До недавнего времени Хуа Чэн не позволял себе выпивать настолько, чтобы не контролировать себя. Се Лянь была в этом уверена: её муж не из тех, кто станет терять самообладание по собственной воле, особенно если его Богине придётся разбираться с последствиями. Чего Се Лянь точно не ожидала, так это еле держащегося на ногах Хуа Чэна, завалившегося в их квартиру. Та оглядела его с ног до головы: растрёпанные чёрные волосы, обычно собранные в хвост средней длины, сейчас выглядели неаккуратно и взъерошенно, словно у щенка, которого долго трепали по шерстке. Такой Хуа Чэн был по-своему очарователен. Се Лянь подошла к нему, помогая снять куртку и разуться, пока тот старался удержаться, хватаясь тонкими, бледными пальцами за плечи своей возлюбленной. Хуа Чэн был выше Се Лянь, но разница не особо ощущалась: их разделяло всего 7 сантиметров, из-за чего, всё же, приходилось немного наклоняться во время поцелуев, но вовсе не критично. Закончив помогать Хуа Чэну снимать с себя уличные одежды, Се Лянь подала голос: — Как тебя так угораздило напиться, милый? — мягко, но с неподдельным волнением спросила Се Лянь, не ожидая услышать чёткого ответа на свой вопрос, видя Хуа Чэна в таком состоянии. — Переборщил с выпивкой… — заплетающимся языком ответил Хуа Чэн, смотря прямо в глаза своей возлюбленной, — Не смог удержаться от спора с Хэ Сюанем. Се Лянь склонила голову с удивлённым выражением лица, слегка приподнимая уголки губ, не удержавшись от лёгкой ласковой усмешки: — Спор с Хэ Сюанем? — хихикнув без доли издевательства, переспросила Се Лянь. — Кто быстрее опустошит бутылку, тот и… Хуа Чэн, не успев договорить, почувствовал, как сильно его шатает, и еле держась на ногах попытался пройти в общую спальню, что удавалось с переменным успехом. Се Лянь закинула его руку на свое плечо и провела до кровати, выключив перед этим свет в коридоре. Она усадила его на кровать, после чего устроилась рядом, бережно поглаживая его ладонь своими нежными пальцами. Слегка загорелые руки касались бледной, словно снег, кожи, поглаживая по запястьям и успокаивая. — Тебе нужна помощь, Саньлан? — тихим тоном решила уточнить Се Лянь; в её взгляде отчетливо виднелось беспокойство. Прошло столько времени с тех пор, как они познакомились. Хуа Чэн, не желая раскрывать своё настоящее имя, представился Саньланом, а когда тайна раскрылась — настоял на том, чтобы Се Лянь и дальше называла его так. Сквозь года этот уговор они никогда не нарушали. Хуа Чэн выглядел задумчиво, каким вообще мог быть с этим пьяным и расфокусированным взглядом, стараясь смотреть в одну точку, но проваливаясь при каждой попытке. «Жалкое зрелище», слышалось где-то в его подсознании, но придержать эту мысль не позволяло отсутствие сил. Что, наверное, является благословением, нежели неудачей. — Тело горит… — и он не врал: тело в действительности не слушалось, кости ломило как после долгого рабочего дня, а внутренности плавились от непонятного жара, — Ощущение… словно я сейчас умру… Эти слова заставили Се Лянь вздрогнуть от волнения за состояние своего мужа. Скорее всего, Хуа Чэн снова преувеличил, описывая свои чувства глубже, чем они есть на самом деле. Умирал — реагировал бы по-другому. Он ведь поклялся себе, что ни за что не позволит себе умереть раньше Се Лянь. Эта простая истина известна лишь самому Хуа Чэну, и есть маленький шанс, что Се Лянь тоже догадывается об этом. Она пододвигается поближе, прикладывая ладонь ко лбу Хуа Чэна. — У тебя жар. Ложись спать, я принесу тебе таблеток… — Нет, не уходи!.. Не успела Се Лянь закончить предложение, как чужие руки обвили её талию, притягивая поближе к себе. Хуа Чэн явно не хотел её отпускать. — Саньлан, тебе следует поспать, ты совсем не в сознании. — Цзецзе, пожалуйста. Моё тело… странно себя чувствует… Конечно, Хуа Чэн знал, что это за чувство, но озвучивать его было стыдно. Как, впрочем, и всегда. В такие моменты хотелось просто сбежать и никогда не попадаться на глаза Се Лянь. Нельзя портить её светлый образ такими грязными мыслями… Даже если это не их первый раз, ему всё равно до ужаса неловко. Се Лянь же поняла это с самого начала. Она никогда не отличалась глупостью, возможно, в ней была небольшая доля наивности, но никогда в ней не было места для чего-то похуже. И своего Саньлана Се Лянь знала как свои пять пальцев — он никогда не мог от неё что-то скрыть. Она не настаивала, но могла выудить из него слова об искренних своих чувствах, которых он каждый раз стеснялся, не решаясь озвучить. Хотя, казалось, в их паре должна смущаться именно Се Лянь, — что она, собственно, и делала! — но в такие моменты на Хуа Чэна накатывало чувство стыда. Придвинувшись поближе, Се Лянь поцеловала его в лоб и невесомо погладила по волосам, наблюдая за тем, как Хуа Чэн плавится от прикосновений, словно кот, желающий ласки. — Скажи, чего ты хочешь, и я дам тебе это. Хуа Чэн сглотнул. Он не ощущал себя уставшим, вовсе нет, скорее боялся, что его милой цзецзе будет противно наблюдать за ним пьяным. — Если цзецзе не возражает- Не успев договорить, Хуа Чэн почувствовал прикосновение чужих губ к своим, целомудренное и невинное, но распаляющее желание ещё больше. Он протянул руку, чтобы положить её на плечи, желая притянув свою жену поближе к себе, но та перехватила его запястье, обездвижив. От такого действия пальцы мельком начали подрагивать. — Скажи. Чего ты. Хочешь. — требовательно отчеканила Се Лянь, касаясь губами указательного пальца, легонько укусив. Хуа Чэн замялся. До ужаса хотелось раствориться в приятных ощущениях, принести своей цзецзе невиданное удовольствие. Это всё, чего он когда-либо хотел. О большем и не смел просить. — Трахни меня, — опустив голову той на плечо, прошептал Хуа Чэн, — пожалуйста, цзецзе, я больше не вынесу… здесь, — он переплел её пальцы со своими, плавно убирая свою руку со рта любимой, и приложил чужую ладонь к своей груди, — здесь очень больно. О, Се Лянь знала, что это за боль. И плохой она не являлась. — Хорошо. Если устанешь — скажи стоп-слово, и я остановлюсь. Хуа Чэн кивнул. Се Лянь убрала свою руку с его груди и придвинулась, чтобы поцеловать в губы, хитро улыбаясь. Она обожала те моменты, когда доводила своего мужа до такого состояния: нуждающегося, открытого, уязвимого и такого сладкого-сладкого — хотелось трогать его часами, кусая за внутреннюю часть бедер и безустанно мучая, оттягивая самое вкусное на потом. Его мольбы — лучшая награда за старания. Хуа Чэн тихо простонал в её рот, сжимая пальцами домашние одежды цзецзе. Та требовательно, но не переусердствуя, потянула его за волосы, намекая сесть на свои колени. И её личный покорный слуга никогда ей ни в чем не отказывал. Присев на колени жены, Хуа Чэн обвил руками её шею. Се Лянь коснулась языком его губ, настаивая приоткрыть их, после чего влажные звуки поцелуев заполнили спальню. Хуа Чэн хрипло постанывал, вплетая пальцы в её волосы, не грубо, — он никогда не был с ней груб — но легонько впившись ногтями в затылок. Внезапно Се Лянь отстранилась и намекнула Хуа Чэну встать на колени, толкнув его в грудную клетку, не сильно, но чтобы тот точно понял, что от него хотят. Тот послушно встал с её колен и оказался на полу. Смотрелось это со стороны явно неприлично: Хуа Чэн выглядел как щенок, который ждёт указаний от своей хозяйки, смотря на неё такими преданными глазами, что это практически походило на поклонение. — Хороший мальчик, — Се Лянь погладила его по щеке, и Хуа Чэн вздрогнул всем телом, придвигаясь поближе и кладя голову той на колени. Действительно как собака. Ошейника не хватает. Се Лянь собралась было расстегнуть ширинку штанов, как тут же Хуа Чэн перехватил её руки и начал делать это самостоятельно. — Настолько сильно хочешь мне угодить? Чем же я заслужила такого послушного мальчика. Изо рта Хуа Чэна вырвался скулеж. Его бёдра слегка приподнялись, пытаясь потереться хоть о что-нибудь, но Се Лянь пресекла это, надавив на затылок и притянув поближе к своему паху. — Тогда расстегни, не используя руки. Справишься? Алкоголь затуманивал сознание, в голове не было ничего, кроме желания угодить Се Лянь, будто это единственная цель в его жизни. С другой стороны, где здесь ложь. Хуа Чэн, изо всех сил стараясь унять дрожь во всем теле, поднёс рот к молнии на штанах и схватился за язычок зубами, потянув вниз. Действие требовало концентрации и ловкости, чтобы не поранить зубы, сломать замок или дёрнуть слишком сильно. К своему счастью, он справился со своей задачей, что в таком состоянии расценивалось как личная победа. Се Лянь приспустила штаны и высвободила член, с которого стекала смазка. «Она возбуждена из-за меня», промелькнуло в голове Хуа Чэна, который каким-то чудом всё ещё оставался в сознании. — Приступай. Не собираясь больше медлить, он прижался ртом к чужой плоти, вобрал в него головку и начал посасывать, не забывая ласкать языком уретру. Се Лянь прижала его к себе за волосы, расплетавшиеся окончательно. Слюна стекала с подбородка, а глаза слезились, но Хуа Чэн не жаловался — ему было хорошо. Была б его воля, он бы часами ублажал свою Богиню, расцеловывая каждый сантиметр её кожи и всасывая всё, что может, пока челюсть не начала бы болеть. Се Лянь сделала первый толчок бедрами, и Хуа Чэн громко простонал от неожиданности. Стон вышел заглушенным из-за члена во рту, но вибрация была настолько сильной, что Се Лянь вздрогнула и закатила глаза, протяжно простонав. В штанах было мокро, хотелось прикоснуться к себе, хоть немного снять напряжение, но у него не было такой возможности. Пока Се Лянь не прикажет, Хуа Чэн не имеет право самовольничать. И его это полностью устраивало. Ну, ладно, не совсем полностью. Внизу болело от нехватки чего-то внутри, хоть какого-то трения, и всё что мог Хуа Чэн — тереться о выставленную ногу, но даже этого он не осмеливался себе позволить. Се Лянь однако это заметила и решила пожалеть своего самого преданного слугу, протянув ногу к промежности, и надавила, вызвав у Хуа Чэна протяжный стон. От очередной вибрации, Се Лянь прижала его ещё ближе к себе, заставляя того вобрать в себя член полностью, и начала трахать его в рот, прижав свободное бедро к чужой щеке. Весь красный до самых плеч, Хуа Чэн перестал двигать головой самостоятельно, вместо этого позволив Се Лянь руководить процессом, расслабляя челюсть и намекая на то, чтоб та сама его трахнула, как ей вздумается. Как Се Лянь вообще могла ему отказать? Горло ужасно саднило, челюсть болела, однако Хуа Чэн держался до победного, по всей видимости вообще не имея рвотного рефлекса. И когда Се Лянь почувствовала, что вот-вот кончит, она потянула за волосы назад, заставляя отпустить плоть изо рта, и с довольным выражением лица посмотрела на абсолютно разрушенный вид перед собой. Хуа Чэн выглядел до ужаса развратно: сбитое дыхание, стекающая слюна по подбородку, затуманенный взгляд, в котором виднелся проблеск обожания и удовлетворения. А щёки красные-красные, ярче, чем его красные одежды, которые выглядели такими помятыми прямо сейчас. Се Лянь захотелось их сорвать. Ни в чем себе не отказывая, Се Лянь похлопала по своим коленям, приглашая снова сесть на них, и Хуа Чэн, сглотнув и вытерев рукой слюну, залез на кровать и уселся прямо на обнаженную плоть. Се Лянь оценивающе осмотрела Хуа Чэна, от чего у последнего пробежались мурашки, и заключила: — Ты слишком одет. — Мне раздеться, ваше Высочество? — Нет. Я сама. Называть Се Лянь «её Высочество» было его собственной прихотью, однако той действительно понравилось. Любовь Хуа Чэна была похожа на поклонение, обожание и безоговорочную преданность, верность до такой степени, что готовность убить себя ради своей возлюбленной не вызывала ни доли страха. Се Лянь никто так сильно не боготворил до Хуа Чэна, но это не было похоже на идеализацию — скорее ощущалось как огромная привязанность к человеку, который оказался с ним в нужное время в нужном месте. И позволять себе такую власть над кем-то, зная, что никто из них двоих не навредит друг-другу по-настоящему, поистине являлось наилучшей наградой. Се Лянь нетерпеливо сняла с него красную рубашку и черный галстук, отметив про себя, что стоило бы его связать как-нибудь потом, чтобы руки любимого онемели в процессе. Но явно не сейчас. Не время. Хуа Чэн вздрогнул, когда чужая рука ласково, но напористо прикоснулась к его промежности. Он совсем не умел сдерживать стоны, но все равно каждый раз отчаянно пытался, стесняясь своего голоса и звуков, которые издает. Се Лянь была против, с другой стороны, убрав руку мужа с его собственного рта, и притянула к себе за шею за поцелуем. Хуа Чэн отвечал ей жадно, практически собственнически, будто Се Лянь в любое мгновение могут забрать от него, спрятать в укромное место подальше от чужих глаз. И если такому суждено произойти, то Хуа Чэн предпочел бы, чтобы он сам это сделал. С её позволения, конечно. Се Лянь совсем не теряла времени и принялась расстегивать ширинку штанов любимого, не прекращая целовать, засасывая губу и вызывая тихий стон у сидящего на ней Хуа Чэна. Он привстал, позволяя стянуть штаны, и пальцы Се Лянь прошлись по складкам, вызвав дрожь в теле. Хуа Чэн присел обратно на колени и сжал плечи возлюбленной, всхлипывая ей прямо на ухо. — Совсем не терпится, милый? Хуа Чэн хихикнул. Конечно, не терпится, но кто ж в этом виноват-то! — Не издевайся, цзецзе… вставь, ну же. Се Лянь с долей беспокойства склонила голову вбок: — Ты уверен? Я же совсем тебя не подготовила… — Не нужно. Я выдержу, пожалуйста, я так больше не могу… Сомнения не покидали Се Лянь от слова совсем. Стойкость её дорогого Саньлана могла быть сколько угодно высокой и непоколебимой, но у всего есть предел. И особенно сильно ей не хотелось вредить ему. Она потянулась за смазкой, лежащей на тумбочке возле кровати, налила на пальцы и осторожно погладила вход. Хуа Чэн шумно выдохнул, обняв за плечи, и уткнулся носом в чужую шею. — Я же сказал, что- — Я не хочу тебе вредить, Саньлан. Мы оба знаем, что произойдет, не будь ты подготовлен. Хуа Чэн сглотнул, но спорить не стал. Спор с Се Лянь, в принципе, ни к чему никогда не приводил, она была слишком упертой. Наверное, поставь её рядом с Му Цином, то второму она бы точно проиграла, однако вне этого ей равных не было. По крайней мере, так думал Хуа Чэн. В отверстие вошел средний палец, аккуратно растягивая. Хуа Чэн заскулил от нетерпения. — Тебе не больно, любимый? — Нет, нет, вовсе нет… С тобой мне никогда не будет больно. Се Лянь смутилась, чувствуя, как краснеют её щеки, и аккуратно ввела ещё один палец, вызвав у Хуа Чэна ещё одну порцию сладких стонов. Решив, что этого достаточно, она вытащила пальцы и направила свой член в дырочку, придерживая руками его за бедра. Хуа Чэн очень хотел насадиться сам, но сильные руки удерживали его слишком крепко, отчего всё что он мог — это всхлипывать и умолять вставить глубже. И разве могла Се Лянь его ослушаться? Член вошёл наполовину. Се Лянь знала, что если она войдет до конца, то Хуа Чэна постигнет нестерпимая боль, поэтому как бы тому ни хотелось ощутить её полностью, Се Лянь не могла так рисковать. — Двигайся, прошу. — А как же «пожалуйста»? — легко улыбнулась Се Лянь, не удержавшись от поддразниваний. — Пожалуйста… умоляю тебя. Я ничего в жизни так не хотел, как ощутить тебя внутри себя. Я бы всё на свете отдал, чтобы испытывать это каждый де- А-ах.! Се Лянь больше не могла выдерживать его речей, как бы она его не любила. Дай Хуа Чэну возможность, так он только и будет что восхвалять свою любимую каждую минуту своей жизни, будто это — его предназначение, главная цель и вообще мечта. В обычное время Се Лянь бы ввело это в краску, но сейчас терпение было на исходе, слушать речи мужа не было никаких сил. Потом он обязательно сам расскажет всё в подробностях. Хуа Чэн откинулся чуть назад, сжав бёдра Се Лянь, чтобы не упасть, и прогнулся в спине так красиво, что Се Лянь не удержалась и, придерживая Хуа Чэна за поясницу, прошлась пальцем по соску, вызвав скулеж. — Как же хорошо, цзецзе, мне так хорошо, я- — Ш-ш, — Се Лянь убрала палец с соска и приложила его к чужим губам, заставляя того открыть рот и вобрать в себя, — Вовсе необязательно говорить это вслух. Я же вижу. Она притянула Хуа Чэна к себе обратно, запустила свободную руку в его волосы, другой всё ещё придерживая его сзади, чтобы не упал ненароком, и глубоко поцеловала, глотая его стоны. Хуа Чэн сжал её плечи и начал двигаться самостоятельно в том ритме, который ему очень нравится. Быстро, не жалея себя от слова совсем. Они оба были близки к завершению, чувствуя, как внизу пульсирует от возбуждения, и Се Лянь протянула руку к вульве, чтобы начать кругами водить указательным пальцем по клитору. Хуа Чэн выгнулся, громко застонав. Их соседям совсем несладко придётся. — Цзецзе, цзецзе, цзецзе… Я сейчас- — Давай. Ну же. Се Лянь ускорилась и ещё более интенсивно начала водить пальцем по клитору. Резко Хуа Чэна пробила сильная дрожь. Жарко, очень жарко, голова идет кругом, взгляд помутнел, видя перед собой только карие глаза своей ненаглядной жены, и Хуа Чэн, чуть ли не задыхаясь, кончил от её изящных пальцев с громким стоном. Снизу всё горело и пульсировало, удовольствие превратилось в сладкую, но мучительную боль, послеоргазменное состояние совсем не давало ему покоя. Се Лянь вытащила и принялась дрочить себе. Как бы сильно ей ни хотелось кончить внутрь, она не может рисковать оплодотворением, пока Хуа Чэн сам этого не попросит. Но жаловаться она и не думала. Хуа Чэн дрожащей левой рукой помогал ей прийти к кульминации, и его помощь действительно была уместна: Се Лянь спустя минуту излилась в его руку, запачкав спермой пальцы и запястье Хуа Чэна. Тяжело дыша, она подняла глаза и с шокированным видом смотрела, как тот слизывает жидкость со своих пальцев, слегка поморщившись от горького привкуса. Се Лянь слегка усмехнулась: — Это ведь совсем невкусно, Саньлан, — с улыбкой произнесла она, но не останавливала. Пусть делает, что хочет, если честно. — Цзецзе вся вкусная, просто я не привык. — Глупый ты. Не бери в рот что попало. Хуа Чэн поднял бровь, ухмыляясь, и Се Лянь, не сдержав улыбку, закатила глаза. Что-то слишком часто Хуа Чэн сегодня сравнивает её с Му Цином в своих мыслях. — Я не против, если мы останемся в таком положении на следующие два часа, но мне нужно набрать нам ванну. Саньлан, слезь, пожалуйста. Хуа Чэну не хотелось разжимать пальцы и убирать их с её плеч. Прямо как тогда, в детстве, когда он не хотел её отпускать, держав за рукав крепкой хваткой. Он по итогу всё-таки встал, нехотя слезая с колен, и обнаружил, что еле стоит на ногах. Се Лянь встала с постели и приобняла его за плечи. Аккуратно придерживая, она повела его в ванную комнату, радуясь, что он хоть немного протрезвел. Нужно не забыть дать ему таблетку на утро. Похмелье будет просто отвратительным.