– Пока ты не сможешь его открыто носить, но… – Цзян Чэн покрутил гребень в руке, смущенно опустив взгляд.

Я с наслаждением жевала лепешку вприкуску с вяленым мясом, и послушно сделала вид, что ничего не замечаю. Но внутри, внутри вопреки всему цвела весна. Вопреки всей боли и страху, расцветала, поднималась из пепла и праха любовь. Все чувства, что я подавляла эти дни хлынули из меня бурным потоком. Не через слезы, но через дрожь, я говорила ему о том как боялась. Сомневалась. Наши взгляды пересеклись, и я смотрела на него.

Душа говорила с душой.

– Ты… Ты его примешь? – его голос надломился, выдал его с головой.

Я откликнулась сразу, едва дав ему договорить, тут же замахала руками, закивала головой. Силы возвращались ко мне: действовало ли так присутствие А-Чэна, еда, скромное мытье или мази, а быть может все вместе, но чувствовала я себя в разы лучше. Ладони перевязаны, раны обработаны. Свежая одежда приятно ласкала кожу. Свитки, надёжно сокрыты заклятьями у туго перебинтованной груди.

Алую ленту из прически я повязала на запястье, скрыв его рукавом ханьфу цветов Цзян.

Он с надеждой посмотрел на меня и, увидев мое лицо, широко улыбнулся.

Я положила еду на сверток, отряхнула руки и повернулась к нему спиной, приподняв волосы. Потом повернулась к нему и расстроено всплеснула руками.

– Что? Зачем?

Я вздохнула, указала рукой на гребень, потом на основу прически,а потом повернула кисть, показывая, как его лучше спрятать в прическе до положенной поры.

Они спрятал улыбку в ладони и выдохнул:– Вот уж действительно, Цзян-фучжэнь у меня… Ты так сильно хочешь его носить?

В его глазах стояла нежность, такая огромная и глубокая, что у меня захватило дух, а губы предательски задрожали.

"Хочу! Хочу носить! Я буду носить его всю жизнь, сколько бы золотых шпилек у меня не было! Буду носить напоказ, перед всем миром!" – читал он в моем облике, на моем лице. Я закивала головой и требовательно постучала пальцем по затылку.

Все что ему оставалось перед таким напором лишь отступить:

– Хорошо, хорошо, но тебе не будет больно? – Цзян Чэн показал мне гребень, осторожно вложил его в мою ладонь, чтобы я могла проверить.

– Может быть стоит… Подождать? -- знаменитая рассудительность Цзян проявилась в нем лишь на миг. Только для того чтобы уступить моему напору.

Я покрутила гребень в руке, нежно провела по каждому лепестку раскрытого лотоса. "Подождать? Нет уж, ничего подобного!" – поднялось во мне негодование. Я сердито вернула ему гребень, почти заставив покачнуться, и снова, требовательно постучала по голове.

Цзян Чэн довольно посмотрел на меня свысока: – Знал бы я, что ты так хочешь за меня замуж, не тянул бы. Ай! — он тут же получил легкий удар кулаком по ноге, и наигранно, недовольно нахмурился.

– Почему же раньше мне не сказала? – с мягким упреком поинтересовался он.

Я тут же дерзко приподняла бровь, и резко оторвала зубами кусок от лепешки, всем своим видом говоря: "Пристало ли женщине моего происхождения самой заговаривать о таком? Существуют правила приличия!".

Он только развел руками от такой наглости, даже не сдержал смешка и отозвался:– Что, как я себе это представляю? Легко представляю! Правила? С Вэй Усянем ты нарушила правила, нарушила бы и здесь! Что значит, свадьба другое дело?

Я сощурилась и скрестила руки на груди. Я словно услышала далекий чистый смех – голос Яньли донесся до меня из счатсливого прошлого. Будто бы слыша тоже самое что и я Цзян Чэн улыбнулся:

– Хорошо, хорошо. Делаю. Как прикажет моя госпожа.

Я высокомерно кивнула, поворачиваясь к нему спиной. Волосы скроют распустившийся лотос…

– Тебе не больно? Ты… Все, понял, понял. Вот, – он довольно отряхнул ладони и на миг замер.

Я чувствовала, как он осторожно и мягко закрепляет гребень в прическе, как нехотя он выпускает из рук пряди моих волос. Дрожь пробежалась по телу, когад его рука скользнула по моей, от плеча до ладони, мы снова переплели наши пальцы.

Мы думали лишь о будущем, зная суровый закон жизни – она всегда продолжается. А лучшим почтением к тем, кто ушел, будут не пролитые слезы, а счастье. Ведь каждый из тех, кто покинул нас на этом Пути, желал только лушчего для нас. Если бы ушли мы с Цзян Чэном – того же страстно желали наши души. Мы не могли иначе от того, что прежде чем мы окажемся за пределами Башни, прежде чем дадим выход нашему горю, нам нужно накопить силы.

Мы все ещё в опасности, а любовь – наша общая броня.

Цзян Чэн поднялся на ноги, не хотя отпустил мою руку:

– Мне пора, фучжэнь. Надо отдохнуть. Днём снова будет собрание. Мы скоро будем дома, любимая. Скоро закончатся твои обязательства. А насчёт тех двоих… Я не оставлю все просто так. Цзинь копит слишком много долгов.

Я кивнула, показывая что верю ему.

– Я... я хочу верить, что А-Ли и… Предки радуются, – тихо проговорил он.

«Я тоже», – мысленно ответила я ему. Он улыбнулся и осторожно погладил меня по щеке.

– В следующий раз я приду только для того, чтобы забрать тебя.

***

"Странно, и почему я решила, что когда будет приходить А-Чэн, мне будет плохо?" – я крутила в руках подаренную мне подвеску из белого нефрита, которую прежде побега спрятала у сердца.

"Но смогли бы мы поговорить, если бы не всё это... Впрочем, нет смысла гадать по старому панцирю – трещин слишком много, обманут."

Теперь я чувствовала, как увеличивались силы, чтобы жить и бороться. Дом... Семья... Клан...

Говорят, что заклинатели уже не люди, и человеческие нужды им чужды. Но так же как и обычные люди, мы нуждаемся в себе подобных.

Я закрыла себе рот ладонями, дабы не нарушить приказ. Я и А-Чэн... Мы... Мы можем...

Но сможем ли? Не слишком ли дорого стоит счастье, пусть и связанных Лунным старцем? Что, если алая нить – так пусть весь мир пылает огнем? Именно такими и считают последователей Темного Пути – ставящими превыше всего свои желания. А мы... Мы таковы? Или такова уже я? Неужели Темный Путь пророс в меня таким образом? Неужели я могу себе позволить быть счастливой через... Через этот невыразимый ужас и боли потерь? Воистину, самое место для таких рассуждений – удушливая камера Лань Линь Цзинь...

Но даже если... разве нам позволят? Ведь для них я все еще Демоница Илин...

И тут я услышала, как отпирается замок. Я мотнула головой, в одно мгновение придавая себе отрешенный вид, пряча подвеску в широкий рукав.

– Госпожа Фэн.

"Мэн Яо, слишком быстро. Странно."

Он вошел все с той же вежливой улыбкой на лице, оглядел меня с ног до головы бесстрастным взглядом.

– Вы в цветах Цзян? Господину Цзян удалось до вас достучаться?

Я смотрела прямо перед собой, на стену, что мне была интереснее этого мнущегося у порога посла. Мен Яо снова улыбнулся, осторожно и тихо приблизился ко мне. Я резко поджала под себя ноги, накрыла их сверху тканью накидки, и все так же даже не посмотрела в его сторону.

"Мен Яо... Мы снова встретились. Чтож, поглядим, что ты придумаешь на этот раз! Как сладко ты запоешь уже передо мной!" – промелькнуло в моей голове.

Мен Яо взмахнул рукавами, жест был таким простым и изящным, что я невольно согласилась – такое движением было ему к лицу. Он замер от меня на почтительном расстоянии и скоро моя камера наполнилась его почтительной сладостью:

– Госпожа Фэн, простите моего господина и отца. Я пришел с предложением дружбы.

Я повернулась к нему, всем своим видом отвечая:

"Дружбы? Разве так предлагают дружбу, в самых глубоких застенках? Так предлагают сделку, ваяют перебежчика. Дружбу положено предлагать под открытым Небом, пусть и среди тел поверженных солдат, рядом со сломанным боевым стягом. А в душных стенах маленькой камеры предлагают пощаду. Манят посулами. Рождают предателя". Я повела плечами и улыбнулась, зная, что он поймет все что я скажу и без слов.

Мен Яо тут же проявил свой знаменитый навык чтения по лицам, немедленно отозвался на это со всей своей учтивостью:

– Понимаю, прекрасно понимаю ваш гнев, – он склонился передо мной и замер. Удар сердца, ещё один – а он так и продолжал стоять в поклоне. Я поджала губы, удивляясь такой покорности, и быстрым, властным жестом приказала ему выпрямиться. Я желала знать, куда меня заманивают, и подалась на звук, на голос, позволила его паутине себя оплести.

Мен Яо покорно выпрямился, и все с тем же елейным выражением лица продолжил:

– Однако дослушайте меня, прежде чем прольете его на мою голову. Я понимаю, вы сейчас растеряны. Вы потеряли брата, господина, цель в жизни. Понимаю, вы, должно быть, чувствуете себя одинокой и пустой. Но и вы поймите: вы Правая рука Старейшины Илина. Разве можно открыто проявить к вам снисхождение? Что тогда будет с авторитетом, если мы начнем прощать преступников?

Он заложил руки за спину, принялся ходить взад-вперед. Я не следила за ним глазами, как он того ожидал, я слушала его со все возврастающим на лице раздражением. Как бы то ни было – я все еще выше его. Я знаю, куда мне давить, чтобы он показал свое истинное лицо.

Эта задача была важнее, чем все слова что он лил в мои уши. Ещё в зале я заметила, как он пристально вглядывается в высокое собрание, как он ловит наш каждый жест, каждый наш взгляд.

И особенно его интересовали золотые нити, раскинувшиеся передо мной и его отцом. Цзян Чэн говорил мне, что мол, Мен Яо осторожно изучил историю моего клана. И я ждала, что именно он бросит передо мной на стол.

Перед потомком хранителей он заговорил о порядке...

– Тогда нарушится сам порядок вещей, верно, госпожа Фэн? Молчите, понимаю. Сочувствую вашим утратам и ранам, – лишь блеск в его глазах, что мелькнул на краткий миг подсказал мне – он не жалеет никого.

"Ну надо же, он не постеснялся лгать прямо в лицо. Впрочем, чей внимательный взгляд кроме моего может это заметить. Искусство полунамеков и намеков исконно наше, женское. Его мы понимаем по своей природе."

Я сделала вид, что ничего не заметила, кивнула, принимая его соболезнования. Мен Яо подался на полшага ближе, будто бы почувствовал эти изменения во мне.

– Но все же, госпожа Фэн, подумайте, стоит ли держаться за прах проигравшего, что принес вам столько боли и страданий? Быть может, вы уже сами не рады, что пошли этим Путем, но врожденная верность и воспитанная честь не давали вам свернуть с Темного Пути, – он буквально заваливал меня козырными фишками, подкидывал мне одну нить за другой, да так, что я не успевала удивляться такой щедрости. А еще не успевала уворачиваться от таких предложений.

Я слушала его очень внимательно, сложив руки на коленях. Предоставляла ему право делать выводы по моему лицу.

– Вы наверняка потерялись, оступились. Главы Цзян не оказалось рядом, – он снова согнул спину в поклоне, но на этот раз выпрямился и без моей помощи.

Выжидающе посмотрел на меня, покорно принял на себя ледяной взгляд, что я немедленно подарила ему в ответ. Разумеется, я знала обо всех слухах, что ярким пламенем вспыхнули после Низвержения Солнца. Я знала, что говорили все и каждый, кто только один раз видел меня рядом с Цзян Чэном.

Здесь, сейчас, в мрачной и удушливой камере, я не подтвержадала и не опровергала его мысли. Мен Яо пока еще мог думать то, что он хотел.

– Разумеется, я говорю о Цзян Феньмяне.

Мен Яо пристально вглядывался в мое лицо, и когда не увидел нужного ему чувства, чуть смутился.

Я повернула к нему голову и чуть изогнула бровь – в этот момент мне очень хотелось походить на госпожу Юй.

– Разумно встать на сторону победителя. Никто вас не осудит. Если пожелаете, то двери Совета Заклинателей для вас открыты: господину Цзинь и другим кланам пригодится ваш опыт. Подумайте, вы можете служить добру...

"Конечно же не тому, что есть Добро, а чем его назовете вы, не так ли?"

Я повела плечами, коснулась волос и пристально посмотрела ему в глаза.

– О, вы спрашиваете о цене? Моему господину понравится, что вы смотрите в самую суть – это большая редкость. Сущий пустяк, госпожа Фэн. Скажите, где свитки и артефакты Старейшины Илин?

Я поджала губы и развела руками.

– Госпожа Фэн, мой господин может и потерять терпение! Всему есть предел, даже его доброте! Даже памяти о ваших былых заслугах! И заступничеству за вас других кланов. То представление, что вы устроили, разумеется, достойно памяти Старейшины Илин, но вы всерьёз думали им кого-то обмануть? Не считайте никого глупее или незначительнее себя, госпожа, ведь можно крупно просчитаться. Господин Цзян жаждет вашей мучительной гибели, он сгорает от мести. А господин Цзинь тянет вам руку помощи из сострадания. О, его тронула ваша женская отзывчивость, пришлось по вкусу ваше милосердие... Подумайте, госпожа Фэн: вас в Юньмэне ждет верная смерть, – он присел на корточки рядом со мной, на его лице застыл почти что ужас.

– Глава Цзян убил бы вас не раздумывая прямо сейчас, не сдерживай мы все его гнев! Полагаю, вы поэтому молчите, ваш голос был сорван после его визита?

Я отвела взгляд, предоставляя ему делать свои выводы. Тень скользнула по моему лицу, когда я услышала самодовольное и сладкое: – Что ж, я подумал верно. Да, да госпожа, не удивляйтесь... Вас там ждёт смерть... Госпожа, подумайте, губить такой талант как ваш – это просто преступление против Неба! Скольким кланам вы сможете помочь. И представьте себе, обрести новые знания... Да, да, госпожа Фэн, не удивляйтесь – библиотеке клана Цзинь есть чем вас порадовать. Даже зная ваш взыскательный вкус!

Я приподняла бровь, пошевелила в воздухе ладонью, уже не скрывая своего пренебрежения. Я увидела достаточно, чтобы понять, чтобы выбрать в грядущей партии между сыном и отцом. Все остальное лишь подкрепит мои рассуждения, а значит...

"Значит, он захочет отыграться, – я спрятала свои мысли за непроницаемой маской. Ему не в жизнь их не разгадать, ведь меня учила госпожа Юй. – А значит..." – внутри меня все похолодело от этой мысли.

Я вспомнила кампанию, вспомнила бурю от его предательства. Он действовал так виртуозно, что захватывало дух.

"Жажда славы и принятия " – вот что видели все остальные. Дерзкую смекалку, что пойдет на пользу, при мудром руководстве. При правильном направлении. Заклинатели прощали ему эту жажду, снисходительно взирали на незаконного сына, что пытался заслужить одобрение своего отца.

Кто из них, сыновей, не желал того же от своих отцов?

Но там, где мужчины видели свою тень, я видела хитрого ублюдка с лисьим чутьем. И пусть, пока, я не смогла разгадать его замыслов до конца, для того чтобы сделать первый шаг, первый взмах кисти на будущем тактическом плане, мне хватало и этого.

– Вам сложно решиться, понимаю..."Предательство", – должно быть, думаете вы. Однако не спешите разбрасываться оценочными суждениями. Разве разумный подход можно назвать предательством? Вы честно служили Вэй Ину, до конца были на его стороне. Смерть освобождает и умершего, и близких ему прежде живущих. И еще...

Он поднялся, застыл убрав руки в длинные рукава: – Вам, должно быть, больно быть вечной гостьей и никогда – хозяйкой. Покровительство клана Лань Линь Цзинь почти безгранично, как безгранично для взгляда смотрящего, что высоко закинул голову, небо. Подумайте: вы – хозяйка вашего дома. Род Фэн может высоко подняться... Фэн смогут вернуться.С вами во главе. Да, госпожа Фэн, вы! Вы можете стать первой Госпожой клана. Не придется становиться чьей-то женой, прорастать травой на чужой земле... Конечно, это будет непросто, но вы уже доказали что трудности вас не страшат... Разве может быть проявлена больше дочерняя почтительность, чем та, где дочь поднимает свою семью из руин, вознося все выше... Подумайте, госпожа. Вы будете сидеть не в цветах Вэй Ина или господина Цзян – в своих цветах.

Я слушала его с легкой вежливой улыбкой, но сама думала так:

"Мен Яо – ты незаконнорожденный, и мыслишь как всякий такой. Твои слова мед, но под ним – яд. Ты манишь меня посулами, обещаниями, сладкими речами, отмахиваясь от того, чья кровь течет в моих жилах. Разве ты невнимательно слушал Господина Не?

Я – потомок заклинателей и воительниц. Честь и верность для нас – что для тебя жажда быть принятым, что сжигает любого, кто вне закона. Я не только Вэй, Мен Яо, я – Фэн. Я помню об этом каждое мгновенье своего бытия. Верность и честь. Честь и верность. Ты говоришь: "нет нужды склоняться перед мертвецом, держаться за того, кто ушел". Ты говоришь: "смерть освобождает ушедшего и тех, кого он оставил под Луной, от обязательств". Но я склонилась не перед Вэй Ином, а перед тем, чье он воплощение, Мен Яо. Знаешь ли ты старую байку про жуткие эпохи Перемен? Наверняка знаешь, давно крутишься в высоких покоях. Перемен боятся, оттого и пытаются предотвратить. Но они необходимы, и нужно много смелости, чтобы признать их важность. Без Перемен, Мен Яо, мы обречены ветшать и дряхлеть, превращать Пруд Совершенствования в Болото. Разве ты не знаешь, что все древнее было внове? Разве ты не знаешь, что знание важнее власти, что дарует вместе с собой? Знание влечет таких как я, таких, каким был мой брат и господин... А власть... власть влечет таких как ты и твой глава. Знаешь разницу между нами, Мен Яо? Тебе нужен хозяин. Мне – Господин. Желаю тебе понять это, пока не стало слишком поздно..."

– Понимаю, понимаю, госпожа Фэн, – он важно покачал головой, словно и правда понял о чем я ему толковало. У меня это вызвало лишь презрение в душе: "Ни цзянши ты не понял, яйцо ты черепашье! Стоишь тут передо мной, пыжишься! Ох, дай мне только повод на тебе зло сорвать!"

– Действие моего талисмана заканчивается, мне пора уходить. Я оставлю вас наедине с этими мыслями, но помните: Лань Линь Цзинь дважды не предлагает.

"Нет, о нет, – подумала я пряча лицо за ладонью. – Дважды не предлагаешь ты. Спасибо, Мен Яо. Было увлекательно." Чудом, чудом и огромным усилием воли у меня получилось сдержать смех.

" Я-то опасность? Вэй Усянь был угрозой?! Да вы что тут, за эти годы что Фэн не было с вами, с ума все подходили?! Раскройте глаза, посмотрите, кто среди вас! Цзинь Гуаньшань, он же тебя в порошок сотрет! Ты кого в залу пустил, а?"

Никогда прежде я еще не радовалась с такой силой, что родилась женщиной. Никогда прежде я еще не радовалась с такой силой, что знаю искусство стратагем.

Мужчины! Хозяева жизни, хозяева нашего мира! Те кто стремится властвовать, разрушать и строить всегда, всегда бессильны перед нами, женщинами. Всегда болтают, чтобы впечатлить, убедить, запугать. Перед нами, женщинами можно не скрываться, ведь мы – трава, по которой ходят. Кто будет слушать нас, и кто нам поверит?

Он поднялся, шагнул к выходу и издал деланное восклицание, и снова обернулся:

– Госпоже известна некая госпожа Цзинь Яньли? Она часто упоминала вас, ее переживания о вас и Вэй Ине были одинаково глубоки... Она бы не хотела вам таких страданий. Подумайте, госпожа Фэн.

Он поклонился и скрылся за дверью.

Но перед тем, как мою душу затопил гнев я подумала, глядя ему вслед – "А знает ли глава Цзинь о твоем визите сюда?"