Хочется поиронизировать, что это утро станет началом новой жизни для Феликса, но он не привык настолько романтизировать реальность. Он прекрасно понимает, что не задержится в этом университете, в этом городе и в этой стране дольше нескольких месяцев. И в обозримом будущем не вернётся. Он в программу обмена длиной в семестр вообще по приколу подался. Успеваемость позволяла, к тому же в указанном университете учился Хёнджин, с которым он познакомился через сайт знакомств, а затем продолжил общение в инстаграмме долгих четыре года назад, но отношения по переписке у них не сложились. А вот дружба очень даже. И благодаря этому же Феликс неплохо знает корейский, который, вообще-то, должен быть ему родным, но как-то не сложилось.
И, если честно, пока Корея ему больше не нравится, чем нравится. Хочется сказать, что он из одной зимы в другую полетел. Пока в родном Сиднее заступает весна, в Сеуле начинается осень. А людям очень сложно объяснять всю эту систему времён года. Хотя что дома, что тут на улице всё ещё тёплая погодка, грех жаловаться. Но ему всё равно не нравится. Еда какая-то слишком острая, запахи на улице непривычные, чего только стоят стили вежливости и уважение по возрасту. Даже Хёнджин, который старше его на каких-то полгода, уже хён. И это ещё Феликс не выглядит для всех как иностранец, но стоит ему заговорить с явным английским акцентом, как начинаются причитания.
Небольшие надежды провести этот семестр не только за учёбой теплятся где-то в сердце, в течение суток успевают разрушится основательно и за ночь собраться вновь. Нет, наверное, он зря всё это затеял.
— Это семестр только начался, подожди недельку, все расслабятся, тогда и начнётся веселье, — успокаивает его Хёнджин. Верится слабо. Феликс скептично осматривает университетский коридор и снующих во все стороны студентов.
— Слабо верится, кроме учёбы никаких перспектив и заняться нечем. У меня даже нет времени на культурное просвещение! Ты занят, один я ездить не хочу.
— Я же говорю, неделя-две и всё будет в шоколаде. До сессии. Кстати, ты уже встречался с куратором, его же так правильно называть?
Хёнджин говорит о том бедолаге-студенте, которого приставили к Феликсу, чтобы он помог студенту по обмену освоиться в университете. Самого Хёнджина на эту роль не взяли, слишком разные направления обучения. А этот парень и сам какое-то время жил в Австралии, прекрасно говорил на английском, поэтому оказался идеальной кандидатурой. Феликс с ним ещё не встречался, хотя идёт уже третий день учёбы. Но активно переписывается в KakaoTalk, который пришлось установить на телефон ещё до того, как он ступил на корейскую землю.
— Ещё не встречал, никак не могу его выловить в университете, но он хотя бы быстро отвечает на сообщения. Но, если он действительно такой, как на фото, то встретиться надо как можно быстрее, а там уж посмотрим, как пойдёт. Планы на него у меня уже есть.
— О-оо, — многозначительно тянет Хёнджин, пока Феликс ищет контакт, чтобы показать фото. — Любовь с первого взгляда и сюжет, как в дораме! — слишком восторженно щебечет он. Феликс наконец протягивает ему телефон, и Хёнджин в момент мрачнеет. — А, нет, это ты зря задумал.
— Почему? Что не так? Он уже занят?
Феликс недоумевает с реакции Хёнджина. С одной стороны, друг конечно знает больше, он в этом университете дольше учится, кое-что о студентах-то прознать успел. Это Феликс пара дней как переведённый. С другой стороны, вот этот знакомый человек говорит, что Феликс фигнёй мается, положив глаз на другого студента. Но с чего бы ему быть таким категоричным? Разве что Хёнджин сам на него не посматривает. Или этот парень уже занят.
— Не хочу разбивать твои мечты, я, конечно понимаю, что вы вдвоём будете выглядеть как стереотипная парочка из манхвы: накачанный и весь в чёрном Чан и тоненький, маленький ты, весь этот образ, без обид только, — Хёнджин указывает ладонью на Феликса. А что не так с его образом? Чем Хёнджину не угодили светлые скинни и белая футболка? — Но всё же это плохой вариант.
— У меня вопросы к контенту, который ты потребляешь, — отвечает Феликс, убирая телефон. — Так что не так?
— Чан гетеро. Сто процентов. Точно не гей, — обрубает Хёнджин. — Он конечно душка и всё такое, но он тебе откажет, а потом будет избегать. Поверь. Так и будет. Я пытался.
О, а вот и главное. Хёнджин пытался, и теперь Чан его избегает. Занятно. Разве так ведут себя уверенные гетеро? Скорее смахивает на гомофоба, который реально боится, что его заразят, вот и обходит десятой дорогой.
Феликс складывает руки на груди, посматривает на Хёнджина скептично, словно это он виноват в том, что Чану парни не нравятся. Феликс уверен, что в словах Хёнджина не обошлось без пиздежа. Внутренний гей-радар сиреной кричит, что Феликс насчёт Чана не ошибается. И тут два варианта: или Чан не совсем гетеро, или Хёнджин всё ещё что-то к нему чувствует, вот и обрубает Феликсу пути.
— Он тебе всё ещё нравится? — сразу уточняет Феликс. Лезть к потенциальному крашу друга как-то не в его стиле.
— Нет, — кривится Хёнджин. — Это было на первом курсе, а сейчас третий, достаточно уже прошло. Просто предупреждаю.
— Да ну нет, — тянет Феликс. — Знаем мы таких гетеро, видали. Все они гетеро до первого нормального парня.
***
Феликс наконец-то встречается с Чаном к концу следующего дня. И о боги, вау, он реально такой, как на фото. Ну, ладно, единственное, что не сошлось, это рост. Феликс надеялся, что он хотя бы немного выше будет, а не такого же роста. Но это не существенно, в минусы не запишется.
В остальном — идеальное попадание. Те же ямочки на щеках когда улыбается, вьющиеся волосы, обычно скрытые под шапкой-бини, как и указал Хёнджин, Чан накаченный и во всём чёрном. Одно что на улице плюс двадцать градусов. Стиль, мать его.
Общается учтиво, позволяет Феликсу опустить все уровни вежливости и называть его просто Чаном или Крисом, как удобнее, задаёт вопросы об Австралии, делится мыслями, что хотел бы туда съездить снова, к родителям и сиблингам, но из-за учёбы никак не может. Имеет, кажется, знакомых во всём университете, здороваясь чуть ли не с каждым вторым, пока они идут по коридору. Судя по всему, активист, участвующий везде, где только можно. Вообще создаёт впечатление невероятно приятного человека. Умница-красавица.
Идеально, во вкусе Феликса, в подарочную упаковку можно не заворачивать, он заберёт так.
— Могу я задать немного личный вопрос? — решается Феликс, когда они делают паузу в небольшой кофейне, закончив экскурсию по университету. Немного поздновато, на четвёртый день учёбы, когда большую часть кабинетов Феликс уже нашёл с помощью Хёнджина или самостоятельно, но лучше так, чем никогда. К тому же Чан очень мило извинялся перед ним за эту задержку, оправдывая собственной загруженностью в нескольких учебных проектах.
— М? Да, конечно, спрашивай, — легко соглашается Чан, отпивая кофе из стеклянного стакана. Вот что ещё Феликсу тут не нравится: если он сказал, что пить кофе будет в заведении, то не имеет права уйти с ним на улицу. Наоборот правило тоже работает: сказал, что берёшь с собой, не смей сидеть в помещение. Разные стаканы, чтоб его.
— У тебя есть кто-нибудь? Девушка? Может, парень?
Чан широко распахивает глаза, кашляет, видимо подавившись напитком, а Феликс тянет довольную улыбку. Смятение выглядит более чем забавно. Дело точно не в первой части вопроса. А в предположении Феликса, есть ли у Чана парень.
— Нет, у меня никого нет, — отвечает Чан. — И парня не может быть, я не гей, — сразу предупреждает он. Теперь смотрит на Феликса хмуро, сведя брови к переносице. Феликс только усмехается, откидываясь на спинку диванчика.
— Не обязательно гей, — успокаивает он. — Может, би, или пан, или…
— Феликс, нет. Меня точно не привлекают парни, — резко проговаривает Чан. — Закроем эту тему.
Феликс приподнимает одну бровь, но не возражает больше. Только делает глоток кофе. Вот как значит. Точно не гей. Только выглядит напуганным щеночком от самой постановки вопроса. Боится, что кто-то узнает о его предпочтениях? Надо будет обязательно спросить у Хёнджина, видели ли Чана хоть когда-нибудь с девушкой. Пока подозрения только накапливаются.
Нет, Феликс всё понимает, уяснил уже, что Корея достаточно консервативная страна, чтобы не говорить о своей ориентации открыто. Но Чан…. Нет, Чан точно не гетеро, каким хочет казаться.
— Я вот гей, — говорит Феликс, спустя минуты три молчания. Чан снова давится кофе.
***
— Он тебя избегает? — удивляется Хёнджин, наблюдая за тем, как Чан, увидев их примостившихся на одной из лавочек на территории университета, отходит назад и обходит другой дорожкой. — Или меня всё ещё?
— Меня, — просто соглашается Феликс.
Этот факт очевиден, как и напряжение, появившееся между ними ещё в тот разговор. Проблема лишь в том, что Чан вынужден общаться с Феликсом. Он всё ещё приставлен к нему, как к студенту по обмену, которому должен всячески помогать в течение семестра.
Феликс сразу же подметил, что теперь в его компании Чан напряжён. Хотя и забывается временами, возвращаясь к привычной открытости. А потом снова переключатель в голове щёлкает. Но и Феликс не просто сделан. Его такое поведение в корне не устраивает, он находит поводы, чтобы встречаться с Чаном снова и снова. Благо, вопросов о корейском университете у него немерено, а Хёнджина он специально не спрашивает. Или спрашивает, но после всё равно идёт с этими же вопросами к Чану.
Хёнджин, к слову, оказывается прав в двух вещах. Первое, что Чан будет избегать его после попытки признаться. Хотя Феликс и не признавался ни в чём, просто слегка намекнул, что заинтересован. А второе, что спустя две недели станет полегче, учёба вливается в привычное русло, дополненное разве что языковыми курсами для повышения уровня языка.
По прошествии месяца Чан начинает относится к нему спокойнее. Даже здоровается в коридорах и первым завязывает разговор, словно ничего не произошло. Или он смирился с тем, что до конца семестра Феликс в любом случае будет рядом. Или Феликс действительно успокоил его.
— Что ты шарахаешься от меня, как от заразного? — ворчит Феликс, складывая руки на груди. Чан от неожиданности вздрагивает. Феликс действительно застал его врасплох, подойдя со спины в тихой библиотеке. — Ты гомофоб? — в лоб спрашивает он.
— Нет, Феликс, конечно нет, просто…
— Ну тогда что за цирк? Не съем я тебя, не беспокойся. Как же в этой вашей Корее с этим всё сложно. В Австралии бы даже вопросов не возникло. И это не заразно, если ты не в курсе.
— А, кхм, ты застал меня врасплох в тот день, у нас так открыто не говорят об ориентации. Но я не хотел тебя обидеть, правда. Приношу свои извинения.
— Так-то лучше, — мурлычет Феликс.
И садится к нему непозволительно близко. Чан снова напрягается, замирая как олень в свете фар. Только спустя секунду одёргивает себя и расслабляется.
— А теперь объясни мне…
Во-первых, Феликс блефует. Заговорил-то он об этом тогда намерено.
Во-вторых, Хёнджин сказал, что о девушках Чана на самом деле ничего не известно. Да, общается, но не больше, чем с остальными знакомыми. Он даже у людей поспрашивал. Была в прошлом году какая-то студентка по обмену из Японии, но с ней Чан проводил время только из-за того, что помогал освоиться. Как и сейчас с Феликсом. Это только подкрепляет его теорию.
Ну и, в-третьих, Чан хоть и перестаёт от него шарахаться, Феликс не перестаёт наступление. Словно намеренно. Хотя, почему словно, очень даже намеренно. Позволяет себе лишний раз коснуться руки или спины, добавляет сердечки в сообщения в чате и не стесняется атаковать лёгким флиртом.
Реакция Чана… Неоднозначная. Он никогда грубо не обрывает его, не огрызается. Может, конечно, воспитание не позволяет. Иногда даже шутливо отвечает, но каждый раз обязательно подчёркивает, что это шутка и вообще его привлекают только девушки, а не какой-то там Ли Феликс.
Феликс же… Феликс так просто не сдастся. Нет, он может быть и отступил бы, если Чан бы действительно отказал ему. Но он никогда не просит Феликса прекратить, не говорит, что ему неприятно или оскорбительно. А весь его построенный образ гетеросексуала рушится на глазах. Для Феликса, как минимум. Поэтому он будет идти до конца.
***
Неожиданно подкрадывается конец октября, а там и студенческая вечеринка по случаю хэллоуина. Феликс праздновал его в родном Сиднее, так что не видит смысла отказывать себе посмотреть на празднование в Корее. К тому же масштабная вечеринка устраивается в каком-то большом загородном доме. Феликс не уверен, кто финансирует это мероприятие. Главное, что его волнует, так это нахождение там Хёнджина и Чана. И оба точно будут.
Ладно, если быть честным, то Хёнджин его интересует первую половину вечера. Они вместе танцуют среди шумной толпы, а после устраиваются за баром, точнее за тем столом, что организован под бар. Так бы, наверное, и продолжалось, если бы внимание Хёнджина не украл какой-то другой парень. Феликс его ещё не знает, но учитывая, как охотно Хёнджин рвётся составить ему компанию, Феликс ничего не может иметь против. Хёнджин совсем не пьян, чтобы беспокоиться о нём. Да и сам он выпил совсем немного и больше не планирует.
Поэтому на вторую половину вечера он надеется найти Чана. Тот кажется достаточно приметной фигурой, чтобы быстро отыскать в толпе. Но Феликс его не находит. Или тот загримировался к хэллоуину так, что мать родная не узнает, или запрятался где-то в комнате на втором этаже, или его на вечеринке нет. Последнюю мысль допускать не хочется. Предпоследнюю, если честно, тоже. Всем понятно, что комнаты эти сегодня совсем не для спокойного ночного сна.
Феликс отвлекает себя от этих мыслей общением с другими новыми знакомыми, в числе которых несколько таких же бедолаг, как он: тоже студенты по обмену. Хотя они, кажется, рады происходящему куда больше, чем он. Говорила же мама в детстве, сначала думай, потом делай. А у Феликса слова местами поменялись, он сначала сделал, потом подумал, а нахуя оно вообще надо?
В любом случае время пролетает только так. К часам трём ночи толпа становится меньше. Но, может, ему только кажется, потому что часть людей вывалилась из помещения на задний двор. Он о нём вообще запамятовал, наверное, если так хотелось встретить Чана, то искать именно там стоило. Но момент упущен, а ему громкая музыка начинает давить на виски. Все, кого Феликс хоть немного знает, разбежались, заводить новые знакомства совсем не хочется, поэтому он решает попытать удачу в другом.
На втором этаже музыка действительно слышна тише и уже не бьёт так сильно по барабанным перепонкам. А ровный коридор с рядом одинаковых закрытых дверей обещает игру в русскую рулетку. Хоть бы таблички какие-то организовали. Занято там или свободно.
Феликс на пробу дергает первую. Ручка не поддаётся, видимо изнутри заперто. Вторая дверь наоборот поддаётся, но сразу же послышавшийся из-за неё звонкий стон заставляет дёрнуть обратно и запереть к чёртовой матери.
Ему везёт на четвёртой двери. Последней, кажется. Та оказывается не заперта, а в комнате пусто. Видимо, её ещё никто не успел облюбовать. Никто кроме Феликса. Поэтому он закрывает её за собой, ещё сильнее отдаляя музыку и проходит к небольшой застеленной кровати. Окно этой комнаты выходит как раз на внутренний двор, внизу видна шумящая и веселящаяся толпа. Действительно все на улицу вытекли, как только в помещении стало слишком душно.
Немного времени наедине, чтобы привести мысли в порядок длятся слишком недолго. Феликс буквально только успевает включить длинный ночник над кроватью и прилечь на подушку, закинув руки за голову, как боковым зрением видит, что дверь приоткрывается. Мысль, что надо было запереться на замок, приходит в голову слишком поздно.
Опа.
Он встречается взглядом с Чаном, застывшим в проходе в полной растерянности. Может и хорошо, что он не запер дверь. А Чан так и продолжает смотреть на него, словно не Феликса, а призрака посреди комнаты увидел.
— Ну? Так и будешь стоять? — окликает его Феликс. — Заходи, раз пришёл. Только запри на замок, а то ещё кто-нибудь зайдёт.
Чан всё же послушно поворачивается замок, после чего проходит дальше.
— Я тебе не помешаю? — спрашивает он.
— Нет, если не будешь шуметь. Я просто хотел провести немного времени подальше от толпы.
— Я просто думал… Ну… Ты же с Хёнджином весь вечер был… — Чан явно что-то не договаривает. Феликс садится на кровати, смотря на него с непониманием. Чан что ли намекает, что между ним и Хёнджином что-то есть? Вот умора.
— Да он уже часа два как ускакал с каким-то синеволосым, щекастым парнем. Не знаю, как его зовут.
— Щекастый…? Джисон что ли? — О, а Чан, похоже, знает, как его зовут. И удивление на его лице слишком многозначное. Если это действительно тот, на кого думает Чан, то видимо он не знал, что этот друг или знакомый нетрадиционной ориентации. Хотя кто знает, может они там вечер разговоров по душам устроить решили. Но Феликс очень в этом сомневается.
— Так и будешь стоять по центру? Ты вроде не новогодняя ёлка, — снова одёргивает Феликс. — Давай. — Он хлопает по матрасу рядом с собой. — Места хватит. Я же говорил, что не кусаюсь… Только если сам не попросишь.
Чан садится, когда Феликс произносит последнюю фразу. И снова замирает, весь напрягся. Феликс в этот раз не сдерживает смеха.
— Знаешь, как забавно смотреть на тебя в такие моменты? — спрашивает он. Чан смотрит на него как-то растерянно, но остаётся рядом.
— Я же говорил, что ты всегда очень неожиданно говоришь странные вещи, — оправдывается он. Феликс усмехается.
— Неужели эти «странные вещи» тебя настолько смущают? — продолжает он, приподнимаясь со своего места. Чан на него даже не смотрит, только голову опускает. Занятная реакция. Феликс кладёт ладони ему на плечи, чувствуя, как под его руками мышцы только сильнее напрягаются. Как жаль, что у него не было возможности подольше и побольше к ним прикасаться. Но… Кажется, у него есть план.
— Нет, но ты буквально единственный человек в моём окружении, который позволяет себе такие вольности. Надо быть немного сдержаннее, не думаешь?
— Хм, нет, не думаю, мне нравится быть таким одним-единственным. Сколько же в тебе напряжения, расслабься, Чан-и, я не сделаю ничего, что тебе не понравится. — Противоречивые слова, на самом деле. Но Феликс уверен, что всё, что он сделает, Чану понравится, предчувствие. Оно Феликса ещё не подводило. — Помочь расслабиться?
— Эм… — Даже со спины Феликс видит, как Чан вскидывает голову и ловит губами воздух. Думает совсем не о том, что хочет предложить Феликс. И какие только мысли на его счёт сидят в этой голове?
— Я говорю же, в мышцах столько напряжения, их бы размять. Массаж там, например. Я, кстати, неплохо умею, что скажешь?
— Прямо сейчас? — недоверчиво спрашивает Чан и косится на него через плечо.
— Ну да, — пожимает плечами Феликс. Словно это совсем обычное предложение, ничего странного. — Мы же уже тут. Почему бы и нет. Давай, укладывайся, ты не пожалеешь.
Удивительно, но Чан следует указаниям. Но всё равно ждёт подвоха от любого действия и прикосновения. Даже когда Феликс устраивается на его бёдрах приходится объяснять, что так просто удобнее. Радует, что на Чане нет никакого вычурного хэллоуинского костюма. Как и на нём, собственно, но его проблема в том, что вещей с собой в Корею он взял не так много, а покупать на один вечер что-то новое не показалось хорошей идеей. А вот у Чана надо будет спросить, что сподвигло его прийти в своём привычном образе невыспавшегося студента.
Стараясь не смущать его ещё больше, первые прикосновения он делает через футболку. Справедливости ради, Феликс не лгал, говоря, что хорош в массаже, что бы там Чан не думал. Но вторая цель тоже есть. Полапать Чана, когда он фактически сам это позволяет.
Чан немного расслабляется, убедившись, что ничего криминального в действиях Феликса нет. Даже отшучивается, что не ожидал от него такой умелости. Феликс ухмыляется, пока он не видит. Срывающиеся с губ Чана тяжёлые вздохи только раззадоривают. Он ведёт руками ниже. Плечи, поясница, бёдра.
— Феликс? — опасливо спрашивает Чан.
— Ты же не думал, что мышцы только на спине разминать можно? — смеётся в ответ Феликс. Как ни в чём не бывало. Немного мнёт руками бёдра, проводит большими пальцами прямо под ягодицами. Как жаль, что джинсы с Чана он сейчас снять не может.
Дыхание становится слишком уж прерывистым. Чан сжимает в пальцах плед под собой, но даже не дёргается.
— Много алкоголя пил? — спрашивает Феликс. Вопрос совсем не в тему, но Чана бы немного отвлечь.
— А? Нет, я вообще не пью, — отвечает Чан.
Так даже лучше. Не хотелось бы думать, что все реакции Чана обусловлены алкоголем в организме. Феликс возвращает руки на спину, но теперь уже задрав широкую футболку и коснувшись ладонями горячей кожи.
— Феликс, ты не думаешь, что это слишком? — хрипло спрашивает Чан. Но почему тогда он не предпринимает попыток встать и уйти?
— Что именно, Чан-и? — вопросом на вопрос отвечает Феликс, наклонившись и практически прошептав это в самое ухо. — Не понимаю, о чём ты.
— Ты перебарщиваешь с… прикосновениями.
— Да? А мне казалось, что тебе всё нравится.
Теперь Феликс совсем невесомо проводит пальцами по коже, от центра спины к пояснице, немного забираясь под кромку джинс. Он чувствует, как по спине Чана пробегают мурашки. И дело точно не в том, что ему холодно.
— Но если ты настаиваешь, то можешь идти.
Он резко убирает руки и перебирается обратно на кровать, садясь подле Чана. Тот даже не предпринимает попыток встать. Лежит смирно, пряча лицо в сгибе локтя.
— В чём дело, Чан-и? — тянет Феликс, снова вплотную к нему наклоняется. В голове опять ассоциация с напуганным щеночком. — Что-то не так? — Он позволяет себе провести ладонью по его волосам, сжать, чуть оттянуть у корней, чтобы Чан наконец посмотрел ему в глаза. — Или просто кто-то боится признать, что он совсем не гетеро, а прикосновения другого парня ему уж слишком понравились? Давай же, Чан-и, мне можно признаться.
— Это не так…
— Да ну? А может… Может мне продолжить? Что скажешь, Чан-и? — Он отпускает Чана, с улыбкой на лице наблюдая за тем, как тот мечется между решениями. Всё легко видно по глазам.
— Феликс, ты, верно, пьян.
— Нет, я почти не пил.
— Я, пожалуй, пойду.
Чан правда поднимается, но своим видом только подтверждает теорию Феликса. Оказавшись ближе к свету ночника, становится видно, как раскраснелось его лицо, до самых ушей. Но не успевает спуститься с кровати, как Феликс оказывается ближе. Обхватывает его лицо ладонями и притягивает к себе, впиваясь в губы поцелуем. Чан замирает каменной статуей, позволяя Феликсу так же прижиматься к нему, медленно двигая губами.
Возможно, Феликс готов к тому, что Чан его оттолкнёт, ударит, пошлёт нахуй и это только в лучшем случае. Феликс точно знает, что Чан сильнее его, так что это он играет с огнём в ситуации. Но… Чан в его руках совсем обмякает и размыкает губы, позволяя Феликсу углубить поцелуй и провести языком по ряду зубов, и даже как-то осторожно и неуверенно мажет собственным, пытаясь отвечать. Насколько ему известно, натуралы так себя не ведут.
Феликс с восторгом ловит первый глухой стон. Чан держится за его футболку, сильнее стискивая пальцы. И цепляется крепче, когда Феликс отстраняется только для того, чтобы взглянуть на него. Глаза зажмурены, грудь тяжело вздымается, закусывает свои невозможные пухлые губы. Ну загляденье.
Что-то внутри подсказывает, что тактику, которой он пользовался до этого, сильнее наседая на Чана и подначивая признаться ему, надо сменить на другую. Более мягкую, ту, которая сейчас должна сработать на все сто и не отпугнуть.
— Хороший мальчик, — шепчет Феликс, поглаживая большими пальцами по щекам, но в голове не может отделаться от мысли, что хвалит щеночка. Впрочем, он уверен, если бы у Чана был хвост, то он бы размахивал им во все стороны. — Поцелуешь меня ещё? — мягко спрашивает он, позволяя Чану выбрать, что делать. Вопрос с иллюзией выбора. Он знает, что Чан поцелует. Запретный плод сладок, и если всё это время Чан сдерживался, играя роль приличного гетеросексуала, то сейчас, дорвавшись, не отпустит. Как хорошо, что Феликс тоже не готов его просто отпустить.
Чан действительно целует. Сам приближается к нему, накрывает губы своими и пытается сразу углубить поцелуй. Оказывается, если он не застывает в ступоре смущения, то очень хорошо целуется. Феликс млеет от аккуратных касаний, от рук, которые скользят по плечам в поисках опоры.
Теперь он не боится спугнуть, зайдя дальше поцелуев, какими бы вкусными они не были, нужно больше. Феликс убирает руки от лица, опускает вниз и касается кромки футболки. Не снимает, но забирается под неё руками. Ладони встречаются с горячей кожей и твёрдыми мышцами под ней. Теперь уже он стонет в поцелуй от того, как идеально рельеф тела чувствуется под пальцами. Часы в тренировочном зале Чан проводит не зря. Хочется, чтобы Чан прикоснулся к нему, но для такого им ещё рано, судя по всему, смелости у Чана пока что не хватает.
Феликс тянет футболку наверх, с влажным чмоком разрывает их поцелуй. Как же мало света в комнате. Феликс очень бы хотел рассмотреть Чана детальнее, при хорошем освещении съесть взглядом каждый миллиметр кожи.
Но сейчас он может себе позволить только прижаться к шее, чувствуя под губами бешено бьющийся пульс. Чан рвано выдыхает. Наверняка, снова жмурит глаза. Феликсу не важно. Пусть не смотрит. Главное, что он чувствует все эти прикосновения, поцелуи, хаотичной россыпью опускающиеся на плечи, после которых остаются влажные следы и слабые, расцветающие розовым метки.
У Чана давно стоит. Это Феликс точно знает, может, ещё с момента, когда он делал массаж. А собственное возбуждение сейчас пылает в теле и в голове желанием доставить удовольствие. Посмотреть на то, как Чан будет рассыпаться в его руках от того, насколько ему хорошо. Возможно, Чан для Феликса тоже своеобразный запретный плод, до которого он дорвался.
— Чана-а, — зовёт Феликс. Остатки приличия в голове требуют получить ответ от него, а не опираться на собственные догадки и ощущения. — Хочу сделать тебе хорошо.
На мгновение на лице Чана мелькает испуг. А может это свет так ложится, Феликс не знает. Всё это стирается, стоит ему услышать ответ:
— Сделай, — Чан говорит совсем еле слышно. Может, надеется, что Феликс его не услышит, может, боится неизведанного.
В любом случае, Феликс получает разрешение, в голове загорается зелёный свет, а руки сами тянутся к ширинке. Наскоро расстегнуть молнию, стянуть джинсы, не без помощи, оставляя Чана в одном нижнем белье. Он ежится от такого, смотрит на Феликса, выжидая. То ли действий, то ли того, что Феликс и сам разденется.
— А ты? — так же тихо спрашивает он, осматривая Феликса с ног до головы.
Словами Феликс не отвечает. Только быстро стягивает с себя футболку, отбрасывая её к общей куче вещей. На фоне Чана он чувствует себя тонкой тростиночкой, но, чёрт возьми, как ему это нравится.
Нравится, что каким бы грозным ни казался Чан в жизни, учитывая телосложение и стиль, сейчас он дрожит под одним взглядом совершенно смущённый. Феликс возвращает к нему всё своё внимание снова оказываясь непозволительно близко. Предлагает поцелуй, но, стоит Чану самому потянуться навстречу, дразняще отдаляется.
— Какой же ты хорошенький, — выдыхает Феликс, совсем невинно клюёт его в губы поцелуем. Руки Чана наконец-то на нём. Медленно движутся по бокам. У Феликса кружит голову от происходящего. Наверное, если у него будет шанс и возможность повторить, он бы хотел полностью отдаться Чану. Посмотреть, как тот будет вести, позволить осыпать всё тело поцелуями. Влажная фантазия, с небольшим шансом на осуществление. Сейчас всё его внимание сосредоточено на Чане. На том, как окончательно разбиваются и рушатся все его заявления о том, что он натурал. — Перевернись, — просит он.
Чан послушно исполняет. Оказывается сидеть к нему спиной, зажав ладони между коленями. Феликс тихо хмыкает за его спиной. В голове столько разнообразных сценариев. Ах, если бы только у него было с собой что-то кроме одноразового пакетика со смазкой в кармане джинс. Например, маска, чтобы закрыть Чану глаза. Лишив зрения, дать волю всем другим чувствам.
Приходится довольствоваться тем, что есть. Феликс прижимается грудью к его спине, мажет губами по задней стороне шеи, прямо под линией роста волос, и ведёт ниже. Губами — по покатым плечам, руками — по торсу, оглаживая мышцы пресса и добираясь до подкачанной груди. А там и до твёрдых бусинок сосков. На пробу жмёт на них большими пальцами, чувствуя, как Чан вздрагивает всем телом от такой крохотной стимуляции. Если бы Феликс на всё сто процентов знал, что у него будет шанс повторить, то обязательно бы проверил, сможет ли Чан кончить без прикосновений к члену. Но сейчас он не будет мучать его настолько сильно.
Одну руку ведёт выше, нажимает средним и указательным пальцем на нижнюю губу. Ждать долго не надо, как и говорить, что сделать, Чан сам мажет по подушечкам языком, вбирая пальцы в рот, хорошо смачивая слюной. Хоть та и быстро высохнет, у Феликса будет несколько секунд, чтобы подразнить соски.
Второй же вниз, накрывая твёрдый член через ткань белья. У головки чувствуется мокрое пятно. Комнату, кроме тяжёлого дыхания в унисон, разрезает громкий стон. А всего-то стоило пробраться пальцами под кромку белья и погладить пальцем головку, собирая выделяющуюся естественную смазку.
— У тебя такой красивый голос, — мурлычет Феликс, укладывая голову Чану на плечо. Свет от ночника, прикреплённого к стене, падает ровно на Чана, так что всего его видно прекрасно. Как дёргается, стоит скрутить в пальцах сосок, как тяжело, судорожно вздыхает и жмурит глаза, когда Феликс ведёт ладонью по члену. — Давай только всё же это снимем, — просит он, наконец решаясь снять с Чана последний предмет одежды. — Если мы, конечно, хотим дойти до конца. Ведь так, Чан-и? Ты согласен?
— Да, — дрожаще отвечает Чан. — Пожалуйста, Феликс…
— Что «пожалуйста»? — переспрашивает Феликс, не удержавшись от того, чтобы подразнить.
— Пожалуйста, хочу почувствовать тебя в себе.
— Ох, как я могу тебе отказать, когда ты так хорошо просишь, — ласково тянет Феликс, потираясь щекой о его щёку. Словно кот ласкается. А Чан только льнёт ближе к прикосновениям.
И совсем не сопротивляется, когда Феликс его обнажает и просит сменить позу. Только утыкается лицом в подушку, Краснеющие уши всё равно выдают с потрохами.
Феликс оставляет поцелуи вдоль позвоночника, в этот же момент сжимая в ладонях ягодицы. Разводит в стороны и не отказывает себе в удовольствие совсем легонько шлёпнуть. Чан отзывается ещё одним тихим всхлипом. Феликс отрывается только для того, чтобы достать пакетик смазки из кармана и разлить её по пальцам. Несколько капель падают в ложбинку между ягодиц, скатываясь к сжимающейся дырочке. Феликс несдержанно стонет от этой картины и спешит протолкнуть первый палец. Сначала на фалангу, успокаивающе поглаживая чистой рукой по пояснице.
— Ну же, Чан-и, расслабься, — просит он. — Сейчас будет хорошо, — успокаивает. Мысль, что раньше у Чана не было парней, всё ещё держится небольшой вероятностью в голове.
— Да, — приглушая голос подушкой, отвечает Чан. — Я знаю.
О!
Вот как. Знает.
— Растягивал себя? — не сдерживается Феликс. Спрашивает с ехидством в голосе. Видеть бы сейчас лицо Чана, смущение и, может быть, стыд на нём. — Трогал себя пальцами или, может быть, игрушкой?
Картинка в голове рисуется слишком яркая. Член дёргается в штанах, стоит только представить Чана, трахающего себя резиновым членом какого-нибудь кислотно-яркого цвета. Как он отчаянно стонет и двигает рукой быстрее, пытаясь достичь оргазма.
— И-игрушкой, — отвечает Чан, спустя минуту молчания.
Феликс проталкивает палец полностью, ощупывая горячие стеночки, в поисках простаты. И вместе с тем неспешно добавляя второй. Двигает ими осторожно, растягивая в стороны, стараясь добавить третий. А после третьего и четвёртый. Чан лишь тихо постанывает, когда он касается простаты. Ненамеренно. Специально избегает, чтобы продлить ожидание и предвкушение. Хотя казалось бы куда ещё медлить.
— Хватит, — наконец просит Чан. — Я готов, достаточно подготовки.
— Как скажешь, детка, — соглашается Феликс. Чан смущённо пищит от того, как его назвали.
Меньше минуты у него уходит на то, чтобы наконец стянуть с себя джинсы, расслабленно выдыхая, когда ткань наконец перестаёт давить на возбуждение. Перед тем, как убрать их, выуживает из кармана фольгированный квадратик. Разрывает упаковку и раскатывает презерватив по члену, после несколько раз проводит смазанной ладонью по длине, глухо застонав.
Чан послушно ждёт, даже с места не сдвигается. Феликс засматривается его широкую спину, покрытую испариной кожу, спутанные волосы, жаль лица не видит. Чан старательно прячет его в подушку, чтобы глушить стоны. Так не пойдёт.
Феликс приставляет головку ко входу и медленно толкается внутрь, пальцами сильнее стискивая бёдра от горячей узости. Низкий гортанный стон звучит в комнате.
— Блять, Чан, — шепчет он, входя до упора и замирая так. — Как же в тебе охуенно.
Он медленно движется назад и снова входит до упора, немного изменив угол. Стон Чана глухой из-за подушки. Но даже так, Феликс понимает, что попал по простате, и делает ещё несколько глубоких толчков, прежде чем убрать ладони с бёдер. Провести ими дальше по бокам и потянуть Чана на себя. Они уже были в похожем положении. Чан снова прижимается спиной к его груди, а Феликс устраивает одну ладонь у него на груди, щипая за сосок. Вторую — вниз, обхватить член плотным кольцом и медленно водить вверх-вниз. Разница лишь в том, что теперь Феликс внутри него, возобновляет размеренные толчки, наслаждаясь и упиваясь звонкими стонами и узостью.
— Детка, — снова зовёт он. — Какой же ты нереальный, — шепчет между поцелуями, которые оставляет на шее и плечах. — Я бы ещё столько всего хотел с тобой сделать.
Чан закрывает лицо ладонями, но Феликс тут же реагирует, убирая их, держа в своих, лишив дополнительной стимуляции.
— Не закрывайся от меня, детка, — продолжает он. От этого имени Чан только протяжно стонет. Его голос наполняет комнату, ничем не заглушаемый. — Я бы очень хотел поставить сюда зеркало, чтобы ты мог видеть себя, такого красивого и открытого. Может, в следующий раз? Или, может, ты позволишь мне посмотреть на то, как ты трахаешь себя игрушкой?
— Феликс, хватит, пожалуйста, — скулит Чан. — Ты смущаешь.
— Смущаю? Но я правда хочу всё это. Хочу тебе отсосать и, может быть, вылизать. Увидеть тебя таким разбитым в свете. О, и конечно почувствовать твой член в себе, как ты меня им заполняешь.
Ладонь снова обхватывает член, мокрый от естественной смазки. Толчки становятся всё хаотичнее.
— Ты такой красивый, Чан-и, так прекрасно выглядишь затраханным.
— Феликс, — тихонько скулит чан. — Я… скоро…
— Кончай, детка, давай же, — разрешает он.
Пальцами продолжает дразнить головку, потирая дырочку уретры. Выходит из него почти полностью и резко толкается обратно, проходясь по простате.
Чан кончает с громким стоном-всхлипом. Белесые капли растекаются по члену, пачкая ладонь Феликса и брызгая на простыни под ними. Он откидывает голову назад, Феликсу на плечо, сотрясаясь всем телом. Феликс отчётливо чувствует, как дрожат бёдра, когда он продолжает быстрые толчки. Ушей касаются тонкие всхлипы от стимуляции, которой становится слишком много.
Вид такого Чана, рассыпающегося в его руках, совершенно разбитого, переживающего свой оргазм, окончательно рвёт сознание. Феликс в последний раз двигает бёдрами, входя до конца, и кончает в презерватив, крепче цепляясь за Чана.
Феликс аккуратно выходит из Чана. Самому хочется обессилено упасть на кровать, но он сначала заботится о том, чтобы уложить Чана на подушки. Совершенно обмякшего, смотрящего пустым взглядом куда-то в стену. В комнате становится слишком тихо без стонов. Разрушает эту тишину только тяжёлое дыхание и поскрипывание кровати, где-то на периферии звучит музыка. Кажется, до этого они даже не обратили на это внимание. Феликс снимает презерватив и, завязав, выбрасывает в небольшое мусорное ведро на полу недалеко от кровати. И наконец валится рядом.
Лицом к лицу с Чаном, внимательно изучая его взглядом. Тот ничего не говорит, но и Феликс не торопится нарушать молчание. Только подтягивается ближе и ещё раз нежно целует в губы. Чан всё же отвечает. Так же лениво и медленно.
— А говорил, что не гей, — наконец с лёгкой усмешкой произносит Феликс. Кажется ему, или Чан закатывает глаза на эти слова?
— Ты забываешься, — неожиданно серьёзно произносит Чан. — Мы не в Австралии, где, как ты тогда выразился: «Даже вопросов не возникло бы». Мы в Корее. Тут полно гомофобов, чтобы я каждому встречному признавался в ориентации. К тому же, у меня не было причин верить тебе, когда ты заявил, что гей. Как минимум потому что… — Он резко замолкает. Феликс хмурится. Ладно. Ладно, он готов согласиться с тем, что он идиот и о такой разнице их стран не подумал.
— Потому что? — спрашивает он, надеясь на продолжение недорассказанной истории. Становится холоднее, поэтому он ближе жмётся к Чану, а тот не отталкивает. Только прижимает к себе теснее в крепких объятиях.
— Потому что был свидетелем случая, когда вот таким же якобы взаимным признанием одного паренька вынудили признаться, что он не гетеро. И затравили после.
— Блять, — выдыхает Феликс, стискивая ладони у него на спине. — Извини. Я правда не думал об этом.
— Ты не знал. Но, мне кажется, даже это знание не мешало бы тебе перегибать палку.
— Очень хочется сказать, что во всём виноват Хёнджин. Он сказал мне, что если я проявляю к тебе внимание, то ты начнёшь избегать меня. Потому что натурал. Как его избегаешь. И мне стало интересно докопаться до правды.
— Хёнджин? — Чан удивлённо вскидывает брови. — Я… Ладно, отчасти это правда, что я его избегал. Он года два назад говорил, что я ему нравлюсь.
— Да, я знаю.
— И я ему не поверил, — рассказывает свою версию Чан. Эта сторона истории Феликсу ещё не была известна. — И, если честно, увидев вас вместе, я решил, что это может быть каким-то планом. Что тогда, что сейчас у меня не укладывалось в голове, что Хёнджин может быть серьёзен. Он, ну… Выглядит как стереотипный бабник.
— Как всё сложно, — выдыхает он куда-то Чану в шею. — Ладно, я, может быть, так же о нём подумал, если бы не встретил его профиль на сайте знакомств с пометкой «гей».
— Вы…? — Чан не успевает договорить вопрос, Феликс и так понимает, о чём должна пойти речь.
— Нет, не сложились у нас отношения. Но он так-то нормальный парень. Можешь его больше не избегать, я за него ручаюсь.
— Ох, ну мне определённо полегчало, — с нескрываемым сарказмом отвечает Чан. — Ладно уж, что было, то было. О произошедшем я планирую жалеть когда-нибудь позже.
— А ты планируешь жалеть? — удивлённо спрашивает Феликс.
— Феликс, ты же уедешь, — спокойно отвечает ему Чан. словно элементарные вещи объясняет.
— Да, но… Зачем жалеть, если можно наслаждаться? К тому же, я пока не уехал. Я как минимум несколько месяцев буду тут. А после… Ты сам говорил, что хочешь вернуться в Австралию. Так что… Всё возможно, я думаю.
— Посмотрим, как сложится? — уточняет Чан, обдумав его слова. Феликс кивает и только после даёт ответ словами:
— Именно. Может, жалеть ни о чём и не придётся.
И кротко целует в плечо.