Последнее время Мейтан слишком часто слышал, что он не прав. От многих. Уничтожающе прямо, или напротив, участливо — не так уж и важно, всё равно каждое слово, каждый намёк в поседении расшатывал некогда прочный фундамент.
— Никаких оправданий! — сурово внушал отец в детстве, когда Мейтан выгораживал себя или брата. — За свои действия отвечаешь ты. И что бы ни случилось, ты должен поступать честно!
— И слышать ничего не хочу, — говорил он потом.
Лорд Лотискорский в тот день стоял в кабинете, за столом. Пахло коньяком: полупустую бутылку Мейтан видел рядом. Отец был напряжен, как струна, и в то же время изнеможён. Нервозность в словах и движениях. Глухая ярость в каждом отчеканенном звуке.
Мейтану было больно видеть его таким, и знать, что причина его, а не чей-то поступок.
— Убирайся из замка. Ты пренебрёг семьей, и теперь у тебя её нет.
Мейтан отшатнулся, почти как от пощёчины. Выпрямился, хотя и так по ощущениям, словно проглотил кол. В глубине души он надеялся, что отец может не простит, но поймёт.
— Мне… позволено попрощаться с матерью?
— Она тебе никто.
— Братом?
— Он тебе не брат.
— Что ж. Я понимаю ваш гнев отец. И всё же я поступил честно, даже когда Свет для меня иссяк.
Мейтана провожала охрана, не позволив завернуть в свою комнату. Он, возможно, ушёл бы с абсолютно пустыми руками, не успей слуги всё же сунуть ему рюкзак с вещами, которые бросили внутрь из необходимости, в спешке и наугад.
Он не сделал ничего дурного. Просто дочь отцовского друга, девушка, которую он любил, с которой действительно видел жизнь, оказалась шпионкой. И он выдал её. Расследование, суды — этим всем занимался не юный лорд Мейтан Лотискорский, а соответствующая коллегия.
— Вы поступили правильно, — неформально, от лица короля говорил капитан гвардии, той части, что охраняла резиденцию короля в Форестгарде, небольшом городке со славным прошлым и великолепной, размеренной, тихой жизнью. — Но зря вы не приняли приглашение на службу. Я бы понял, окажись место рядового гвардейца недостойным вас. Но… рядовой стражник?
Они говорили в “Ездоке на бочке”. Здесь негласно считали, что звания не играют роли, и всё же капитан сидел с новобранцем и угощал его вполне приличным вином. Хотя и недорогим: тут Мейтан был благодарен за тактичность, проявленную Синей Ветвью.
— А что не так со стражником?
Мейтан был чуть пьян, абсолютно разбит, и всё равно попытался шутить. Улыбнуться. Общаться нормально, ведь даже если Свет иссякнет, только он в ответе за свои вежливость и честность.
— Я уважаю ваш выбор, и сделал вывод: дело было в чём-то другом. Почему вы предпочли стражу гвардии?
Синяя Ветвь не дал ни единого повода заподозрить его во лжи или сглаживании углов. Интерес, который отразился на по-эльфийски красивом лице был искренним, насколько мог судить Мейтан.
— Я хочу заниматься делом, а не бесконечно стоять на часах.
Они обсудили это. Пространно: один поделился своими представлениями, другой опытом. Мейтан всё так не же видел фальши, но знал: капитан Синяя Ветвь всё равно не понимает и в глубине души, как порядочный командир, всё равно верит, что правильным было бы стать гвардейцем.
Так же думали те, с кем Мейтан обсуждал связанные с ним слухи. Сослуживцы с одной стороны рьяно его поддерживали, костеря матерком коллег, однако и завистливо вздыхали.
Мэр ничего не говорил. Его мать же, великолепно умная и чопорная старуха, полностью игнорировала, более чем красноречиво подчёркивая мнение, против которого Мейтан уставал держать крепкий щит.
Хоть другим горожанам было не до того. Или Мейтану не до того, чтобы прислушиваться не к сослуживцам или тем, с кем пересекает долг их городской службы. По крайней мере до драки, которая встряхнула их маленький городок.
*****
Ездок на бочках поздним вечером, как всегда, полнился и стражниками, и гвардейцами. Как всегда, они отдыхали, пили, бросали кости, катались на бочке, каждый раз по каким-то другим правилам оценивая каждого добровольца. Мейтана не было там в тот момент, когда всё случилось. Он вошел уже в ту секунду, когда дерущиеся перевернули стол, и капитан Валери, срывая командный голос, приказывала “отставить”. Но в связи со скорым приездом короля гвардейцы стали напыщенней, дёрганней, и это набило оскомину стражникам. Мейтан к своему ужасу подозревал, что это они начали, бросился своих остановить и одернуть, разобраться, но получил кулаком в ухо и следующие секунд десять ошеломленно, как из-под воды наблюдал…
Как по высокой дуге летит кружка.
Как на полу вспыхнул кислотно-зелёный узор с чёрными прожилками и блестящими завихрениями. Кто-то замер, кто-то испуганно и ещё один — яростно вскрикнул. И когда Мейтан сам тряхнул головой, этот хаос уже вряд ли могла остановить чародейская магия.
Смогла ещё только дюжина бойцов с одной и с другой стороны.
Были разборки, дошло до суда. К несчастью, король действительно скоро приехал, и его слово — закон. Гвардейцы оправданы, они защищали и охраняли порядок. Стражники, каждый, кто поучаствовал в драке, будут наказаны плетьми, и обязаны благодарить, что никак кроме. И Мейтан мог этого наказания избежать: он дворянин. Он всё ещё лорд: отец мог лишить наследства, но не титула.
— Тебе делать нечего? — осторожно уточнила капитан Валери в ночь перед тем самым утром.
— Тебе потом этими людьми править, — качал головой старший поручик Телрум, дварф, которому, по всей вероятности, больше лет, чем роду Мейтана. — А они ведь запомнят.
— Запомнят, что я честно понёс наказание?
— Глупый мальчишка! — мать мэра стояла в первом ряду. Брезгливости на её лице хватило бы на всю площадь.
Синяя Ветвь, командующий исполнением приговора на пару секунд отвернулся.
“Ты не прав”. На разный манер: в этих словах и движениях, в гомоне толпы, с неуверенности гвардейца, который держал свежую плётку. В изумленным взгляде короля, наблюдавшего за этим со специально возведенного для него помоста. Но Мейтан снял рубаху (одна из последних приличных), когда пришла очередь — обнял столб.
Унизительно? Может быть. Мейтан вспоминал боль, голую спину, кусачее внимание толпы. Но он не выбирал, где оказаться. Оказавшись не там — выбрал не струсить, и сейчас со всем доступным достоинством понести наказание.
Может быть он не прав. Но… даже если иссякнет Свет, даже если мир и правда его осуждает, выбирал честь. Даже если для этого придётся поступиться достоинством.