Сквозь дым и копоть она чувствует запах крови. Прожигающий лёгкие и свербящий в носу.
Невозможно остаться в своём уме, находясь рядом с скитальцами. Ольмин это прекрасно понимала и чудесным образом продолжала держаться. Странное дело, но даже подколы со стороны Нобу-сана стали обыденностью, а не оскорблением.
А Тоёхиса… Оставался собой. Ольмин ценила его простую натуру и уважала. Отношение к жизни и смерти у него было вполне изощрённое (так можно было и про других скитальцев сказать), но и с этим можно было ужиться.
Ольмин честно старалась. Но иногда её пугали слова самурая:
— Для меня умереть в бою — высшая награда. Лучшего и не пожелаешь.
— Не говорите так!
***
При свете свечей девушка изготавливала новые амулеты. До уровня магистра Ольмин далеко, но она верит, что однажды сможет и лучше. А пока ей остаётся делать только каменные стены.
Может, стоит ещё попросить у штаба книги по изготовлению более мощных защитных амулетов? Вполне хорошая идея, если подумать.
В комнате холодно, пусть окна и закрыты. Камин лишний раз зажигать не охота. Да и незачем. Ольмин ведь почти закончила.
А ещё она много размышляла. Почему-то все мысли уходили в сторону Тоё. Сумасшедший солдат, готовый ринуться в бой без промедления. Слово «сдаться» ему чуждо. Такой напор достаточно похвальный. Но он же может стать и слабостью.
А ещё у него глаза красивые.
Ольмин потрясла головой, краснея. Вот ведь, глупости какие лезут в голову! Это просто усталость. Да, именно она. Именно усталость копилась в голове и теле, с каждым новым приключением отдаваясь где-то в животе и затылке. Словно от предвкушения дальнейшего.
Это всё из-за общения с Тоё. Ольмин даже не заметила, как сократила имя самурая Симадзу. Впрочем, тот даже против ничего не имел. Девушка тяжело вздохнула и положила голову на сложенные руки. Взгляд устремился на хрупкое свечное пламя. Оно мелко подрагивало, но пленило своим ярким светом и теплом.
Так же, как и Тоёхиса.
В целом, жизнь — как свеча. Горит ярко, дарит тепло, а потом затухает. Октябристка не в силах оторвать глаз от света. Накопившееся утомление плавно опустилось на хрупкие плечи.
— Если умру… — внезапно шепчет себе Ольмин. — То буду ждать с тобой следующей встречи…
Ей отчего-то верилось в реинкарнацию душ. Скитальцев, возможно, это не касалось, но… Кто знает?
Тоёхиса застал Ольмин в небольшом кабинете спящей. Плечи девушки слегка поднимались, мерное дыхание успокаивало.
Не ему судить, конечно, но лучше в такой позе не спать.
Самурай подошёл ближе и присмотрелся. Столь безмятежной Ольмин выглядела сейчас. Его пусть и воспитали солдатом, но иногда сердце напоминало ему, за что он сражается, даже находясь в этом невероятном мире, полном магии и существ различных рас.
Осторожно подняв девушку на руки, Симадзу понёс её к ближайшей комнате с кроватью. Там уже было куда удобнее, да и уложить проще. Ольмин свернулась калачиком на матраце и слабо улыбнулась, когда Тоёхиса погладил её по голове и убрал с лица спадавшие пряди. Какое-то время он так и наблюдал за ней. Странное чувство. От него не бросало в азарт, веселье или дрожь. Оно поглощало своим покоем и каким-то чувством правильности происходящего.
Скромная и смелая Ольмин восхищала. Ей бы не в боях участвовать, а носить кимоно и быть дочерью уважаемого вассала. Однако этот мир — не Япония. И тут другие порядки. Впрочем, и роль волшебницы ей была к лицу.
Сегодня ночь ещё могла порадовать своим спокойствием и тишиной.
Просто так надо.