закашлялась, Ламберт понял, что нет. – Вот что я думаю, крошка. От рыданий у тебя просто в конце концов заболит живот. И это, чёрт побери, всё меняет. Ты можешь ночами плакать в своей комнате и не давать мне, блин, спать. Или ты можешь потратить свои дни на то, чтобы научиться. Сражаться, взрывать дерьмо. Превратить это в гнев.
— Это то, что ты делаешь?
— Ага, и у меня превосходно получается.
— Ты съел кого-то.
— Я сделал это превосходно, — сказал Ламберт. – Смотри, мне было грустно, мне было больно. Гнев, по крайней мере, поддерживает тебя, а расстройство просто прикончит. Ты расстроен, ты останавливаешься. Злость? Ну, всегда есть кто-то, на кого можно разозлиться, кто заставляет тебя двигаться, чтобы противостоять ему.
— На кого ты злишься, кто заставляет тебя двигаться?
Ламберт пожал плечами:
— Весемир, по большей части, какие-то ублюдки, которые мне не заплатили. Крепость. Что угодно. – Цири отпила ещё из кружки Ламберта и ещё немного кашлянула, после чего Ламберт кружку у неё отобрал. – Хорошо, никакой медовухи, пока тебе не будет семь. – он сунул печенье её в пальцы.
— Мне двенадцать.
— Ага, я не запомню. А теперь, ты разобралась с этой хернёй? – Цири кивнула и Ламберт убрался на кухне. – Тогда пошли, — сказал он. Она встала и споткнулась, уставшая, и, бля, может быть, немного пьяная. Из-за него. В этот раз он осторожно взял её на руки отнёс в её комнату. – Если снова начнёшь плакать, я тебя заткну.
— Я не буду. Я собираюсь злиться. На Нильфгаард.
— Хорошая цель, — согласился Ламберт. – Ещё ты можешь злиться на свою бабушку, и на Геральта, потому что они тоже были идиотами. — Цири слегка рассмеялась и Ламберт успокоился. Она звучала так, будто покончила с этим. Он наконец-то немного поспит.
— Ночи, крошка. Скажешь Геральту, что я был добрым, и я убью тебя.
— Ты съешь меня?
Ламберт фыркнул.
— Учитывая то, насколько ты жилистая, может быть, мне лучше использовать твои кости для факелов. – Цири хихикнула на это. – Наконец кто-то с достойным чувством юмора здесь. – Ламберт ушёл в свою комнату и упал на кровать. Он не слышал плача и провалился в сон.