Если ты приходишь работать в школу, если после педагогического, особенно если после хорошего педагогического, то ожидания, ну, на соответствующем уровне.
Ждёшь чистых и аккуратных учеников, коллектив из хотя бы адекватных и всего причитающегося, но принять тот факт, что в приличной гимназии учениц могут пиздить головой об раковину, в голове немного не укладывается.
Ещё сложнее, конечно, это принять, когда в твоих руках чужая крашенная шевелюра, а ты сам - только что перестал пиздить головой о раковину ученицу за макияж.
***
Гимназия приличная только по документам, де-юро, для галки, по факту это - пиздец.
Юкио массирует виски, очередной класс устраивает очередную истерику, он думал, что такое возможно только в хуёвых сериалах или при хуёвом уровне образования педагога, и тут выбор из двух стульев, потому что признать всё вокруг нереальным определённо лучше, чем сознаться для себя в первую очередь в своей же некомпетентности.
Размалёванные девочки, девочки в коротких юбках, девочки с крашенными волосами, девочки-проблемочки, в женской гимназии найдутся леди на любой вкус, кроме, разве что, умственно сформированных и психически полностью адекватных, и самому себе в своей же некомпетентности Юкио признаётся, когда фигурально и не очень закрывает глаза на лёгонькую типа травлю.
Ну, объективно, всё, что за стенами кабинета, его и не касается, он и не классный конкретно этих девушек, чтобы решать их проблемы, значит не грешен, значит помиловать, значит еблан.
- Как вы тут вообще выживаете? - спрашивает Юкио одного из своих коллег, и тот - пожимает плечами.
- Не обращай внимания на всё, что не связано с их знанием твоего предмета.
Это же пиздец - не отвечает Юкио, и коллега, будто бы услышав, отвечает на его немую реплику:
- Твой студенческий максимализм умилителен. Тебе надо было идти в нормальную школу.
Откуда мне было знать, что приличная гимназия окажется дырой - тонет в уставшем выдохе.
- У меня нет максимализма.
***
Дети орут только у хуёвых учителей, на детей орут только хуёвые учителя, ученицы творят хуйню только у-
Ну, в общем, цепочка понятна
Юкио устаёт достаточно сильно только через два месяца работы, и подобные мысли из его головы выдувает, он смотрит в тетрадки, смотрит, чтобы ни у кого на парте не было мобильного, хотя и знает, что всё равно, едва он отвернётся, стук ноготков по экрану вернётся.
Лишь для приличия он цыкает на девочек своего класса за длину юбки, причёску или блядскую намалёванность.
Достаточно сволочью Юкио становится через полгода, или чуть больше, и когда ему одна из учениц протягивает письмо, запинаясь и краснея робко, он перебивает её устало-циничным:
- Соболезную.
Из писем учениц можно собрать неплохую посылку для сдачи в макулатуру, из конфет и шоколадок можно собрать маленький магазинчик сладостей и получить с него деньги куда лучше, чем с его нищенской зарплаты.
Он терпеть не может сладости, детей и то, во что неумолимо превращается.
Когда он говорит какой-то ученице:
- Ты выглядишь, как блядь.
Она отвечает ему молчанием и большим бенто с сытным обедом.
Погодя немного, она сообщает ему своё имя, номер родителей и что он, так-то, педагог хуёвый, раз позволяет себе так себя вести и разговаривать.
И, вильнув задом, уходит.
Задравшаяся на секунду юбка показывает Юкио слишком яркий, налитый синяк где-то на бёдрах.
Как самый хуёвый препод, он, конечно же, не сообщает родителям семьи Эйнсворд о поведении их дочери и не спрашивает, не они ли между командировками её нещадно пиздят.
***
Это место похоже на болото, оно топит всех, оно превращает всех в хуй пойми что, тут нет нормальных учениц и преподов тоже, тут в воздухе витают миазмы чего-то хуёвого и здесь нельзя находиться без респиратора дольше десяти минут, если не хочется слышать, как собственные принципы несутся на санях куда-то в пизду под звук слива воды в толчке.
Юкио становится кристаллически всё равно на жалобы ещё не ёбнувшихся учениц, на их разборки и прочую лабуду; он следует советам местных "ветеранов" и закрывает глаза на всё, лишь бы дети знали его предмет и смогли сдать экзамены, а остальным должны заниматься родители, ну, если у родителей элиты нет на это времени, то это и не их проблемы, им платят не так много, чтобы выёбываться и быть тем самым "ему больше всех надо".
Юкио засыпает и просыпается с этой мантрой на губах, болотная тина набивается ему в глотку, он закрывает окна своего кабинета шторами, когда видит зашедших в слепую камерную зону малолетних скандалисток, водоворот или смерч, или ещё что несётся на него со скоростью лавины, сшибает с ног, погребает под собой и несёт дальше.
Понимание, что что-то идёт не так, к Юкио приходит, когда он слышит плеск воды.
Плеск воды в женском толчке, здесь воняет духами, крысами и прочей гадостью типа одноразок.
Он слышит за дверью смех, смех ядовитый, с шепотками и радостным улюлюканием, как в типичном старом сериале про американскую школу, и только когда смех исчезает за дверью, Юкио понимает, что на радость девчонкам-задирам протащил их жертву за волосы через весь этаж, чтобы смыть с неё косметику, потому что скоро будет какая-то проверка.
Ему что-то говорили, его о чём-то просили, он не слушал.
- Я тотально проебался, - говорит Юкио в трубку, делая затяжку, пока явно сонный брат на том конце провода пытается понять, что от него в три утра могло понадобиться.
***
Миазмы Юкио вдыхает через раз, пока по зданию их храма науки от слов хуёво и наебать ходят люди в накрахмаленных костюмах и типа умными еблетами, и если максимализм был, то сейчас он просыпается с новой силой, потому что в голове снова крутится короткое и возмущённое "пиздец".
Потому что это и есть пиздец, потому что все ведут себя показушно хорошо, хотя проблем вагон и маленькая тележка, и, не дожидаясь, пока весь этот спектакль лицемерия кончится, Юкио выходит на улицу.
Даёт по съёбам по-английски, ослабляя узел галстука и вдыхая чистый уличный воздух.
Родители семьи Эйнсворд после гудков отвечают, что у них всё хорошо, что их дочь сейчас гуляет, что сегодня она вернулась из школы рано из-за тошноты, что она прилежно делает уроки, и Юкио решает им не говорить, что уже неделю их дочурка не посещает занятия.
Юкио решает хотя бы попытаться разгрести тот пиздец, что наворотил по собственной глупости.
Сегодня пятница, а значит, что гулять дочурка семьи Эйнсворд будет долго - и блядкает Юкио тихо, чтобы через открытое окно его не услышали.
И мозг Юкио включает быстро.
Он трагедию тинейджерского сердца, пропитанного таким же, как у себя, максимализмом и желанием спастись от травли, устроил, ему и разгребать.
Брат, например, почти всегда так делал, пришло время вернуть вселенной хотя бы часть кармического долга, потому что сейчас старший братик на другом конце Токио, если не всей Японии, и проёбы чужие, как в старые-добрые, ему разгребать не с руки явно.
И, значит, дочурку семьи Эйнсворд, у которой длинное имя, придётся искать самостоятельно.
Имя длинное Юкио сокращает мысленно до более лёгкого "Эру-кун".
И - посылает все эти проверки нахуй.
***
Дети по природе своей забываются по примеру взрослых или тупых сериалов - чаще всего.
Дети по природе своей нагоняют себе показушно якобы крутость вместе с шансом подохнуть раньше от всего, что им в их юные, нежные годы запрещено законом.
Как и в чёртовы ёбнутые пятнадцать, от этого тошнит и сейчас.
Определённо, но ещё Юкио тошнит от духоты.
У Юкио голова идёт кругом от резкого запаха пота, алкоголя и жжёной резины.
По ушам бьёт музыка, глаза не сразу привыкают к полумраку, а странные лампочки, выглядывающие из темноты тускловатым светом разных оттенков, совсем не помогают ориентироваться.
Тут и там смеющиеся парочки и компании по три-четыре человека, среди которых Юкио пытается углядеть фигуру Эру-кун.
Квартира большая, Юкио теряется в коридорах с комнатами и, отчаявшись, тянет за шкирку первого попавшегося под руку парня, трясёт его, чтобы вытянуть из алкогольных галлюцинаций в реальный мир, отвешивает пару слабых пощёчин.
Другого такого же клоповника поблизости нет, и Юкио очень хочется верить, что Эру-кун сейчас не за городом.
- Предположительно в школьной форме, мне по плечо, вся размалёванная, с фиолетовыми волосами.
Юкио так некстати вспоминает, как тащил Эру-кун за эти самые волосы в уборную, как смывал ледяной водой с её лица косметику и как Эру-кун чуть не схлопотала себе пару травм из-за того, что вырывалась и хорошенько стукнулась головой о прохладный кафель.
Парень указывает большим пальцем себе за спину, усмехается, смотря чуть правее головы Юкио.
- В гостиной. Отчаянная девчонка. Делайте с ней сейчас, что хотите - сопротивляться не будет.
Юкио хватает доли секунды на мысль "говорит по своему опыту?" и всего двух секунд на хороший удар под дых со сказанным сквозь зубы:
- Благодарю за информацию.
Юкио расталкивает людей, щурится, стараясь углядеть хоть что-то сквозь мигающую подсветку, и выдыхает, когда доходит взглядом до центра комнаты.
Эру-кун с ногами сидит в потрёпанном кресле, кутается в расстёгнутую рубашку и громко смеётся над глупыми шутками, которые по очереди рассказывают члены её новой компании.
У Эру-кун в руках почти пустая бутылка чего-то - Юкио надеется, что не очень крепкого.
Когда Юкио подходит ближе, то видит, что на Эру-кун, кроме рубашки и белья, нет никакой одежды.
Вдох и выдох, Юкио, вдох и выдох, тебе нельзя в отделение полиции за драку на какой-то вписке.
Подхватывает за ухо человека из числа сидящих рядом с Эру-кун и указывает на неё.
- Кто-нибудь что-нибудь с ней делал?
Ответа не следует в течение минуты, и Юкио встряхивает своего "собеседника", говоря громче:
- Что было с этой девушкой с момента, когда она сюда пришла, и до этой секунды?
Удушающий захват и ещё пара минут действуют лучше попыток в дипломатию, и Юкио узнаёт всю картину событий.
Эру-кун пришла с какими-то парнями - скорее всего, организаторами этого - сразу начала знакомиться со всеми, преимущественно с девчонками, но после кучи выпитого алкоголя разной крепости, который ей многие подливали "ради шутки", перешла на парней.
В этой комнате до слезящихся глаз пахнет горьким табаком, а запах жжёной резины здесь самый сильный.
Юкио знает, что иногда одним алкоголем дело на вечеринках и кончается, а ещё он знает, как пахнет травка, - и у него ощущение, что на распахнутом настежь балконе этой комнаты каждый присутствующий выкурил как минимум по пять косяков.
- Она употребляла?
- Смотря что.
Привычное встряхивание.
- Тут шмалью за километр несёт.
"Китара-сан" или как там его - один из тех самых парней-организаторов - сначала предложил Эру-кун какие-то дорогие сигареты, а потом и "кое-что поинтересней".
От дальнейших подробностей Юкио отказывается и спрашивает короткое, но вполне понятное:
- Он её трогал?
- Пытался, да девчонка больно бойкая оказалась. Дралась, как могла, кусаться начала, вот он её и оставил.
Вдох.
Выдох.
Прикрыть на секунду глаза и чуть сильнее сжать пальцы на чужих плечах, чтобы успокоиться.
- Кто-нибудь её вообще трогал?
- После Китара-сан остальные решили её сначала до состояния "в ноль" довести. - щелчок пальцами. - Впрочем, ей до него пара шагов.
Отпускает парня и, развернувшись на пятках, быстро заезжает по лицу кому-то, как раз лезущему к Эру-кун.
- Остальные будут рисковать или сами руки уберут?
Компания быстро рассасывается, оставляя их с Эру-кун вдвоём.
Эру-кун отпивает из бутылки и только через несколько долгих секунд переводит взгляд на Юкио.
- Сенсей? Как неожиданно. Не хотите выпить со мной?
Говорит Эру-кун медленно, протягивает ему бутылку, пытается подняться с кресла и чуть не падает лицом вниз.
Юкио подхватывает её под мышками, тянет вверх, заглядывая в глаза.
В них такая фальшивая весёлость, они блестят, словно кукольные мутноватые стекляшки, в которых нет жизни.
- Давай уйдём отсюда?
- Но тут так весело, сенсей. Да и, - смешок, - мне так неловко.
Язык у Эру-кун заплетается, но Юкио понимает, что она говорит что-то про свою одежду. Кажется, жалуется, что потеряла.
Вещи Юкио находит под креслом - маленькая брошка, которую Эру-кун так любит цеплять к галстуку, блестит, отражая свет гирлянд.
Юкио за руку тянет Эру-кун, оттягивает её от углов и дверей, чтобы она лоб себе не расшибла. Долго копается около вешалок, пока Эру-кун - на минуту нельзя отвернуться - ползает на коленях перед обувницей в поисках своих туфель. Туфель, которые в руках у Юкио.
Вдох, выдох.
- И куртку я дома оставила, - выдыхает Эру-кун, - на улице, наверное, холодно.
Юкио цыкает языком, таки заставляет Эру-кун подняться на ноги и укутывает её в свой плащ, после чего поднимает на руки.
В такси затолкать её оказывается самой лёгкой задачей - Эру-кун начинает о чём-то говорить, но Юкио так и не понимает общей темы, утопая в куче незначительных деталей.
В такси же, так и не сказав ничего связного, Эру-кун, почти засыпает.
Почти - её мобильный начинает надрываться громкой мелодией.
Юкио отбирает у неё телефон, сбрасывает вызов и просит у всех богов, чтобы эта девчонка не натворила глупостей.
Нет, он не везёт её к родителям.
Он везёт её к себе.
На руках заносит в квартиру, укладывает на кровать и весь следующий час удерживает от беготни по квартире.
Вновь ловит её, укладывает, наваливаясь сверху, и держит руки.
- Так сразу, сенсей? - хихикает Эру-кун. - Может, сначала поцелуете меня?
Эру-кун дёргается, тянется к нему, действительно пытаясь поцеловать, и смотрит с просьбой.
- Эру-кун, я твой преподаватель, - наконец-то спокойно отвечает ей Юкио, предотвращая очередную попытку вырваться. - Отношения между учителем и учеником запрещены.
- То есть, Вы станете встречаться со мной, когда я выпущусь?
Юкио закатывает глаза и сжимает её запястья чуть сильнее.
Щёки Эру-кун краснеют, она на выдохе чуть более громким голосом, словно издеваясь, просит:
- Нежнее, сенсей.
- Не поднимайся с постели вплоть до самого утра.
- А иначе Вы привяжете мои руки? Честно, я не против.
Юкио оставляет эту провокацию без внимания и, чуть прищурившись, смотрит Эру-кун в глаза.
Обдолбанная девчонка, его ученица, сейчас лежит в его постели, под ним, и делает всё, что хочет, чтобы утром с большой вероятностью об этом не вспомнить. А Юкио, почему-то, есть до этого дело.
Юкио, зная, что Эру-кун сейчас плохо соображает, почему-то просит:
- Пожалуйста, попробуй уснуть.
Эру-кун усмехается.
- Отпустите. Вы тяжелее, чем одеяло.
Юкио медленно, готовясь её ловить, отпускает. Эру-кун садится на постели, трёт руки и заводит из за спину. Когда Юкио понимает, что она делает, тут же поднимается и отворачивается.
Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Прикрывает глаза, мысленно считает, продолжая дыхательные упражнения и трогая тыльной стороной ладони щёки - теплеют.
- Эру-кун, что ты делаешь?
- Сенсей, Вы знаете, как неудобно спать в нём?
Вдох. Выдох.
Юкио отходит к шкафу, хватает первый попавший под руку комок ткани и кидает его себе за спину, надеясь, что это футболка и что она долетит до кровати. В ответ в Юкио тоже что-то прилетает. Двумя пальцами он снимает с плеча бюстгальтер.
Эру-кун, запутавшись в футболке, засыпает. Юкио, не опуская глаза ниже головы, тянет футболку вниз, накидывает на Эру-кун одеяло и в жесте некоей ласки быстро гладит её по волосам. После складывает её вещи на прикроватной тумбочке и, сняв очки, на пару минут садится в кресло.
Нет, он совсем не хочет спать.
***
Утро у Юкио начинается, если судить по ощущениям, как у матери: голова болит, всё тело затекло, и рядом что-то моложе его, кажется, сейчас умрёт без внимания.
Пара хлопков по щекам.
Ирония в мыслях ни капли не смешная, а на Эру-кун лучше обратить внимание.
Она бледная, жмурится от яркого света и, похоже, совсем ничего не понимает. Сворачивается клубком, ладонь ко рту прикладывает.
Юкио подхватывает её на руки и уносит в уборную, волосы потом держит. Поднимает одной рукой, утягивая к раковине, помогает стоять, пока Эру-кун набирает воды в ослабшие ладони. Её попытка самостоятельно пойти заканчивается синяками на коленях и чудом не сломанным носом.
Юкио приносит ей воду с таблетками, отворачивается, предпочитая сверлить взглядом пейзаж в окне.
- Сенсей, - тихо произносит Эру-кун, прокашливаясь. - Я... извините.
Вдох. Выдох.
Юкио промаргивается, недолго трёт глаза, потому что знает, как будет смотреть на Эру-кун, и поворачивается к ней. Эру-кун виновато склоняет голову, тихо шмыгает носом.
- Думаю, тебе не стоит употреблять алкоголь и запрещённые вещества в незнакомых компаниях. Я не говорю о том, что тебе в принципе не стоит тянуть всё это в рот, пока тебе не исполнится двадцать.
Эру-кун для него совершенно чужая, даже не в числе "любимых" учеников. Юкио наверняка говорил бы так же, будь на месте Эру-кун любой её одноклассник.
Но, почему-то, Юкио совсем упускает из внимания, что за любым другим учеником не пошёл бы на другой конец города. Юкио закрывает глаза, словно отмахивается от простой мысли:
"Ты бы не обыскал половину города, будь это любой другой ученик."
Юкио старается говорить спокойно, так же, как и всегда, чтобы у Эру-кун не возникло ненужных мыслей из-за некоей двусмысленности ситуации.
Хватит и того, что совсем не те мысли в голове Юкио.
Юкио мог бы спросить, почему Эру-кун так поступила. Мог бы, но есть одно "но" - Юкио всегда придерживался позиции «никогда не задавай вопросы, ответы на которые тебе известны».
Между ними повисает неловкое молчание, и Юкио думает, как бы лучше его нарушить, чтобы тишина не давила тяжёлым грузом.
- Твои родители, должно быть, волнуются, - протягивает ей телефон, - напиши им или позвони.
Эру-кун усмехается и принимает телефон, быстро что-то печатает. Потом, должно быть, проверяет сообщения.
- Мама поздно звонила - наверняка у неё снова был загруженный день.
- На тот момент ты была не в состоянии ответить.
Юкио не говорит о том, что отобрал у неё телефон. Не говорит о том, что разговаривать с родителями, будучи под травкой, - идея не из лучших. Эру-кун сама всё понимает и наверняка помнит события ночи.
Юкио не любит, когда так тихо, и, даже если неловкость от молчания можно нарушить только максимально неуместным способом, он это сделает.
Поднимается, манит Эру-кун к себе ладонью.
- Ты, должно быть, есть хочешь.
До кухни они доходят без новых травм. Эру-кун перестаёт пытаться перебороть организм и повисает на руках Юкио, после расслабленно сползает на стуле, откидываясь на спинку.
На столе снова куча кружек из-под чая и кофе, остатки еды и непроверенные работы, на которые Юкио смотрит с тихим желанием выругаться. Ругаться при несовершеннолетних, к сожалению, ему не позволяет совесть, и приходится только тихо выдохнуть сквозь зубы.
- Навыки готовки у меня не лучшие, поэтому деликатесов не обещаю.
- Я сама могу приготовить, не переживайте.
Юкио молча снимает очки и ударяет себя ладонью по лбу.
"Твою мать, что за неугомонная девчонка?"
Эру-кун молча жуёт яичницу и большими глотками пьёт найденный на дальней полке какао, почти не кривя лицо.
Юкио смотрит на почти пустую банку из-под кофе, в которой кофе буквально на две ложки, тихо цыкая языком, и лезет в один из шкафчиков. С проверкой работ не спать придётся долго, а Эру-кун вряд ли удивится тому, что её классный иногда пьёт энергетики.
Иногда, правда, довольно часто случается, но это мелочи.
- Он не очень хорошо бодрит, ещё и горький.
Юкио замирает, останавливая руку около баночки.
- Повтори?
- Я пробовала этот энергетик, сенсей - дрянь.
Юкио, впрочем, тоже почти не удивляется и, хмыкнув, полушутя просит:
- Посоветуешь хороший?
- Зелёный неплохой.
Голосом нии-сана в мыслях всплывает: "юмор - это не твоё".
На завтрак у Юкио заваренный энергетиком кофе, на обед тошнота от голода и усталость от бумажек. Работа учителя в этом плане стабильна, но каждый раз Юкио надеется, что привыкнет. Эру-кун пока остаётся без внимания, потому что Юкио уверен, что после завтрака она снова будет спать.
На ужин уличная прохлада, ведь он вышел на балкон без кофты, и горький вкус табака. Пример для детей отвратный, и он давно с этим смирился.
У Эру-кун не всё в порядке с табачным дымом, она кашляет и задыхается, если кто-то в радиусе пяти метров от неё начинает курить, и Юкио, потушив сигарету о дно пепельницы, оборачивается на свою ученицу.
- Смотрю, тебе уже получше, раз ты сама ходишь?
Слова, почему-то, против воли звучат, как упрёк, но Эру-кун пропускает это мимо ушей.
- Я продукты нашла, поесть приготовила. Если хотите...
Юкио не сдерживает усмешку. Чем-то, всё-таки, Эру-кун похожа на его старшего брата.
- Не пойми это как-то не так, но, думаю, тебе следует остаться у меня - уже поздно, да и ты не до конца отошла от вчерашнего.
Эру-кун кивает.
- Мама наверняка снова не придёт домой, поэтому волноваться не о чем.
Юкио снова сознательно упускает из внимания одну деталь - ещё не стемнело, и он вполне мог бы проводить Эру-кун до самой двери её квартиры.
***
Когда Юкио просыпается снова, он чувствует запах вкусной еды, это какая-то выпечка и кофе, это похоже на пасторальную картину, что-то хорошее, будто из снов или мечт о долгожданном переводе в нормальную школу.
Когда Юкио раскрывает глаза, находит очки и начинает воспринимать всё, что вокруг происходит, с губ слетает тихое "блядь".
Конечно, он видит на кухне брата, брат кладёт Эру-кун на тарелку омлет, наливает большую кружку какао, показывает знак "окей", и они вместе удаляются в коридор для душевной беседы, хотя вопрос типа "какого чёрта?" Юкио бы со спокойной душой задал и без смены локации, потому что терять ему действительно нечего.
Но по мнению Рина - ему ещё терять и терять.
Рин спрашивает в лоб и честно, без увиливаний и метафор, типа:
- Ты развращаешь малолеток?
И это, конечно, тот вопрос, который можно было ожидать в подобной ситуации, и Юкио даже благодарен, что у него это не спросили прям при Эру-кун.
"Нет, хотя малолетки, будучи под травой, явно хотят, чтобы начал."
- Я не дал этой девушке стать жертвой на "вечеринке" с блекджеком и травкой.
Рин закатывает глаза, шепча одними губами "какое благородство", и поднимает бровь.
- А что насчёт твоих недавних слов про - цитирую - "тотальный проёб"?
Юкио цыкает, потому что он тогда, на самом деле, не стал что-либо объяснять, выпустил просто эмоции, пользуясь невменозом, в котором был брат, и бросил за сим трубку, радуясь, что полегчало.
Рин ждёт ответа, Юкио чувствует, как руки начинают дрожать, выдыхает в воздух и снимает очки.
Спрашивает, переносицу потирая:
- Можешь помочь кое с чем?
Рин склоняет голову набок в своём любимом жесте, и Юкио наконец-то - хоть и совсем легко - радуется, наконец-то включает мозг и понимает, что если миазмы мешают ему дышать, то он может просто развалить их раковый храм, поджечь его, спалить дотла, как это делали с чумными, и станет легче.
- Ты до сих пор общаешься с тем юристом, или кто он там?
- Я с ним теперь работаю.
А про семью надо действительно вспоминать почаще.
***
Их храм науки от слов хуёво и наебать штурмует проверка за проверкой, шмонает, разрывая, раскапывая всю подноготную, и Юкио чувствует себя главной крысой на этом тонущем корабле, он заваривает себе чай, пока кого-то снова чехвостят за очередной проёб, и тут уже взяткой не отмахнуться, речами сладкими и лживыми не отмолиться, ещё чем-то не отшутиться.
Комитет по делам несовершеннолетних проверяет все семьи из числа учащихся, и Юкио, наверное, рад немного, что семья Эйнсворд забрала документы до этой бури, потому что с помощью брата и знакомых его коллеги узнавать, не пиздят ли в одной приличной семье детей, всё ещё не хочется.
Пир во время чумы продолжается который день подряд, их Помпеи горят синим пламенем, хотя и праведным, в храме бал Сатаны и праздник на костях, и боже, надо было идти преподавать литературу там, или на крайняк философию, а не биологию, потому что тогда пространные размышления выглядели бы более уместно.
Но он всё ещё преподаватель биологии, шоколадки из его запаса Рин раздаёт знакомым коллеги, а миазмы вместе с репутацией гимназии от другого слова на букву "г" догорают.
Юкио поднимает кружку с чаем, говоря:
- Твоё здоровье.
И Эру-кун, заглянувшая на его пир через окно с улицы, усмехается устало, потому что в новой школе, нормальной, конечно, не встретит ни своих мучительниц, ни хуёвого и всё ещё чужого классного руководителя, который так и не сказал ей, что она хорошо готовит, что не выглядит, на самом деле, как блядина и что ей надо завязать с хуёвыми компаниями.
Юкио прикрывает глаза, вдыхая поглубже, пока есть возможность, пока его ещё не турнули или не обласкали, как следует, за то, что он приложил к происходящему руку.
Храм науки рушится вместе с его максимализмом и девичьими наивными мечтами о большой и светлой любви.
Пусть всё горит.
Пусть всё горит.