— Да она ведьма! Самая настоящая демоница! Кому бы ещё удалось очаровать морскую богиню и выбраться из её владений живой и здоровой?

— Посмотрите, что у неё на руке! Это же чешуя Владычицы морей! Кем надо быть, чтобы содрать с богини кожу и сделать из неё перчатку?! Это немыслимо!

— Она мне никогда не нравилась. И почему все вокруг так сильно её любили? Чем тут восхищаться? Золото снаружи, гнилушка внутри. Вот и неудивительно, что всё так закончилось.

— Закончилось ли? Она-то не подохла ещё!

— Если она демоница, может, надо её как-то сдержать? А то вдруг отомстить захочет, и снова невинные души погибнут. Разве ж нам это надо?

— А что, если провести ритуал? Ну, тот самый…

«Стоит ли говорить им, что я никакая не ведьма? — с грустью подумала принцесса. — Поверят ли?» Она раскрыла рот, чтобы сплюнуть остатки морской воды, и тут же судорожно закашлялась, когда острый носок чьего-то сапога больно ткнулся ей в рёбра.

— Тащите её в святилище Цветущих облаков, — велел кто-то. — Да и перчатку эту снимите! Нужно вернуть её Владычице морей. Глядите, как волны бушуют, богиня-то наверняка разгневалась!

— Конечно, разгневалась! — вторили другие голоса. — Кто ж потерпит чародейку в своём доме?

Принцесса открыла слипшиеся от воды и слёз глаза и увидела, как тот же самый солдат, что сопровождал её на Солёной тропе, попытался снять белую перчатку с её левой ладони. У него это не получилось: чешуя морской богини так крепко прижалась к руке, что превратилась во второй слой кожи, который невозможно было содрать без подручных средств.

— Да плюнь ты на это! — вызверился кто-то. — После ритуала разберёмся! Время-то терять нельзя, мало ли что ей на ум придёт!..

На этих словах принцесса потеряла сознание от слабости. Вновь же она очнулась, когда небольшое святилище заполнилось воодушевлёнными от предстоящего ритуала солдатами, желающими отомстить за свои семьи, и группой молчаливых жрецов, чьи лица были закрыты бесстрастными позолоченными масками. Её саму же привязали к алтарю, где обычно распинали клятвопреступников и безжалостных убийц.

Другие фалианцы оживлённо переговаривались снаружи: их голоса проникали через щель в незакрытой до конца двери и смешивались в оглушительный мерный гул. Травяной запах казался осязаемым. Клубы дыма вырывались из курильниц и плавно летали по святилищу, как небольшие облака, опустившиеся на землю. Они собирались вокруг голов, как меховые шапки, и одурманивали их, и без того полных ненависти и злобы, ещё больше.

Один из жрецов поднёс к принцессе кинжал. Острый кончик лезвия, прикоснувшийся к её лбу, замер, словно тот, кто держал его, засомневался в правильности своего деяния, но в ту же секунду вырезал на коже символ, что должен был стать знаком начала ритуала.

Принцесса двинула тяжёлой, будто камень, рукой, но та была так крепко привязана к ржавым кольцам на алтаре, что окончательно перестала подчиняться. Из груди вырвался тонкий жалобный стон. Она знала, какой ритуал задумали провести фалианцы, и теперь смиренно ждала своей заслуженной участи, однако что-то внутри слабо, но настойчиво протестовало против этого.

Для членов императорской семьи вечная жизнь была не благословением, а самым страшным проклятием: невозможность состариться и пройти Золотой путь восхваления, ведущий к Краю благодати, была для них самой жестокой пыткой. Именно эту бесконечную пытку выбрали жители Фалиана, чтобы у них, их детей, внуков, правнуков и других потомков была возможность беспрестанно мстить за то, что произошло.

Принцесса благоволила выбору своих любимых подданных. «Лучше и придумать нельзя!» — с утомлённой улыбкой подумала она и, прислушавшись к ритуальному молению, опустила голову и закрыла веки. Шершавый камень алтаря приятно холодил спину, а от запаха пепельной лилии клонило в мягкий тёплый сон. Ей почти удалось уснуть, но из этого состояния её резко вырвала очередная вспышка боли — настолько неописуемая, что невозможно было даже закричать.

Тугие верёвки сменились на грубую хватку: несколько человек держали её, прижимая к алтарю, а несколько мрачных жрецов поспешно, будто чего-то боясь, обмотали её руки ржавой проволокой, шипы которой впились в них от запястий до плеч. Эти же шипы вонзились в ноги и шею, а после, когда кто-то беззастенчиво задрал платье чуть ли не до самого верха, — в грудь и живот. Они уже вошли достаточно глубоко, но принцесса знала: с течением времени шипы будут двигаться всё глубже и глубже, медленно сводя её с ума.

Мучители осторожно отошли в сторону, с опаской оглядываясь на принцессу, как на раненого, но дикого зверя, всё ещё способного дать отпор. Она медленно сползла вниз по алтарю, изнывая от сильной боли, и застыла. Испачканное в крови платье было поднято, и обнажённые ноги, покрытые синяками и ссадинами, походили на изуродованные конечности старой, выброшенной в грязь куклы. Толпа замолчала в нерешительности, и тишина эта тяжело звенела, как переливчатый скрежет невидимых смертоносных орудий.

— Ну так… Как проверим, подохнет она или нет? — неуверенно спросил кто-то совсем юный.

— И то верно! — поддержал его некто другой. — Получается, её теперь хоть огнём жги, хоть мечом коли — и всё одно, жива останется? Может, сразу руки-ноги отрезать, а её на потеху в клетке на площади выставить?

— День и ночь пользовать, пока не надоест! — поддержал третий.

— Да кому это надо! — весело отозвался второй. — Ты посмотри на неё, разве она хоть какие-то чувства вызвать может?

— Так тут дело и не в чувствах вовсе, — встрял юнец, и по толпе прокатился довольный гогот.

Кто-то громко сплюнул.

— Нет, пользовать не годится. Лучше уж с трухлявым пугалом, чем с демоницей. Давайте-ка проверим, что будет, если кровь пустить!..

Никто и не ожидал, что случится в следующий миг, потому что люди, движимые жаждой крови, позабыли о том, что наряду с вечными муками Жгучие путы порой даровали и силу. Принцесса подскочила, до жути напугав тех, кто стоял ближе к ней: молодые жрецы громко ахнули и бросились врассыпную, другие же принялись выставлять вперёд руки, пытаясь сложить дрожащие пальцы в защитные знаки. Все так и замерли, не понимая, что следует предпринять дальше.

Пошатнувшись, принцесса кое-как бросилась к выходу, поскальзываясь и падая, и никто из окаменевших, будто статуи, солдат так и не осмелился схватить её. Когда же спасительная приоткрытая дверь, за которой ярко светило солнце и приятно дул ветер, замаячила перед глазами, огромная мощная рука схватила беглянку за предплечье, сильно сжав там, где раны от Жгучих пут болели сильнее всего. Вторая же рука замахнулась блеснувшим в потёмках мечом, и он резко опустился остриём вниз, вонзившись в живот принцессы.

Она почувствовала, как клинок грубо прорвал её плоть. Время замедлилось, и под напором холодной стали ткани расходились неторопливо и нехотя. Солдат оттолкнул принцессу в сторону, окровавленный меч выскользнул из её живота, а спустя несколько долгих секунд боль, тугим узлом пульсирующая в животе, вспыхнула, как дикий огонь, заставив всё тело полыхать и биться в судорогах.

Со лба принцессы градом покатился пот, и она испустила протяжный сдавленный стон, подавившись рвущимся из горла истошным воплем. Сделав несколько шагов назад, она остановилась, опустила остекленевший взгляд на кровоточащую сквозную рану и рухнула наземь. В глазах почернело, изо рта бурным потоком хлынула кровь. Кого-то из юных солдат стошнило рядом с принцессой, и она, сотрясаясь в конвульсиях, испачкалась в отвратительно пахнущей рвоте.

— Делов-то! — громко обратился один из солдат к собравшимся в святилище. — Если сейчас не помрёт, значит, ритуал сработал!

Ответом ему был пронзительный панический вой. Принцесса не сразу поняла, что он рвался из её груди, ещё сильнее раздирая нанесённую ей рану изнутри. Кто-то подскочил к ней и заткнул ей рот грязным тряпичным комком. Задыхаясь от невыносимой боли, смеси запахов крови, рвоты и человеческих тел и собственных обжигающих слёз, она продолжала беззвучно взывать к Золотым предкам и Хаймаль.

Золотые предки молчали. Ничто, даже муки наследницы любимого ими рода, не могло заставить их вмешаться в то, что творилось в людских владениях.

Но рёв Хаймаль стал отчётливее. Он сотряс стены святилища и превратился в скорбное стенание, что напряжённо звенело, как печальная траурная песнь. Люди взволнованно зашептались. Принцесса перевернулась на спину и беспомощно раскинула руки, не моргая глядя на расписанный облаками потолок.

Прошла минута. За ней — ещё несколько. Через полчаса принцесса так и не испустила дух, а жуткая рана сама по себе затянулась, оставив за собой лишь новое кровавое пятно на платье, и солдаты, осмелев, снова столпились вокруг.

— Может, оставим её уже? — звонким от напряжения голосом спросил какой-то юнец. — Всё свершилось, как надо, так пусть уходит к чертям…

— Ну уж нет! — взвился один из солдат в ответ. — Вы видели, как быстро зажила эта рана? Её же без конца можно резать и колоть, ей ничего не будет! Чем не чучело для тренировок?

— Точно! — насмешливо подхватил третий. — Давайте-ка на спор, кто в ней больше всего дырок проделает, а?

Все засмеялись.

— Давайте, давайте! — довольно отозвался целый хор голосов.

Первые удары, как успела понять принцесса, ещё были не слишком уверенными и совсем уж незатейливыми: один клинок воткнулся в горло, второй оставил длинный продольный разрез между грудей. Однако уже от третьего, четвёртого и пятого ударов на месте живота возникло жуткое кровавое месиво, и рассудок окончательно покинул её и забрал все обуревающие её чувства — оставив одну лишь способность чувствовать боль. Тяжёлые камни дробили кости, а чьи-то руки вскрыли кожу в тех местах, которые не покрывали Жгучие путы.

Даже несмотря на то что тело билось в агонии, принцесса почувствовала, как перчатка сползла с её руки и белоснежным всполохом взлетела вверх. Она, совсем небольшая, напоминающая отрез кружева, отчаянно бросалась на людей, била их по лицам, обвивалась вокруг шеи и оттягивала за волосы, но справиться с ними всё же не сумела. Кто-то раздражённо отмахнулся от перчатки, как от назойливой мухи, и она отлетела в сторону, где ударилась о стену и обессиленно упала на пол.

Солдаты били, резали и рвали до следующего утра, пока наконец не разошлись, уставшие и довольные, как после плодотворной работы. Завершающим штрихом были принесённые кем-то ржавые гвозди: ими умельцы прибили ладони и ступни принцессы к алтарю. 

Голоса и звук шагов стихли. Святилище опустело.

Цветы рассвета, разложенные около алтаря, почернели от крови и удушающих благовоний.

— А дальше-то что? — послышалось вдалеке.

«Да, — тихо повторила принцесса про себя. — Что дальше?»

— Да ничего. Пускай тут повисит, — засмеялся кто-то. — А потом уже разберёмся, что с ней делать…

— Шум слышите? Богиня-то до сих пор сердится. Как бы чего ещё из-за этой демоницы не вышло…

Принцесса медленно повернула голову. Она хотела посмотреть вслед своим подданным, что избрали для неё такое справедливое наказание, и поблагодарить их молитвой, но в святилище уже не осталось ни одного человека. Перчатка из чешуи морской богини, испачканная в крови, из последних сил поднялась в воздух и подлетела к левой ладони. Пустые пальцы вцепились в гвоздь, но вытащить его так и не смогли. «Не переживай, — подумала принцесса. — Разве ж это проблема?»

Проём открытой нараспашку двери был залит таким ослепительным светом, что она невольно зажмурилась, а когда вновь осмелилась взглянуть в ту сторону, то увидела невысокий тёмный силуэт, в нерешительности застывший на пороге. Очертания тела были ей знакомы, и принцесса, с усилием приподняв голову, удивлённо приоткрыла слипшиеся от крови разбитые губы.

Она услышала голос. И голос этот принадлежал ей самой.

— Как странно! — сказала Лия, стряхнув с себя оцепенение, вызванное смесью неприятных травяных запахов. — На мгновение мне показалось, будто я вижу себя со стороны! Представляете, как необычно?

— Случается порой, — ничуть не удивившись, отозвалась Ян Тай. — Главное, во время подобного видения не потерять голову!

Лия улыбнулась в ответ и, не слишком уверенно ступив на траву, приблизилась к ближайшей курильнице. К сладкому запаху пепельной лилии примешивались едкость болотоягодника и пряность могильного ландыша, и она поморщилась, почесав нос рукой в перчатке. Судя по тому, какими сильными были эти ароматы, благовония зажгли совсем недавно, словно бы этим утром кто-то из почивших ситанцев побывал в руинах святилища. Впрочем, развалины располагались совсем рядом с дорогой, и это мог сделать кто-то из бродячих монахов или просто неравнодушных людей, что не смогли пройти мимо напоминания о древней империи.

Подтолкнув тело глашатая поближе к алтарю, Ян Тай отряхнула ладони и повернулась к Лии.

— Милая госпожа, если вам неприятно быть здесь, то и не стоит себя заставлять, — спокойно произнесла она. — Правда, вам придётся подождать меня какое-то время.

— Не переживайте, всё хорошо, — ответила Лия, прислонившись к стене.

Находиться в святилище действительно было невозможно, но и выйти наружу в одиночестве она опасалась: скопление злой энергии, охватившей Ситан, становилось всё гуще, как болотная топь. Неподалёку, не замолкая, тревожно выла собака, а испуганные чёрные птицы никак не могли найти себе места и перелетали с одного дерева на другое, громко хлопая крыльями. Лия поёжилась и посмотрела на Ян Тай.

Та тоже не сводила с неё глаз: они снова почернели, и в этой глубокой черноте мелькали плохо сдерживаемая ярость и обжигающая ненависть. Этот взгляд предназначался не Лии: он был направлен куда-то сквозь неё, будто Ян Тай, находилась в каком-то другом, совершенно недоступном для окружающих месте. Воздух вокруг неё ощутимо сгустился и закипел, и одним Золотым предкам было известно, что сейчас творилось внутри у этой прекрасной в своём безумстве девушки.

Окаменевшим бледным лицом Ян Тай можно было только восторженно любоваться, как священной фреской с изображением могущественной богини, требующей жестоких и кровавых жертвоприношений. Лия так и не смогла пошевелиться: взгляд спутницы пригвоздил её к стене, распяв, как виновную во всех земных и божественных преступлениях грешницу; и она не могла не признать, что ей это нравилось — нравилось до странной дрожи в коленях и колючей боли в сердце.

— Ну а вы… — услышала она свой собственный, неожиданно твёрдый и почему-то слегка ехидный голос. — Вы точно хотите проводить задуманный вами ритуал именно здесь? Кажется, вас одолевают смутные мысли…

Ян Тай встряхнулась. Ярость моментально слетела с её лица, вновь уступив место призрачной ухмылке и напускному безразличию.

— Я была бы рада уйти как можно дальше от этого проклятого места, — ответила она. — И испытала бы невероятное удовлетворение, спалив эти руины дотла. Но, к сожалению, меня останавливает то, что это ничуть не навредит тем, кого хотелось бы подвергнуть мучениям.

Лия робко сложила руки и затаила дыхание. Оглянувшись на тело глашатая, Ян Тай хладнокровно продолжила:

— Думаю, вам известно, что почившие охотнее идут на контакт в том месте, где они родились и жили всю свою жизнь. Вряд ли мне удастся выведать что-то у глашатая, если мы найдём другое святилище.

— Не сочтите за дерзость, госпожа, — начала Лия, — но разве его душа всё ещё здесь? Пусть даже церемония погребения не была проведена, как положено… Я думаю… Его дух отправился искать путь к Золотым предкам самостоятельно. И, боюсь, всё, что мы могли бы сделать, уже бессмысленно.

— Вы ещё не видели все мои умения, дорогая госпожа. — Ян Тай тепло улыбнулась. — Не стоит беспокоиться. Просто доверьте эту задачу мне и ни о чём не думайте.

— Пожалуй, так и сделаю, — отозвалась Лия. — Но мне всё же интересно…

Она запнулась, заметив ритуальный кинжал, невесть откуда появившийся в ладони Ян Тай. Угольно-чёрную рукоятку украшал крупный, вытянутый, как яйцо, рубин; клинок же сиял ослепительной сталью, искрящейся, как мириады звёзд в чистом зимнем небе. Спутница не проронила ни слова, поднеся кинжал к той точке на груди глашатая, в которой, по поверьям, и находилось вместилище души, — и Лия сразу же поняла, какие умения Ян Тай имела в виду.

Сильнее вжавшись в стену, она незаметно сложила пальцы в защитный символ и попыталась успокоить бешено бьющееся сердце молитвой, но произнесённые наспех слова, как и прежде, не имели никакой силы против безжалостного древнего колдовства. Лия много слышала о нём, равно как и о мастерах, что владели этими чудовищными чарами, однако никогда не видела их своими собственными глазами.

Более того, она старалась держаться подальше от колдунов и ритуалов, что были отвергнуты Золотыми предками, и никогда не представляла их даже в самых смелых и святотатственных мыслях, которые порой одолевали её и за которые приходилось себя наказывать. И уж, конечно, она никак не могла заподозрить в кощунстве свою очаровательную спутницу, даже несмотря на то что понимала: от неё можно ожидать чего угодно.

Но Ян Тай и это… В такое просто невозможно было поверить.

Однако то, что происходило сейчас, вовсе и не требовало веры.

— Так вы… Вы… — с трудом выдавила Лия, судорожно вцепившись в мох, покрывающий стену. — Вы владеете… Н-не… кро…

Она так и не смогла закончить вопрос: слово, которое она никогда ещё не произносила, совсем не желало слетать с языка, оседая на нём горькой пылью, что обычно оставалась во рту после плохо приготовленного лечебного отвара. Ян Тай, присев на корточки, почти полностью погрузила клинок в мёртвую плоть и невозмутимо отозвалась:

— Обсудим это позже, если захотите. Сейчас же… — Она ловко провернула кинжал в ране, и без того уже разросшейся до довольно больших размеров и расползлась по коже уродливым пятном. — Надеюсь, мы узнаем ответы на некоторые вопросы.

Конец её фразы потонул в громком неестественном хрипе, что вырвался из раскрывшегося рта глашатая. Мёртвое тело неуклюже двинулось, а глаза, быстро вращаясь, пугливо распахнулись ещё больше. Наконец обезображенное смертью лицо скривилось, выражая сильную обиду и злость, но глашатай молчал: насколько знала Лия, говорить возвращённые с того света могли лишь с разрешения колдуна.

Ян Тай, совершенно не опасаясь ядовитых испарений, что зеленоватой дымкой поднимались от мертвеца, приблизила к нему лицо и отчётливо проговорила:

— Ты — глашатай Ситана. Помнишь?

— Помню, — скрипуче ответил покойник. — Я пока всё ещё помню…

Неожиданно он разъярился и завопил:

— Какого хера ты меня опять сюда притащила, ведьма? Знаешь, как я рад был, что подох, а?!

Ведьма! Самая настоящая демоница!

Лия попыталась отогнать от себя отголоски чужих криков, но они настырно лезли к ней, превращаясь в пронзительный вой. Громче всех вопил глашатай, которого крепко прижимала к земле сильная ладонь в чёрной перчатке. Ян Тай раздражённо закатила глаза и медленно провела острым кончиком длинного ногтя по горлу мертвеца, из-за чего тот мгновенно заткнулся и принялся глотать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Я верну тебя обратно, как только ты ответишь на мои вопросы, — ласково, как хитрая лисица, проговорила Ян Тай. — Более того, помогу отправиться не туда, где ты был всё это время, а в более светлое и тёплое место…

— Не нужно мне твоё светлое и тёплое! — снова прохрипел глашатай. — Я на твои уговоры не поведусь! Думаешь, я не знал, что ты меня оттуда без моего желания вытянешь? Думаешь, мне про тебя, суку, там ничего не рассказали?

Он сорвался на оглушительный кашель. Застывшие губы еле-еле растянулись в кривой, но насмешливой ухмылке, и теперь глашатай почему-то напоминал Лии недавно встреченного духа.

— Я-то знаю, кто ты. Спасибо, господа там просветили, — торжествующе продолжал он. — И каково тебе теперь? Каково ощущать себя бессильной? Все твои фокусы с воскрешением — это просто смех по сравнению с тем, что ты могла делать раньше? Так как, а? Ответь!

Ян Тай с любопытством наклонила голову. Лия удивилась: на этот раз спутница не злилась, да и вся ситуация её явно забавляла, хотя глашатай, совершенно не стесняясь, уже принялся пересыпать свою речь грязными ругательствами. «Я никому не позволю разбрасываться оскорблениями просто так», — сказала Ян Тай какое-то время назад.

Однако…  Лия залилась горячим румянцем и отвернулась. Только сейчас она поняла, что спутница имела в виду оскорбления лишь в её сторону: все остальные грубые высказывания, обращённые не к Лии, спутницу откровенно веселили.

Глашатай неприлично заржал. Казалось, его совсем перестал беспокоить тот факт, что его вернули к жизни с помощью запрещённого ритуала, а теперь не давали пошевелиться, прижимая к покрытому пятнами засохшей крови алтарю.

— А ещё я слышал, что ты шлюхой была! — выплюнул он. — Обычной дешёвой шлюхой, работающей за плошку помоев! Каково тебе? Ну, каково?!

Ян Тай звонко засмеялась — искренне и беззаботно. Лия, напротив, напряглась так, что на лбу выступил пот, и громко сказала:

— Может, это не тот, кто нам нужен, а демон, захвативший тело глашатая?.. Не может быть, чтобы уважаемый в деревне человек так погано выражался!

— Да нет, госпожа Син, — оживлённо ответила Ян Тай. — Это он и есть. Всё гнилое нутро наружу вылезло, потому что притворяться перед другими больше ни к чему. Но нам это лишь на руку.

— Но разве ж вам приятно такое о себе слушать? — недоумённо спросила Лия.

Любопытство пересилило страх, и она, сделав несколько осторожных шагов, приблизилась к алтарю. Глашатай повернул к ней голову и недовольно фыркнул, но ничего не сказал. За него высказался пристальный взгляд его пустых блёклых глаз: там травница отчётливо увидела свирепое презрение — то, что было знакомо ей больше других человеческих чувств.

Ян Тай пожала плечами.

— Мне просто всё равно, — сказала она. — На правду обижаться глупо.

— Неужели вы… — прошептала Лия, но продолжать не стала: говорить что-то, а уж тем более спрашивать, было абсолютно ни к чему, и поэтому ей пришлось взволнованно проглотить неуместный вопрос.

— Ладно уж, — лениво протянул глашатай. Всё его тело уже успело побагроветь из-за пятна, что распространилось от принадлежавшего Ян Тай кинжала, который до сих пор был воткнут в плоть. — Давай сюда свои вопросы. Всё равно всё будет так, как они захотят. Вы идёте по проложенному ими пути, и свернуть у вас не получится.

— Разве не будет интересно понаблюдать за тем, как мы хотя бы пытаемся сделать это? — усмехнулась Ян Тай.

Поняв, что его высказывания её совсем не задевают, глашатай вполне спокойно ответил:

— Ради этого всё и затевалось.

Лия совершенно не понимала, о чём они говорят, но и влезать в беседу спутницы и мертвеца вовсе не желала, поэтому вновь отошла в сторону и настороженно прислушалась.

— Что за хворь охватила Ситан? — прямо поинтересовалась Ян Тай. — Это ведь не паучье безумие и не древний паразит?

Глашатай нехотя мотнул головой. Лия, сама того не замечая, повторила это движение и смущённо опустила глаза вниз, когда Ян Тай, взглянув на неё, с лёгкой улыбкой приставила палец к губам.

Пока мертвец медлил с ответом, Лия повторила про себя признаки названных спутницей болезней. У заражённых паучьим безумием чернела плоть, появлялись жгучие высыпания, речь становилась невнятной, а взор мутнел, однако даже этот недуг можно было вылечить с помощью нехитрых отваров. Древний паразит же был опаснее: мокнущие язвы, сильная рвота и кровотечение из всех отверстий тела убивали даже крепких молодых людей за считанные дни. Беда, постигшая Ситан, походила на вспышку древнего паразита, но эта болезнь никогда не уничтожала целые семьи в течение нескольких часов, поэтому Лия вновь обратилась в слух.

Глашатай всё ещё помалкивал, и Ян Тай, тяжело вздохнув, дотронулась до чёрной рукояти.

— Это трупный яд! Трупный яд! — тотчас же заверещал мертвец. — Он давно уже здесь, в этой древней земле, да только сейчас пропитал её так, что вышел наружу!

— И откуда он там? — тихо, но требовательно спросила Ян Тай.

Глашатай чуть не задохнулся от очередного приступа безудержного хохота.

— Тебе ли не знать! — довольно взвизгнул он. — Долго ещё будешь делать вид, что ты не имеешь к этому никакого отношения? А ведь в волнах гниёт то, что принадлежит именно тебе!..

Лия ахнула и испуганно зажала рот ладонью. Пронзительный крик глашатая превратился в протяжный писк, а затем и оборвался, стоило Ян Тай резко выдернуть кинжал из изуродованной плоти. С нескрываемым отвращением она привычным движением вытерла клинок о штаны и отчего-то нахмурилась, глядя на него.

— Прошу прощения, госпожа Син, — сдержанно сказала Ян Тай. — Мне не следовало прекращать эту беседу так быстро, однако всё пошло совсем не так, как я ожидала. Хотя… — Она устало усмехнулась. — Ожидать следовало именно этого.

Пересилив себя, Лия подошла к спутнице и аккуратно погладила её по плечу.

— Ничего страшного, — мягким успокаивающим тоном проговорила она. — Вы же не можете быть в ответе за поведение мертвецов…

Ян Тай перехватила её ладонь и хмыкнула:

— Даже если я сама и управляю ими? Можете не отвечать, — быстро добавила она. — Вы испытываете неприязнь ко мне из-за того, что я владею искусством некромантии, можете этого даже не отрицать. Всё написано у вас на лице. Вы не умеете скрывать свои чувства, госпожа Син, как бы ни пытались делать из себя бесчувственную и хладнокровную отшельницу.

— Это вовсе не так! — вспыхнула Лия. — Я не испытываю к вам неприязни, просто это… Слишком далеко от того, во что я верю…

Не ответив, Ян Тай положила руку на грудь мертвеца и что-то шепнула себе под нос. Тело загорелось ослепительной алой краснотой и за секунду рассыпалось в прах, полностью покрывший площадку перед каменным алтарём. Лия с облегчением выдохнула и поспешно прочитала молитву за душу ситанского глашатая, которая вряд ли бы уже могла обрести покой — или хотя бы надежду на него.

— Дело в том, милая госпожа, — вдруг снова сказала Ян Тай, — что ваша вера слишком крепко держит вас в своих оковах. И именно она…

Она прервалась на полуслове и бросила быстрый, полный сожалений взгляд на Лию.

— Продолжайте, — поторопила спутницу та.

— Именно она заставляет вас чувствовать то, что вы не хотите, — ответила Ян Тай. — И навязанная ею враждебность, что вы ощущаете, глядя на меня, похожа на ржавый меч, что медленно входит мне под рёбра. Но я стерплю это, даже если меч будет существовать на самом деле. Просто потому, что он принадлежит вам.

Руины святилища они покинули в полном безмолвии. Лия напряжённо размышляла над словами, которые сказала Ян Тай, но так и не сумела понять их полностью. Держась чуть поодаль друг от друга, они, не сговариваясь, наконец-то вышли из пределов заражённого тёмной энергией Ситана и остановились на лесной дороге.

Когда за её спиной мягко сомкнулись крупные сочные листья, Лия вздрогнула и неуверенно спросила:

— Куда же мы теперь держим путь? Глашатай Ситана сказал что-то про трупный яд, может, следует найти его источник?..

Ян Тай раздражённо дёрнула плечом.

— Зачем всё это, госпожа Син? — горько спросила она. — Зачем вы согласились приехать сюда? Зачем теперь пытаетесь отыскать ответы на вопросы, если они совсем не желают перед вами раскрываться? Вернитесь в Тхуин, живите спокойно… Вдруг это у вас ещё получится.

Лия промолчала. Да и что она могла ответить? Рассказать об угрозах Гостя, которые настойчиво продолжали преследовать её, как призрак, стуча в ушах барабанной дробью? Поведать о том, что она, приехав в Ситан, сразу поняла, что нечто всемогущее и кровожадное ведёт её по землям, некогда принадлежавших Фалиану?

Всё, с чем она столкнулась за эти дни, было не простым совпадением с событиями далёкого прошлого. Тогда, много столетий назад, её жизнь была разорвана на части в тот самый момент, когда погибли матери и дети Фалиана. Сейчас судьба сделала новый поворот, что снова начался со смерти нескольких десятков человек. И пусть в этот раз не было её вины как таковой, а загадочная хворь пришла сюда по злому умыслу, Лия хорошо понимала: это всё случилось для того, чтобы заставить её пройти по тому же пути, что и прежде.

Она должна была пережить болезненные муки, что возвращались к ней с воспоминаниями, похороненными в глубинах её памяти, но не затем, чтобы подкормить своими страданиями тех, кто навесил на неё жестокое проклятие. А затем, чтобы выяснить правду и наконец найти причину, по которой целая империя в один миг обезумела и обратила свой гнев на венценосный род.

Поверить в то, что это произошло из-за смерти женщин и детей, Лия по-прежнему не могла. Ей потребовалась пара сотен лет, чтобы кое-как отделаться от грызущей её вины, и основательно вспомнить всё, что происходило в тот злополучный день; и чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что тогда перед её глазами развернулся тщательно спланированный спектакль, поставленный неизвестными тёмными силами.

Доказательствами этому служили две незначительные, но всё же важные детали. Первая заключалась в том, что Лия всегда пробовала свои отвары на себе, перед тем как предложить их страждущим. С ней всё было в порядке, так почему травы так губительно подействовали на жительниц Фалиана и их детей?..

Вторая деталь была ещё проще и ненадёжнее: ни для кого в империи не было секретом, что имперские стражи и солдаты относятся к своим супругам хуже, чем к скоту, а детей даже не воспринимали за живых людей, обращаясь с ними, как с куклами, игрушками для безумных развлечений. Император Фалиана всеми силами пытался с этим бороться, но справиться с собственными воителями так и не сумел. В конце концов он сдался, закрыв на это глаза: ему и всей его семье было проще ничего не замечать. Власть имущие жители империи были этому рады и платили императору, его супруге и детям фальшивой любовью, которую они принимали за чистую монету.

Жёны и отпрыски были не тем, за что воины Фалиана могли так жестоко расправиться с императорской четой и их наследниками. Напротив, можно было ожидать, что по случаю гибели членов своих семей они захотели бы закатить пышный праздник, длящийся несколько дней, чтобы восторжествовать по поводу своего освобождения от брачных уз.

Даже несмотря на всё это, Лия знала: она заслуживает наказания. Однако совсем не за то, что случилось в Фалиане, — а за то, что последовало за этим, за то, к чему привело её безумие, пустившее корни в тот день, когда она решила прийти на помощь хворым. Всё это было крепко связано друг с другом, и освободиться от душевных переживаний она могла, только поняв, почему всё началось.

Именно поэтому она согласилась поехать в Ситан. Именно поэтому она, как и сказал глашатай, шла по проложенному кем-то пути, собирая оставленные специально для неё подсказки. Проблема была лишь в том, что Ян Тай на этом пути не должно было быть, и это наверняка гневало провидение — или кого-то более могущественного, того, кто на самом деле позволил всему случиться.

Мысли окончательно запутались, и Лия, сжав губы, чтобы случайно не вымолвить ни слова, лихорадочно покачала головой. На её счастье, Ян Тай лишь вздохнула и с привычно весёлой улыбкой произнесла:

— Я тут нашла кое-что в доме глашатая. Нас явно ждёт ещё очень много неприятных сюрпризов, и надо быть к ним готовыми, не так ли?

Она ловко выудила откуда-то тонкий меч и с гордостью продемонстрировала его Лии. Та машинально дотронулась до грязной рукояти и, присмотревшись, с болью заметила на сломанном пополам лезвии знакомые узоры.

— Он довольно лёгкий, но кажется весьма смертоносным, — сказала Ян Тай. — Думаю, он как раз вам подойдёт. Единственное… — Она виновато хмыкнула и добавила: — Нам следует посетить кузнеца, иначе толку от такого оружия будет совсем мало.

Лия согласно кивнула. Она и так уже понимала, что следующей остановкой будет именно кузница.

Скрывать что-либо от и без того всезнающей спутницы уже не имело никакого смысла, и Лия сказала:

— Пойдём. Я знаю, куда нам нужно.