Имитировать стоны под незнакомыми людьми, терпеть унижения и разного вида издевательства над своим телом, просто потому что твоему сутенеру заплатили за тебя толстую пачку наличных — не то, к чему Тэхен шел на протяжении своей не такой уж и долгой жизни. Быть отличником и любимчиком учителей в школе, после — в университете, отличаться знаниями и любознательностью, но в свои двадцать два закончить вот так…
— Немо… Ох, черт, блядь, — его высветленные краской волосы оттягивают назад, заставляют отстраниться от чужого члена для такой извращенной затеи, как изливание спермы ему прямо на лицо. Он глаза успевает закрыть, когда теплое семя орошает бронзовую кожу, что выровнена плотным тональным слоем. Люди любят кончать на лицо своих подстилок — так они дразнят свое эго, после приговаривая об их ничтожности, а то и выгоняя мальчишек по вызову. Стоит мужчине кончить — он становится слаб до изнеможения. А кто хочет быть слабым перед только что оттраханной шлюхой? Шлюхи не заслуживают ни любви, ни ласки, ни комплиментов с восхищением, которые так и лезут из глотки в этот момент. Этот же толстосум усмехается, смотря на испачканное красивое личико, сжимает подбородок своей ночной игрушки, большим пальцем размазывая собственную сперму по чужой скуле. — Так ты гораздо симпатичней выглядишь. Не заходи в ванную. Проваливай прямо так. Пусть люди полюбуются тем, какой ты грязный.
И смех злорадный, точно у антигероя в фильме, что почти одержал победу в главной схватке. Тэхен поднимается молча с колен, на которых синяки сходить не успевают — каждый вызов его заставляют на них опускаться, на метр вниз, туда, где ему истинное предназначение Богом уготовлено — натягивает свои джинсы и, сдерживаясь от желания облизнуть губы, чтобы избавиться хоть немного от неприятного ощущения на лице, направляется из спальни в прихожую, стягивая с вешалки свою шубу. Он сваливает из особняка, в который его привезли, но из которого он вынужден добираться самостоятельно. Он даже адреса, блять, не знает, чтобы такси заказать, а оказавшись на улице, понимает, что до города ебашить на своих двоих как минимум час.
Час под позднеосенним дождем.
Однако Тэхен уже давно уяснил от этой жизни, что он не сахарный — не растает.
Волосы растрепаны, как у воробья, даже ладонями их пригладить не догадался. В целом, какая к черту разница — лучше он от этого не станет выглядеть. Размазанная справа ярко-коралловая помада, все шмотки от Celine, сперма, стекающая с лица вместе с дождем — все это смешивается в очень многообещающую картину ценой в несколько тысяч евро. Тэхен облачен во что-то дорогое, Тэхен богат и без этой унизительной работы, право, ему совсем не обязательно несколько раз в неделю утруждаться и ездить по богатым домам, стоит в чате с сутенером высветиться сообщению о том, что в семь вечера его отвезут по адресу. Однако душевный протест, который уж как несколько месяцев перешел в действие, не дает ему остыть и перестать барахтаться, как несчастная рыба на суше.
Унизительно быть вторым сыном в семье мафиози.
Унизительно наблюдать, как первому отдают всю ласку и любовь.
Обидно держаться в стороне на всех мероприятиях, пока незнакомые люди случайно не спросят, мол, а что это за мальчик стоит у вас за спинами? Он ведь с вами, да?
До слез на глазах горько просто быть, потому что фамилия у вас одна, потому что ты принадлежишь этой семье по крови, но не заслуживаешь всего, что получил, ведь ты второй — вовсе не первый.
Все лавры, в том числе и наследие в виде главы клана Ким, достанутся Ким Сокджину, а не Ким Тэхену. Ким Сокджин — первый сын, правда замечательный брат и, возможно, только по этой причине Тэхен еще не пошел на преступление, хоть и хотелось, до сих пор хочется сильно.
— Где ты шлялся на этот раз? У нас были важные гости, а тебя не было дома! — снова гнев отца стоит Тэхену только заявиться на пороге дома, промокшим до нитки. — И снова… ты в этом. Позорище, а не сын, — ядом выплевывает в лицо своему отпрыску, и лишь старший братишка, черт бы его побрал за доброту, пытается отца успокоить и брови изгибает в непритворном беспокойстве за младшего, который пришел домой в таком виде: нет, не с яркой помадой на губах и высоких, совсем не тянущих на мужские, каблуках, а замерзшим и мокрым от дождя.
— Я приготовлю тебе чай, иди в душ скорей, — Джин пытается стянуть и без того тяжелую шубу с любимого брата.
— Да отъебись ты уже на хрен, — лепечет Тэхен устало, выпутываясь из чужих рук, что пропитаны заботой по отношению к нему.
Конечно эти слова не укрываются от и так разъяренного отца. Снова шквал оскорблений, рукоприкладство, до которого дело доходит редко, но все же доходит. Особняк наполняется визгами матери и брата, зато от Тэхена — ни звука, словно он уже мертв. Да, он чертов эгоист, лицемер, самый худший брат и сын — конечно, ведь заботу он не ценит и на хую вертел родителей. Ссадина на щеке кровоточит, на губах горькая ухмылка, а взгляд устремлен на разъяренного отца и перепуганную мать с братом. Под взгляды, в коих заложены совершенно разные и противоречивые эмоции членов семьи, Тэхен поднимается по широкой лестнице на второй этаж, бредет по длинному коридору особняка, в конце которого уже виднеется дверь в его комнату, и прячется в единственном месте, где он скрыт от всех глаз, прожирающих нутро, словно паразиты.
И все же, несмотря на такую сложную жизненную ситуацию, Ким не смеет ныть и жаловаться. Он убежден, что неплохо барахтается, что все могло бы быть куда хуже. Да, трахается с богатыми стариками, несмотря на одну маленькую оплошность — он богаче всех них. Просто вынужден терпеть весь этот пиздец, чтобы не быть зависимым от отца, который в последний год зачастил ограничивать его в денежных средствах семьи, вынудив Тэхена открыть отдельный счет и пойти на трассу, как бы ужасно это ни звучало.
Несмотря на свое известное происхождение, ему удается скрывать свою личность благодаря поддельным документам, по которым его знает сутенер, и прозвище, первое, что пришло в его голову: Немо, специально для клиентов.
«Никто» с латинского.
Такое лирическое имечко, о значении которого в большинстве своем знает только Тэхен. Остальные предпочитают хихикать и сравнивать его с глупой рыбой из мультфильма, как же иначе. Тэхен ведет двойную жизнь, ему приходится скрываться, не встречаться со своими клиентами дважды — что так же являлось его условием в контракте с работодателем — его не имеют права вызывать повторно. Ким предпочтет быть суккубом, явившимся лишь единожды в жизни сладострастных мужчин, желающих овладеть им, нежели иметь постоянников, с которыми придется держать разумные диалоги. Да и подстраховаться никогда не помешает — поднимется огромнейшая шумиха, если кто-то из ближнего круга семьи узнает, что один из сыновей великого клана Ким — проститутка.
Парень стягивает с себя мокрую одежду, на пол скидывает и обнаженным направляется в личную ванную комнату, босыми ногами шлепая по начисто намытом работниками паркету. Соль для ванны в нежно-голубом оттенке с блестками, пена, маски для лица, гель для душа с любимым ароматом персика — в ход идет все, чтобы привести себя в порядок, слепить из себя что-то новое для завтрашнего дня и стереть начисто, как следы ужасного преступления, себя сегодняшнего. Тэхен долгое время проводит в ванной, намывает свое тело, согревается после не многообещающей прогулки от очередного клиента под дождем и выходит в спальню с мыслями о заживляющей мази, которую срочно надо нанести на кожу лица, где красуется ссадина. Щиплет, беспокоит, не дает Тэхену до конца расслабиться, снова и снова отправляя на этаж ниже, где совсем недавно произошла небольшая семейная потасовка.
Плотный слой мази красуется на коже белым пятном, а мобильный совсем не вовремя раздается в уведомлении об смс. Тэхен хотел отдохнуть, но знакомый номер, что не вбит в контакты, гласит об очередном клиенте, который завтра хочет провести время с ним. Очень хотелось бы ответить что-то из разряда:
«Мне требуется выходной».
«Не получится, бро».
Или вовсе соврать о какой-нибудь серьезной травме.
Что угодно, что позволит завтра остаться дома, отдохнуть, залипнуть в новенький сериал от Нетфликс, пропитанный всеми возможными клише. Однако, следующее сообщение не дает Киму даже напечатать любую отговорку, лишь бы перенести встречу с некто, кто заинтересовался им для ночного развлечения.
«Это важная персона. У тебя нет права на ошибку».
Значит, и на глупые отговорки для отлынивания — тоже. Тэхен вздыхает и пишет с просьбой скинуть ему адрес.
Он, если задуматься, быстро стал популярным в списке мальчиков по вызову клуба, в котором числится одним из работников. Совсем недавно работы было не так уж и много, он часто мог расслабиться, уйти в самобичевание, потому что время позволяло. Сейчас же ему приходится выходить на смену минимум три раза в неделю, а то и чаще. От этого растет его заработок, что не может не радовать, но. Всегда есть то самое «но», от которого не отделаешься, которое скребет на дне души, вечно о себе напоминая.
Тэхен укладывается в кровать. Завтра снова выдастся трудный вечерок. Благо он может спать сколько хочет — учеба в университете давно позади, как и будильники на раннее время.
***
Парень выходит из машины перед железными воротами, что тут же открываются перед ним. Хоромы огромные, думается Тэхену. Вид трехэтажного коттеджа подтверждает подлинность сообщения сутенера — его клиент занимает не такую простую должность, как какой-нибудь депутат. Мужчина преклонных лет в строгом костюме приветствует Кима, пропускает внутрь и провожает в дом, помогая снять верхнюю одежду, и забирает ее, унося в гардероб. В поле зрения молодого человека попадается зеркало. Тэхен, устремив взгляд на свое выравненное тоном лицо, опускает его на губы, приоткрывает их, убирая излишки помады с края. Он слышит тихие шаги, но оборачиваться не спешит, и лишь когда ровный тембр голоса звучит в пространстве, поворачивает голову чуть в бок.
— Так вот какой ты. Немо, значит, — последнее мужчина выдает с нотками задумчивости. Блондин оборачивается, замирает и стоит, как вкопанный. Не этого человека он ожидал увидеть в списке одного из своих клиентов.
Он встречается с очами, окутанными темнотой, в которые уже смотрел когда-то. Черные, влажные после душа волосы пальцами собраны в аккуратный хвост на затылке, стоит в халате махровом, ясно давая понять, что хозяин здесь именно он. Тэхен клялся себе несколько лет назад, что никогда не забудет эти черты лица, что больше никогда не попадется в поле зрения человека, с которым встретился всего единожды на одном из мероприятий, устроенных отцом. Ему тогда, кажется, восемнадцать было — не так уж и давно, если подумать. И имя он помнит — на языке вертится, но нельзя озвучивать — неизвестно, узнал ли его Чон Чонгук, помнит ли вообще или Ким остался для него юнцом, которого он встретил однажды.
Между ними ничего не было, абсолютно. Тэхен не уверен даже, знает ли глава клана Чон его имя.
Несколько лет назад он, будучи еще совершенно не зрелым, чтобы разбираться, где находится и среди каких людей водится, сильно оплошал рядом с отцом. Нагрубил человеку, да не абы какому, а главному конкуренту их семьи, важнейшему врагу, с кланом которого по сей день ведутся ожесточенные бойни на улицах города за власть. Тэхен в тот день лишь столкнулся с ним, содержимое бокала вина, что держал Чонгук, вылилось на сына клана Ким. Ничего умнее не пришло глупому юнцу в голову, кроме как прилюдно оскорбить статного человека да еще и с угрозами в его адрес.
Глупый, глупый Тэхен, навлекший на себя беду в виде ярости отца и дула пистолета, направленного в его голову одним из телохранителей Чонгука. Конечно он не думал, что неосторожные слова могут обернуться подобным поворотом событий. Не будь Чон здравомыслящим человеком, а одним из тех, кого трогают слова какого-то мальчишки — перестрелки и смертей в тот день было бы не избежать. Но Ким четко помнит, как этот человек уладил все лишь одним своим жестом руки в знак своим людям прекратить тыкать глупому ребенку своего врага пушкой в лицо. Все это время они держали зрительный контакт. Тэхен даже не обратил внимания, на кого вылился поток его слов, и лишь в тот момент более, чем ему разрешено, загляделся на темные очи и точеные черты лица, что отпечатались в его памяти и снились в кошмарах еще очень долго. Особенно после объяснения отца, кто же такой этот человек.
Второй сын клана Ким не рисковал более вылезать на подобные события — черт знает, чего еще он натворит. Так он высказал свою точку зрения отцу, однако в душе прекрасно понимал, что не желает сталкиваться с человеком, носящим имя Чон Чонгук, еще хоть раз в своей жизни. Он боится. Испугался, как трусливый заяц, начитавшись газетных статей о деяниях клана Чон. У них совершенно другие предрассудки и моральные ценности. Другие принципы, от которых у Тэхена кровь в жилах стынет.
Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет он добровольно придет в логово врага его клана и того, кого так сильно напугался когда-то.
— Чего застыл, дорогуша? Идем. Или забыл, для какой цели ты здесь?
Тэхен яркие от помады губы поджимает, старается стряхнуть мурашки с предплечий и на деревянных от тревожности ногах двигается к Чонгуку навстречу, что дожидается его. Он ежится от липкого взгляда на себе, старается глаз на мужчину не поднимать, не представляя, как будет происходить само соитие, если Ким сейчас же не возьмет себя в руки. Гук же преспокойно просит человека, забравшего верхнюю одежду Тэхена, подать чай в его комнату.
В голове ворохом кружат мысли и догадки: узнал его Чон или же нет; а если узнал, будет ли предпринимать какие-либо попытки насолить их клану и семье? А вдруг возьмет его в заложники?!
Тэхен сильно вздрагивает, когда мужчина шлепает его по заднице, облаченной в короткие шорты и колготки с широкой сеткой. Над ухом чужой голос раздается:
— Ты слишком шуганный для проститутки. Или играешь в недотрогу? — выстраивает собственные догадки мужчина, за плечо приобнимая, в глаза чужие пытается заглянуть, но безуспешно: младший голову отворачивает и рта боится раскрыть в страхе, что его узнают по голосу. Тэхен следует рядом с Чонгуком, заходит в комнату вместе с ним и оказывается прижатым к стене. Пара горячих пальцев хватает его за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Я люблю инициативных мальчиков. Будь добр удовлетворить мои хотелки, Немо.
У Кима сердце ухает вниз от приказного тона, который он услышал впервые от Чонгука. Больше, признаться честно, не хочется. Практически все клиенты любят тыкать Тэхену, приказывать и оскорблять при любом удобном случае. Но страшно становится только от Чон Чонгука. Быть может, потому что Гук не ровня Тэхену? Потому что он единственный из клиентов, кому не получится заткнуть рот, если Тэхен того захочет, пусть и жертвуя своей репутацией?
Потому что Чонгук может его заживо закопать.
— Ты боишься.
Констатирует факт, дыханием лижет покрасневшее ухо Кима, свои длинные пальцы на шею его укладывает.
— От чего же, душа моя, ты так дрожишь? Неужто ты меня узнал? — у парня дыхание замирает. Он поднимает свои глаза на смуглое лицо старшего, пытаясь прочесть истинное значение последнего вопроса. — Ты не похож на того, кто водится в моих кругах. Да и страшным я не выгляжу.
— Все не так, — наконец подает голос Тэхен в надежде как можно скорее убедить мужчину, что они нигде не встречались ранее.
В дверь стучат, а хриплый голос человека по ту сторону оповещает, что чай готов. Ким расслабляется. Он спасен на некоторое время. Властное «проходи» слышится от Чонгука, и в комнате сию секунду появляется прислуга, опускает поднос с двумя чашками чая на стол и, поклонившись, удаляется. Все внимание Гука тут же возвращается к Тэхену. Он отстраняется, но легче Киму от этого не становится.
— Успокойся и выпей чай. Ты совершенно не настроен на секс. Это расстраивает.
Чонгук отходит к окну и, пока Тэхен берет чашку, делая пару глотков, потирает подбородок в задумчивости. Ким снова в своих мыслях утопает, теряет бдительность, пытаясь на этот раз вспомнить возраст мужчины. Помнится, что он старше его примерно лет на восемь. Значит, Гуку сейчас тридцать или двадцать девять лет, если память, конечно, не подводит. Тэ смотрит на груду мышц, облаченных в рукава серого халата, на жилистые руки и шею, красиво выпирающие вены, которые не могут не завладеть чьим-либо вниманием. Взгляд снова в дубовый стол упирается, а через пару минут пустая чашка, в которой был чай, опускается обратно на стол.
Доверчивости второму сыну клана Ким не занимать. Он слишком поздно понимает, что без зазрения совести выдул чай, поданный из рук врага. И не факт, что этот враг не в курсе, рядом с кем он находится. Тэхен чувствует руки на плечах, а затем и на шее, не понимая, как Чонгук так тихо оказался за его спиной, хотя совсем недавно был прямо перед глазами.
— Смотрю, чай тебе понравился.
Горячие губы оставляют еле ощутимый поцелуй на медной коже Кима, а умелые руки уже ловко начинают расстегивать мелкие пуговицы на дорогой белой рубашке, избавляясь от нее. Тэхену дышать становится труднее, он делает это чаще, от чего губы сохнут, побуждая желание облизывать их. Что-то очень странное творится с его телом, блондин не мог возбудиться так легко, он достаточно знает свое тело, однако быстро сопоставляет тесноту внизу и слова Чонгука про чай.
— Там был афродизиак? — несмело выдает, наконец немного расслабляясь разумом в компании главы другого клана.
— Догадливый мальчик. Пугливый, недоверчивый, и догадливый Немо.
«Спасибо, что не порция яда» — язвит мысленно.
Тэхен выгибается навстречу рукам, ласкающим чувствительную грудь, выдыхает, стоит пальцам сжать соски и оттянуть. По шее россыпью ложатся поцелуи, Ким уже от этих нехитрых ласк готов рассыпаться на атомы, не понимая, чья это заслуга: афродизиака или того, какой обворожительный мужчина его трогает. Глупо скрывать, что Чон Чонгук тот самый, по которому у большинства женщин и мужчин мокрые сны случаются. Тэхен не исключение. Да, боялся, да — боится, но сейчас, в такой обстановке, грех не восхититься его красотой и харизмой.
Ким взглядом следит за мужчиной, когда тот отстраняется, обходит кожаный диван со стороны и усаживается рядом, тянет на себя Тэхена за руку, за талию обнимает, добравшись уже до губ, вымазанных в помаде лишь для красивого начала — она уже размазалась по лицу от глубокого сладострастия. Чонгук целует пылко, не брезгливо, будто Ким не спит со всеми подряд, у кого денег хватает на его задницу. В мгновение ока бедра, выряженные в кожаные шорты, отлично подчеркивающие его изгибы, опускаются на колени старшего. Ладони тут же тянутся к самому приятному — поглаживают упругие половинки, шлепают звонко, не щадя. Чон устами ловит каждый неровный выдох Тэхена, каждый еле различимый стон возбуждения и приятных хныканий от будоражащих шлепков, дурманящих обоих все сильнее.
Ким ерзает по почти оголенному члену старшего, стонет громче, пока Чонгук пуговицу расстегивает на его шортах и сжимает задницу уже через нижнее белье и надоедливую сетку.
— Я смотрю, ты нетерпеливый, — горячим шепотом обдает Чон уши парня, что цепляется за него, как за единственный спасительный круг посреди океана.
— Ты сам накачал меня той штукой.
— И ни капли не жалею об этом, знаешь ли, — усмехается, языком проводит по ушной раковине, побуждая подняться очередной табун мурашек по спине Тэхена, который и так на грани, несмотря на то, что они еще даже не начали.
Ким цыкает в недовольстве — он не подписывался на подобные эксперименты, жмурится, стараясь не кончить прямо сейчас. Рано. Слишком рано. Тэхен приподнимается, чтобы снять оставшиеся мешающие тряпки, а расправившись с этим, под гнетом чонгуковых рук валится обратно на кожаный диван. Его подминают под себя, Ким лицом упирается в толстое облачение мебели, не противится никаким махинациям заказчика, лишь охает тихо, стоит Гуку поднять его задницу для удобства.
Чонгук языком широко мажет между половинками, крепко держит парня за бедра, когда тот норовит отстраниться от него, не позволяет сделать задуманное, сильнее к себе прижимает, языком вовнутрь прижимает, радуясь выбиваемым из чужих уст стонов явного удовольствия. Тэхен делает это лишь из неожиданности — очень редко с ним обращались вот так. Обычно он исполняет роль лишь игрушки, того, в кого можно войти без зазрения совести, удовлетворить свои потребности и выкинуть, как мусор, неудачный или использованный товар. Но Чон сейчас… удовлетворяет не себя, а его, шлюху, которая предназначена для другого.
Ким чувствует и слышит, как слюна смачно хлюпает в нем, как мокро и в большом наслаждении старший дарит ему этот верх блаженства, от коего Тэхен обычно ограничен. Кто бы мог подумать, что это будет человек, которого он так сильно боялся.
На руку играет лишь то, что Чон Чонгук видит в нем лишь парня по вызову, занимающего верхние строки в рейтингах известного борделя.
Он пальцами цепляется за жесткую обивку, голову склоняет ниже, не в силах претить удовольствию, и подается ягодицами навстречу лицу мужчины, который вылизывает его, поглаживая пальцами нежную кожу бронзовых бедер, шлепки оставляет для остроты процесса, не давая Тэхену до конца расслабиться, каждый миг чтобы ощущал какого-то подвоха. Прерывистое и давно разгоряченное дыхание плавает по пространству, обоим показывает всю тягучесть наслаждения, взаимность, коей они проникаются все больше.
— Еще, — шепчет Тэхен жалобно, с нотками требования в хриплом от возбуждения голосе. — пожалуйста, еще…
Одна лишь просьба Кима заставляет тело Чонгука сгорать в пламени вожделения, заставлять без всякого афродизиака хотеть его настолько сильно, что крышу сносит моментально. Чон не из тех, кто не может себя контролировать во время секса, не из тех, кто утоляет чьи-то желания помимо своих, но сейчас с ним собственный разум и тело играет злую шутку. Ему хочется ласкать некоего Немо так, чтобы услышать куда больше мольбы из этих сладких уст. Язык мужчины глубже проникает в Тэхена, по окружности двигается, пока руки изучают все изгибы прекрасного тела, пальцы знакомятся с каждым сантиметром мальчишки, за ночь с которым он отвалил баснословную сумму. Чон наслаждается шумным дыханием, осознанием, как сильно он сводит его с ума, ощущением, как дрожит чужое тело — все эти незначительные факты дразнят его и без того высокое эго.
Чонгук, отстранившись от сочной задницы, ловко переворачивает парня на спину, зависает ненадолго, столкнувшись с его алым от возбуждения лицом, мутным взглядом, от коего создается ощущение, что в какой-то момент Ким перестал понимать, где он находится и для какой цели: перво-наперво — удовлетворить клиента, а не разомлеть под ним самому. Чон выдыхает, вновь ладонями его тела касается, подушечками пальцев ведет по ребрам, ниже, до аккуратного подтянутого живота, затем снова наверх возвращаются, уделяя время и прекрасным ареолам на груди, одна из которых почти сразу оказывается зажата между губ, обласкана языком. Гук голову приподнимает, заглядывает в чужое благостное и слегка ошарашенное выражение лица, ухмыляется, оставшись в восторге от результата.
— Помнишь, что я тебе говорил про инициативность, душенька?
Конечно Тэхен, черт возьми, помнит. Сложно забыть, что ты на работе, что весь этот пиздец в виде разительного наслаждения, а не отвращения к клиенту, как это бывает обычно, тебе еще и деньгами подсыплется. Слишком сложно взять себя в руки, отставить личное возбуждение и переключиться на клиента, который не обязан думать об удовольствии того, кому заплатил.
Слишком сложно смотреть на опасного врага, которому ты когда-то публично нахамил, а теперь вынужден с ним трахаться.
Тэхен приподнимается, глядит в черный омут очей, словно пытаясь до сих пор разгадать: узнал ли его этот человек или нет. Надо срочно, как можно скорее отбросить эти раздумья, выполнить свое дело и свалить подальше, понимает Ким. Пустые думы ничего не исправят, но действия…
Пока Тэхен медлит, Чон за загривок притягивает его к себе, целует глубоко, так и не дождавшись должных действий от парня в моменте. Тэхен снова на колени мужчины взбирается, распахивает мягкий халат, и пока на поцелуй взаимностью отвечает, руками накрывает чужое возбуждение, большим пальцем по головке проводит, чувствуя как его за ягодицы теснее прижимают.
— Вижу, любишь седлать. Получается, ты прирожденный наездник? — в словах слышится усмешка, а Ким призывает его заткнуться одним резким движением руки по члену, что весь воздух выбивает из легких.
— Да, да, — отвечает нарочито медленно, уже нежнее проводя по слабому месту Чонгука, которое так ожидаемо оказалось во власти Кима. — Побудешь моей лошадкой?
Тэхен принимает из рук мужчины смазку и презерватив, зубами разрывает маленький квадратик, не прерывая зрительный контакт со старшим, наблюдает, как тот кончиком языка по нижней губе проводит, явно довольствуясь такой демонстративной картиной. Он самостоятельно натягивает резинку, щедро смазку льет и медленно опускается на член, чувствует, как его изнутри распирает от размеров, рот приоткрывает в немом стоне. Тэхен рад своей заслуге, что растяжка вовсе не понадобилась благодаря недавним похождениям по прошлым клиентам. Он слышит над ухом гортанный рык, чувствует, как пальцы Чонгука грубо и немного болезненно сжимаются на его бедрах, поднимаясь на талию, как тот рывком входит в него глубже, стон громкий выбивая из уст.
Чонгук слишком нетерпеливо себя ведет, Тэхен это замечает и не противится его до чертиков торопливым действиям, расслабляется, но руки чужие перехватывает и за голову Чона заводит, ловя на себе строгий взгляд непонимания.
— «Я люблю инициативных мальчиков» — напоминает парень собственные слова Чона. — Поэтому позволь я сам.
И мужчина молча кивает, давая Тэхену право на собственные действия, руки на его бедра укладывает лишь для удобства, не давит больше. Чон Чонгук вверил свое тело, свое удовольствие в руки умелой шлюхи. Теперь все правильно. Точно так, как и должно было быть изначально. Ким двигается сам, не держит определенный темп, дразнит этим мужчину, не дает ему привыкнуть и заставляет напрягаться с каждой минутой все больше. Тэхен стонет не громко, предпочитая сейчас регулировать состояние заказчика, нежели свое. Больше ему нельзя терять голову. Он концентрирует все свое внимание на чужом выражении лица, на легкой испарине на лбу, на сжатые губы и бесконтрольные звуки, которые Чонгук издает нехотя.
Тэхен доминирует над человеком, которого боялся. Тэхену удалось довести Чона до исступления. Блядски приятное чувство.
Судя по всему, что ему удалось увидеть: у Чонгука давно не было секса. Или же он не был достойным, чтобы удовлетворить его потребность. Ким не желает чувствовать себя тем самым, с которым Чонгуку нравится, с которым он чувствует себя лучше, чем с другими, но реакция чужого тела, выражение лица так и напрашивается на эти поглощающие мысли.
Ким начинает двигаться быстрее, слышит, как смачно хлюпает смазка, стекающая по члену мужчины, вновь взглядом мажет по его телу, уже руки разглядывает, взбухшие на руках вены от напряжения, понимая, что такой Чон Чонгук, находящийся в его контроле возбуждает его похлеще всякого афродизиака. Довольная ухмылка на лице Тэхена не могла долго скрываться от заказчика и, судя по тому, как резко меняется их положение — парня снова опрокидывают на кровать, под себя подминают — не так уж и понравилось Чону ощущение какой-либо доминации над ним, пусть и под предлогом инициативы.
Чонгук выдыхает, берет младшего под колени и его ноги себе на плечи закидывает для более глубокого проникновения. Не щадит, не подбирает темп, который больше понравится Тэхену — трезво осознает разницу между ними, кем в данной ситуации является Немо, что слегка почувствовал себя на ступень выше — вдалбливается в его задницу резко, грубо, совершенно не задумываясь о чужом состоянии. Вот такой настоящий Чон Чонгук. Теперь-то он узнает того самого главу клана, на котором был так зациклен из-за страха. Громкие стоны, граничащие с криками, отдаются от стен комнаты, Тэхен глаза жмурит, чувствует, с какой силой его внутри распирает, как жестко его втрахивают в кожаную обивку, от чего закрадывается ощущение, что еще вот-вот и он не выдержит. В уголках глаз выступают слезы, он руками цепляется за могучую шею, ощущает шумное дыхание в районе шеи. Наружу вышел зверь, который все это время сдерживался, а теперь норовит разорвать это тело на мелкие куски, жадно, беспощадно, совершенно безбожно и распутно.
— Не зазнавайся, Ким.
Фраза с чужих уст слетает так легко и непринужденно, что Тэхен по началу даже не понимает суть сказанного, а когда до него доходит, когда всепоглощающий ужас холодным потом окутывает его еще недавно разгоряченное от этого мужчины тело, он чувствует широкую ладонь на своей шее, сжимающую его.
Слишком поздно.
Тэхен глядит на выражение лица Чонгука, совершенно удовлетворенное увиденной картиной чужого испуга, поверить не может, что все это время Чон обо всем знал с самого, блять, начала, а теперь отсчитывает секунды до конца жизни принадлежащего к другому клану. Пальцы сжимаются все сильнее, толчки не прекращаются, лишь быстрее становятся, с тэхеновых глаз слезы срываются.
Шлюха умрет как шлюха. Другого ему, видимо, не дано.
Он рыпается, но его сильнее вжимают в диван, Чон жмурится, порыкивает на ухо своей подстилке, пока его жертва задыхается и борется с чувством забытья, упрямо не желая терять сознание от недостатка воздуха. Мужчина испускает сперму, заканчивает сей процесс последней парой толчков и пальцы разжимает на шее своего врага, которого узнал. Тэхен подскакивает, скидывает с себя Чонгука, жадно вдыхает воздух и за шею держится, которая пару секунд назад чуть не сломалась под напором сильной руки.
— Напугался, — словно удовлетворенный именно этим фактом констатирует Чон, с ехидной улыбкой на губах смотря на перепугавшегося мальца. — Такой ты трусливый, Немо.
— Перестань играть в эти игры, — Ким жмется к подлокотнику дивана, лишь бы подальше от врага, который все-таки узнал его. — Я все слышал.
А Чонгук смеется. Громко, надрывисто, явно удовлетворенный поведением мальца.
— Ты правда думал, что я не проверяю каждую сошку, которую пускаю в свой дом?
Чон поднимается с дивана, халат накидывает на свои плечи и, стянув с кофейного столика пачку сигарет, прикуривает, подходя к панорамному окну, что открывает вид на задний двор. Тэхен губы облизывает, пытается взять себя в руки и первостепенно натягивает нижнее белье, мысленно плюет на колготки и сразу берется за шорты, не в силах более пребывать нагим перед Чонгуком. Выпустит ли его сейчас мужчина? Оставит в живых или попытается шантажировать отца? Второе, конечно, что-то на бесполезном: от жизни Тэхена совершенно ничего не зависит в семье клана: он не наследник, да и дела до него никому нет, кроме Сокджина.
Стоит Чонгуку сделать шаг в сторону, выпустить дым из уст и двинуться к шкафу, Ким взгляда с него не сводит, ожидая увидеть пистолет в его руках или нечто похожее, чем он с ним расправится одним движением руки. Но Чон достает пачку наличных, кидает небрежно перед Тэхеном, а тот, в свою очередь, косится то на деньги, то на их владельца.
— Чего? Не рад чаевым?
— Чаевым, блять? Может, уже пустишь пулю в лоб и забудем?
Тэхен теряет всякое терпение, нервы шалят настолько, что ему уже плевать, что он вот-вот повторит свою ошибку многолетней давности. Однако Чонгук как и тогда держится молодцом — не реагирует на провокацию, лишь уголки губ выше тянет и словно на сущего ребенка глядит на Тэхена, который за эти пару лет действительно вырос (и даже деньги зарабатывает!).
— Хочу, чтобы ты понял одно нехитрое отличие между тобой и твоим кланом, с которым, как всем, в том числе и тебе известно, что ведется война. Ты, Ким Тэхен, не наследник. Ты лишь… ребенок, который не сможет мне навредить. Ты просто носишь фамилию и даже на мероприятиях тебя особо не представляют кому-либо.
С каждым словом ножом по зажившей ране полосует, шрамы открывает, щурится довольно, видя, как меняется взгляд Тэхена при горькой правде: даже злейшему врагу клана он не нужен, потому что он в самом что ни на есть правдивом смысле Немо.
— Но, знаешь, — рука касается кромки коротких шорт и оголенной кожи чуть ниже. — я тебя ни в коем случае не осуждаю. И сохраню твой секрет. Ты живешь в незавидной семейке, положение у тебя не шибко блистательное, несмотря на фамилию.
Чонгук далеко не глупый, каким его мог принять Тэхен, ступив в этот дом. Чонгук знает лучше кого бы то ни было своего врага, то, как обстоят дела в его семействе, и даже смог добраться до такой мелкой сошки, как младший сын.
— Я пойду, — чеканит Ким и поднимается с дивана, застегивая верхние пуговицы рубашки. Он больше не в силах здесь находиться ни морально, ни физически. Тэхен даже не смотрит на пачку денег, которые ему предложили, быстро двигается к двери и останавливается на секунду от вновь оглушившего помещение голоса:
— Я не точу на тебя ножи, Тэхен. Обращайся, если тебе понадобится… кто-то.
Парень хмыкает, усмехается горько и выходит за дверь, скрываясь от черных глаз, которые принадлежат жестокому, но далеко не бесчувственному человеку.
У Тэхена действительно нет даже банального «кого-то».
Ему выносят его верхнюю одежду, он глядит в зеркало на свое лицо и касается участка, где смазался тон и четко проскальзывает синее пятно на скуле. Он губы сжимает от осознания, что Чонгук разглядел и это.
***
Снова ссоры, крики, осуждение, которого младший Ким уверен, не заслужил. Новые ссадины на лице и руках, от стараний отбиться и спастись. Все это события часовой давности. Сейчас же на улице уже за двенадцать ночи перевалило, Тэхен сидит на крыльце перед входом в клуб, тянет в рот сигарету и сладко затягивается, голову склоняя на металлические перила. Помада вновь размазана, но дела ему нет до этого совершенно никакого, как и ровно до того, что дорогущая шуба может испачкаться от такого небрежного сидения почти что на земле.
Начинает капать дождь. А Киму вспоминается та веселая ночка, когда ему пришлось пиздовать по бездорожью домой. Сейчас все не так уж и плохо — он знает, где находится, и может укрыться в клубе от непогоды. Тэхен пальцами светлые волосы назад зачесывает, голову приподнимает, заметив, что перед ним остановился кто-то в лакированных туфлях, а дождь шумней начинает идти, вот только на него не попадает совсем благодаря зонту подошедшего.
— Уже два месяца прошло, Немо, — темные очи оглядывают расцветающие синяки на костяшках пальцев парня, который вновь затягивается, глубоко, сильно, будто пытается задохнуться в никотине, лишь бы не смотреть на него. Чон Чонгука. — Неужели гордость и морали семьи, что так к тебе относятся, дороже твоего благополучия?
— Люди с гордостью не идут работать в сферу проституции, господин Чон, — заплетающимся от алкоголя языком лепечет Тэхен, закидывая голову назад, смотрит на мужчину, остановившимся перед ним, и все гадает, почему же он снова вспомнил про него, явился вот, продолжает на мозг капать.
— Тем не менее, ее можно очистить и превратить в золотой слиток, — он склоняется перед ним, холодным пальцем касается кожи, снова измазанной в тоне, но не скрывающей пиздец, творящийся дома, стирает излишки помады, выходящие за контур аккуратных губ, что красивы без всякой вульгарной косметики.
— И вы будете тем самым «кто-то», кто займется этим?
— Если попросишь — буду, — и Ким глаза в удивлении расширяет, надеясь, что Чонгук ему все-таки поведает о своих мотивах. — Во мне много сострадания, Тэхен. Не думай, что я бесчеловечен.
Руку протягивает, шанс дает выйти из затруднительного положения, снова его подзывает, приручает, к ноге заставляет ластиться, как пса, которого в прошлой семье недолюбили. Хотя, почему «как»?
Тэхен вкладывает свою ладонь в руку злейшего врага своего клана. Даже если это обман, даже если его убьют, добившись целей, о которых он даже не догадывается сейчас — жалеть будет не о чем. Его жизнь пошла под откос с самого рождения.