Мин пропал уже на следующий день. И только человек, тщательно скрывающий своё лицо в глубине капюшона, знал, где он находится.

По крайней мере, он упорно пытался убедить её в этом, взволнованно шепча что-то о вершине нависшей над городом скалы. В его глухом, каком-то потустороннем голосе были слышны знакомые нотки, но она, полностью поглощённая тревожными мыслями о друге, никак не могла понять, где встречала этого человека.

Пока он тащил её за пределы кузнечного двора, попеременно хватаясь пальцами то за рукав платья, то за его подол, она отчаянно пыталась вспомнить, почему ей знаком его запах: едва уловимая смесь крови и сырой земли. Так же пахло и от Мина, когда он возвращался с ночных «приключений», но этот человек был не им.

Кем же тогда?

Она не знала, почему так легко доверилась незнакомцу в капюшоне: вероятно, за годы, проведённые с другом, животный страх и ледяное недоверие всё же притупились, и некстати вернувшаяся наивная доверчивость ожидаемо сыграла против неё самой. Другой причиной вполне могло быть искреннее желание помочь близкому человеку, которому наверняка угрожала беда: для этого она, сама того не осознавая, отказалась от собственной безопасности.

Или же вперёд, на скалу, её вело что-то совершенно иное — еле заметный золотой проблеск, беспокойно мелькающий рядом, как испуганная крошечная птица. Он вылетел из-под тяжёлого плаща незнакомца и теперь метался из стороны в сторону, то обвиваясь вокруг её запястий, то путаясь в растрёпанных волосах, то возвращаясь к чёрному капюшону. И она понимала: проблеск зовёт её идти за ним.

Из-за мелкого холодного дождя и сильного ветра она не сразу увидела силуэт, стоявший прямо на краю скалы. А, присмотревшись, закричала и бросилась к нему, поскальзываясь на мокрых камнях. Мин висел на сколоченном наспех деревянном кресте: разбитая голова опущена, обрубки, оставшиеся на месте рук и ног, безвольно повисли, с закрытого длинными волосами лица капала кровь. Он слабо шевельнулся, услышав её отчаянный крик, и тотчас же замер.

Она попыталась отвязать его от креста, хотя и понимала, что делать этого совершенно не стоит: жить Мину оставалось не больше нескольких минут. Человек в капюшоне, над которым, как ореол высшего духа, извивался золотой проблеск, оттащил её в сторону и, вытянув вперёд ладонь, грубо толкнул в грудь. Прямо над скалой ярко сверкнула ослепительно белая молния. Из-под подошвы изношенных сапог выскочило несколько камушков.

За мгновение до полёта ей удалось увидеть, что незнакомец скинул с себя плащ, мокрой тряпкой отлетевший куда-то в невысокие кусты. Под ним не было ничего, кроме десятков сверкающих золотом сгустков, что зависли в воздухе, держась близко друг к другу, и заливались издевательским звонким смехом, напоминающим нервные переливы похоронного марша.

Проходивший внизу торговец маслом, протерев опухшие глаза, увидел, как со скалы с коротким вскриком сорвалась невысокая фигурка и как через мгновение следом за ней полетело чьё-то безжизненное тело. Бушующий ветер заглушил глухие звуки падений, а пелена дождя скрыла от глаз разлетевшиеся повсюду брызги крови, и торговец, прочитав молитву так быстро и нехотя, будто от него это кто-то требовал, поспешно скрылся за ближайшим поворотом.

Перед глазами у неё снова стояла та же самая чернота, как и в первые дни после обретения Жгучих пут, однако она всё равно видела, что с ней — с ними — произошло. И без того уже обезображенное тело Мина приземлилось на один из огромных валунов совсем рядом. Пустые глазницы странным образом смотрели прямо на неё, раскрытый беззубый рот молча взывал о прощении.

Ей повезло чуть больше: она упала на спину в пространство между двумя камнями, нанизавшись на один из услужливо поставленных здесь кем-то кольев. Полностью окровавленная палка теперь гордо возвышалась над ней, торча из её груди, как древко невидимого вражеского знамени.

Чудовищная, нескончаемая боль, что ни на секунду не желала уйти прочь, огромной когтистой лапой пригвоздила её к ледяной земле, вгрызаясь сотней мелких клыков в повреждённую плоть. Она не могла ни отвернуться, ни сделать вздох, ни даже закрыть глаза, поэтому смотрела на изувеченное лицо друга, пока оно окончательно не стало терять своих очертаний, как и всё вокруг, окончательно превращаясь в непроглядную мглу.

Единственным, что она слышала, был приглушённый, жалкий стук сердца, которое боролось изо всех сил, подпитываемое про́клятой энергией Жгучих пут; и отзвук собственного имени, произнесённый чьим-то далёким надломленным голосом — таким тихим, что, казалось, его и не существовало вовсе. Беспомощное «Л-л-ли-и-и-я-я-я…» со временем стало протяжным «л-ли-и-и», а после уменьшилось до одной буквы и наконец-то потухло, как тусклый свечной огарок.

Не было больше Лии, как не было и давно уже умершей в сердцах людей принцессы Фалиана. Осталась лишь безликая «она» — измученная, истекающая кровью, исклёванная стальным клювом человеческой жестокости.

Ей было неизвестно, сколько прошло дней перед тем как в этой чернильной пустоте вдруг закружилась спиралью ярко-жёлтая вспышка. Она возникла из совсем крошечной пылинки и засияла искристым пламенем, в конечном итоге обретя форму духа в бело-золотых одеждах. Он смотрел на неё свысока, чуть склонив голову, обрамлённую тонким жемчужным венцом, и мягко, снисходительно улыбался.

Я не могу больше это терпеть! Мне страшно, мне очень страшно!

Помоги мне! Почему ты стоишь здесь, но ничего не делаешь?

Помоги мне, ты же можешь! Помоги!

МНЕ СТРАШНО!

Её душа взывала к нему о помощи, пощаде и быстрой смерти, опрометчиво принося самые безрассудные, жалобные клятвы, но дух не двигался с места, продолжая улыбаться так, словно созерцал самую прекрасную во всём мире картину; так, словно мучения и ужас вызывали в нём радость и благоговейный трепет.

Неожиданно он взмахнул рукой и исчез, неистово хохоча. На смену черноте вновь пришли низкое серое небо, воющий ветер и наступающая на город скала. Какой-то человек, от которого за версту тянуло липким страхом, нехотя приблизился к валунам и с отвращением воскликнул:

— Да тут совсем жуть! Одного и трупом-то не назовёшь, а девка… — Он наклонился, пошевелил кол, взглянул в моментально распахнувшиеся глаза и заорал: — Да она живая! Полгода тут уже валяется с дырой в груди, а живая!

— И чему ты удивляешься? — спросил низкий скрипучий голос. — Это ж та самая, которую в святилище Цветущих облаков путами наградили. Давай-ка, обрежь эту палку и выкинь девку куда подальше, а то хозяин гневается, что на это всякий раз смотреть приходится.

— Столько времени терпел и смотрел, а теперь недоволен? — проворчал человек. — А остальные-то что? Почему никто этим раньше не занялся?

— Ты что, совсем идиот? — рявкнул голос. — Шесть месяцев-то как раз срок, чтобы проверить, будут ли души убитых как-то нам подгаживать и надо ли какие-то ритуалы с ними проводить! А раз всё спокойно было, никто не пропал, а урожай цел, то можно их и выкинуть куда подальше, не боясь проклятий! Ты трепись поменьше, а работай побольше!

Продолжая ворчать в ответ на приказ, человек одним ударом топора срубил подгнивший кол и с опаской наклонился над её окаменевшим телом.

— Так, чёрт его дери… — с сомнением протянул он. — Как её с палки снять-то? Тут вон вокруг неё кожа стянулась… Это, вроде как, издевательство какое-то, нет? Разве ж так можно? Надо что-то другое придумать…

— Отойди в сторону! — заорал голос. — Ничего сделать нормально не можешь! Сам справлюсь, а хозяину скажу, что ты — трусливый гадёныш, который даже полумёртвую девку тронуть боится! Отойди, говорю!

— Да ты глянь, как она смотрит! — взвизгнул человек. — Глаза совсем-совсем чёрные! Полностью!

— Да плевал я на её глаза! — Она почувствовала, как после этой фразы на её лицо действительно упал плевок. Голос, срывающийся на визг, не успокаивался: — Пусть хоть чёрные, хоть их вообще нет, как у второго мертвеца! Хозяин сказал оттащить этих двоих в яму для гнилья, значит, надо взять и оттащить! Смотри, как надо!

Сильные руки схватили её за плечи и резко дёрнули вверх. Она закричала, забившись в агонии, и взметнувшиеся в воздух во́роны, гневно закаркав, закружили прямо над головами собравшихся у подножия скалы людей. Напоследок, продираясь сквозь боль и раздирающий горло вопль, она смогла увидеть, как птицы превратились в огромный многокрылый водоворот, полностью закрывший собой небеса.

В его центре стояли окутанные полупрозрачными золотыми вуалями духи.

Они смотрели вниз и благодушно улыбались.

Лия тоже не отводила от них пристального взгляда. Ей казалось, что если она отвернётся и моргнёт, то они сочтут её слабой, а именно этого ей не хотелось больше всего.

Когда же небо наконец очистилось, а духи стали единым целым с воздухом, она с облегчением вздохнула и приподнялась на локтях. Ян Тай, тотчас же отреагировав на её движения, проговорила:

— Вы вовремя, милая госпожа. Я не хотела прерывать вашу медитацию, но несколько минут назад случилось ещё кое-что, что требует вашего внимания.

           Лия уставилась на неё с искренним восхищением и радостью, словно ей посчастливилось увидеть дорогую сердцу подругу после долгой разлуки. Только сейчас она заметила, как очаровательно спутница выглядела в простом однотонном одеянии, и невольно вспомнила о тех недолгих минутах, что они провели в потайной комнате.

Откровенное вожделение огнём прошло по её телу, которое, как она думала, давно уже не было способно на подобные проявления эмоций, и Лия, испуганно вздрогнув, опустила глаза в землю. Это ничуть не помогло: сердце ощутимо подскочило и пропустило удар, а в голову сами по себе полезли непристойные мысли. Расталкивая друг друга, они заполняли разум Лии и назойливо напоминали о себе.

Как тебе кажется, насколько нежны её прикосновения? Просто подумай, какое удовольствие они могут принести. Ты уже знаешь, каков на вкус её поцелуй, неужели не хочется попробовать ещё больше? Не отрицай, ты же хочешь её, хочешь вновь оказаться в той комнате и узнать, наконец, как звучат стоны наслаждения, а не боли…

— Нет, — выдохнула Лия и повторила чуть громче: — Нет! Не хочу!

Ян Тай удивлённо взглянула на неё.

— Конечно, если вы не желаете даже выслушать меня, я разберусь со всем сама, — недоумевающе сказала она — Но, думаю, вам всё-таки стоит об этом узнать…

— Да, конечно. — Лия попыталась улыбнуться. — Это я так… Обращаюсь сама к себе. Что вы хотели мне рассказать?

Ян Тай помогла ей подняться на ноги, быстрым движением стряхнула с волос сухую грязь и ответила:

— Не знаю, заметили ли вы, но некоторое время назад мимо проходила очень милая девочка. Она сказала, что идёт к Рябиновому озеру.

— Рябиновое озеро? — протянула травница. — Почему же оно вызвало у вас интерес? Не думаю, что нам нужно именно туда…

— Несомненно, — кивнула Ян Тай со скучающим видом. — Однако малышка сказала, что хорошо с вами знакома и давно уже ждёт встречи, потому что вы обещали что-то ей объяснить. Правда, не могу утверждать, что она ни с кем вас не перепутала, так как она пыталась дозваться до вас с помощью чужого имени.

— Какого? — спросила Лия.

Её и без того фальшивая улыбка стала совсем натянутой и пошла трещинами, готовясь разбиться вдребезги, как хрупкое стекло. Ян Тай замешкалась, и Лия, глядя на сосредоточенное лицо спутницы, нервно рассмеялась и взмахнула напряжённой ладонью.

— Впрочем, неважно. — Она вскинула голову. — Я в любом случае знаю, о ком вы. Девочка не ошиблась. Мы действительно когда-то знали друг друга. Удивительно, что она сумела меня вспомнить.

— Есть ещё кое-что, — сказала Ян Тай. — Но я совершенно не знаю, стоит ли об этом говорить. Возможно, моё наблюдение вам не понравится…

Повинуясь странному порыву, Лия сделала несколько уверенных шагов по направлению к ней и осторожно положила обе ладони на дрогнувшие острые плечи. Продолжающие донимать её мысли всполошились, заверещали, как стайка избалованных детей, и, сцепившись друг с другом, весело ухнули куда-то под рёбра.

Раздражённо вздохнув из-за очередного неприятного ощущения, травница взглянула в потемневшие винные глаза и негромко проговорила:

— Не стоит беспокоиться. Я уверена, мне понравится любое ваше наблюдение. К тому же это наверняка очень важно.

Ян Тай двинула подбородком в знак молчаливого согласия и сухо ответила:

— Та девочка мертва.

— Мертва? — переспросила Лия и, отняв ладони, кивнула: — Всё правильно. Так и должно быть.

Спутница засмеялась. Несмотря на тему беседы, которая явно не располагала к веселью, её смех звучал жизнерадостно и беспечно, как заливистые птичьи трели на рассвете.

— Признаюсь, я ожидала, что вы хотя бы попытаетесь сделать вид, что удивлены. Но не могу не признать: мне нравится, как вы начинаете раскрываться с иных сторон. Это и есть ваш настоящий характер, или я ошибаюсь?

— Не мне судить, — скромно ответила Лия, неловко поправив поясную сумку, неожиданно показавшуюся тяжёлой. — Но что с девочкой? Это какой-то злой дух или же иное порождение тёмной энергии?

Продолжая разговаривать, они вышли на дорогу, что вела к Рябиновому озеру. Представив, как они выглядят со стороны, травница непроизвольно усмехнулась. Две девушки в скромных нарядах, чинно шагающие по обочине под сенью деревьев, — чем не сюжет для скучного, но наверняка способного порадовать местных моралистов полотна? И совсем не скажешь, что одна из них — некромантка, рассекающая демонов одним лишь ударом сабли, а вторая — бессмертная жестокая убийца, неспособная вырваться из давным-давно надоевшего, сломленного тела.

Не догадываясь о её мыслях, Ян Тай продолжила:

— Внешне девочка выглядит, как живой и совершенно здоровый ребёнок, но я сразу поняла, что это на самом деле попросту ходячий мертвец, чьей душе так и не удалось упокоиться. Впрочем, мертвец этот вполне безобидный. По крайней мере, для жителей ближайших поселений. Во-первых, душа девочки привязана к конкретным местам: подножию скалы, тому самому Рябиновому озеру и про́клятой деревне, что расположена за ним. Во-вторых, её вполне ещё можно освободить и отправить в Край благодати, где ей самое место. Если мы поспешим за ней, то спасём хотя бы одно невинное создание от незавидной участи.

— Конечно, — сдержанно произнесла Лия, машинально положив руку на грудь в том месте, где некогда торчал кол. — Но для того чтобы это сделать…

— Надо исполнить главное желание души, — закончила за неё Ян Тай. — Легче лёгкого!

— Да, действительно…

Они переглянулись. Обычно угадать, чего страстно желал тот или иной задержавшийся на земле дух, было довольно непросто; да и в таком случае возможность избавить душу от вечных мук исчезала после трёх неудачных попыток узнать истину, однако сейчас им можно было не бояться этого: девочка сама озвучила причину, по которой до сих пор не могла покинуть окрестности Рябинового озера.

«Вы обещали что-то ей объяснить», — прозвучали в голове слова Ян Тай, и на губах Лии дрогнула вымученная улыбка. Это на самом деле могло быть элементарно, если бы она сама знала, как следует объяснить то, о чём говорила девочка. «А́йни, — хмуро поправила себя травница. — Её звали Айни. Она была дочерью деревенского старосты. И жила в большом доме у самого края Рябинового озера. И, возможно, сейчас бы здесь обитали её потомки, если бы не разрушившее всё проклятие».

«А как звали ту девушку, которая искренне хотела стать её наставницей? — издевательски спросил внутренний голос совести. — И с которой ты поступила так не по-человечески? Не помнишь? Или предпочитаешь не вспоминать?»

— Вэйль, — процедила Лия сквозь зубы. — Её имя — Вэйль.

— Вы правы, к духам обязательно нужно обращаться по имени, ведь от этого большинство из них теряют настороженность, и с ними можно беседовать, — заметила Ян Тай, ловко перепрыгнув через поваленное бревно. Полы одеяния взметнулись вверх, как летняя юбка от сильного ветра, и блеснувшая серебром шпора на сапоге напомнила Лии падающую звезду. — Но, мне кажется, Вэйль — не совсем то, что нам нужно, потому что та девочка говорила так не про себя, а про вас.

Она протянула руку в перчатке, чтобы помочь Лии перелезть через препятствие, но та, проигнорировав помощь, справилась с ним сама, довольно неуклюже перекинув ногу через шершавое бревно. Оно недовольно захрустело и будто зашевелилось, стряхнув с себя сухой мох. Из широких трещин, расползшихся по коре, как старческие морщины, выбежал целый отряд испуганных тёмно-синих жуков.  

Ян Тай убрала ладонь и быстро опустила рукав, но Лия всё же успела заметить странное пятно на её запястье. Тёмное, с неровными краями, оно напоминало свежий синяк, однако явно им не было: от одного взгляда на него по телу травницы прошла болезненная дрожь, как при столкновении с источником недоброй энергии. Она потянула носом воздух и поёжилась, почувствовав слабый запах тления и затхлости.

Неужели они почти добрались до деревни, раз уже здесь чувствуются испарения проклятия? Но до неё, насколько помнила Лия, следовало идти ещё около получаса, если не больше. Она завертела головой, увидела безмятежную гладь озера, едва заметную за деревьями, и удивилась ещё сильнее.

Прежде все водоёмы принадлежали Хаймаль, которая была известна не только как морская богиня, но и владычица всех вод в королевстве. Как раз поэтому ни одна река, ни одно озеро и ни один пруд, находящиеся под её защитой, не пропускали через себя тёмную энергию и не были подвержены проклятиям даже могущественных духов.

Более того, вода даже в самом маленьком ручейке была способна нейтрализовать воздействие злых чар, поэтому было очень странно ощущать присутствие тьмы здесь, в непосредственной близости от озера. Тёмная энергия вряд ли шла от деревни, где по-прежнему царило давнее проклятие: озеро должно было сдерживать его действие, не давая продвинуться дальше, и наверняка хорошо справлялось со своей задачей, несмотря на то что Хаймаль уже несколько столетий не подпитывала владения своими силами.

Лия прикусила губу, в упор глядя на бодро шагающую вперёд спутницу. Именно вид то ли пятна, то ли синяка на бледной коже вызвал у неё беспричинное чувство тревоги и напряжения, как при столкновении с враждебными духами. «Может, стоит об этом упомянуть? — растерянно подумала она. — Ян Тай, конечно, знает, что это такое, ведь невозможно не почувствовать на себе влияние зла… Да и прячет она пятно неспроста…»

— Всё в порядке, милая госпожа? — крикнула Ян Тай.

Она уже успела уйти довольно далеко и теперь стояла на небольшом песчаном возвышении, оглядываясь через плечо. Лия, кое-как ускорившись, приблизилась к ней и вежливо поинтересовалась:

— Вы себя хорошо чувствуете? Всё-таки наш поход затянулся, и, может, вы бы хотели отдохнуть…

— Это просто синяк, — хладнокровно перебила её Ян Тай. Улыбка на её лице застыла, как прорезь в глине. — Не стоит беспокоиться. Лучше посмотрите, как здесь красиво!

Она вдруг снова засмеялась и, спрыгнув с возвышения, побежала к озеру. Лия, не успев удивиться необъяснимым переменам в настроении спутницы, поспешила следом.

Ян Тай остановилась у самой кромки воды: крохотные волны, движимые ветром, приветливо облизывали острые носки её сапог. Этот же самый ветер трепетал блестящие чёрные локоны, в которых снова появилась белая прядь; и девушка довольно жмурилась, когда очередной прохладный порыв гладил её щёки. Серебряная змея сползла с уха на плечо, обернулась вокруг тонкой руки и, засветившись нежным молочным светом, проворно юркнула в высокие камыши.

Лия, смущённо встав позади, чтобы не мешать, раскрыла рот: змея скрылась под водой и, подобно маленькой, но яркой молнии, стремительно помчалась прямо в центр озера. Там она рассыпалась на бесчисленное множество сверкающих искорок, что покрыли собой всю водную поверхность и за долю секунды превратились в белоснежные цветы с розовыми краями, раскрывшиеся будто под ласковыми лучами весеннего солнца.

Поднявшийся от них аромат — видимое облако, переливающееся перламутровым, как внутренность дорогой раковины, сиянием — полностью накрыл собой все остальные запахи, и Лия почувствовала, как к глазам впервые за несколько веков подбираются слёзы.

Ян Тай внимательно посмотрела на неё и тихо произнесла:

— Теперь здесь будет безопаснее. А цветы рассвета — прекрасное украшение для дороги, что приведёт заблудшую душу в Край благодати.

— Несомненно, — выдохнула Лия. — Так и есть.

Чувствуя себя слепым котёнком, тянущимся к матери, она сделала шаг, и Ян Тай тотчас же оказалась слишком близко — настолько, что Лии стало жарко от тепла её кожи. Ладони спутницы аккуратно легли на талию, не касаясь Жгучих пут, а в глазах отразилась снежная белизна цветочного моря.

Лия хотела сказать что-то невероятно глупое, совершенно неуместное, но — не сумела и не успела. По сравнению с первым, этот поцелуй был более настойчивым и пылким: голову моментально затянула невесомая дымка, оттеснив все мысли куда-то далеко-далеко; мучительно знойное покалывание, что то и дело вспыхивало во всём теле шаловливыми огоньками, скрутилось в тугой жгут, сдавивший низ живота.

Под давлением исходящего от Лии возбуждения Жгучие путы извивались, исходили беззвучным воплем недовольства, кусались и плевались ядом, но она, полностью поглощённая неожиданно вспыхнувшей страстью, этого даже не замечала. Её собственные руки блуждали по крепкому, стройному телу Ян Тай, которое ощутимо дрожало под каждым касанием и явно жаждало большего.

Это могло продолжаться целую вечность — или, по крайней мере, очередную сотню лет, — но обжигающий чувственностью момент всё же оказался разрушен, когда на другом берегу появилась девочка. Подняв в воздух хрупкую ручонку, она помахала ею и несколько раз подпрыгнула на месте, будто привлекая внимание.

С огромным сожалением оторвавшись от губ Ян Тай, Лия подавилась нелепым, рвущимся наружу смехом и прошептала:

— Там Айни. Та самая девочка. Кажется, она нас зовёт…

— Ох уж эти девочки, — по-доброму проворчала Ян Тай. — Как всегда не вовремя…

Обернувшись, она кивнула:

— Действительно. Айни нас зовёт. Пойдём? Или останемся здесь ещё лет так на сто, забыв про всех и вся?

Лия, в очередной раз подивившись её способности улавливать чужие мысли, со вздохом ответила:

— Может, действительно останемся? Знаешь, я так этого хочу…

Её пальцы судорожно вцепились в спину Ян Тай, из-за чего та слегка пошатнулась и сжала губы, краска на которых заметно смазалась.

— Нам же ничего не стоит забыть обо всём? — зашептала Лия, подняв на спутницу горящие безумием глаза. — Забыть — и попытаться… Попытаться… Просто жить дальше…

— Пока в этом мире ещё существуют те, кто упивается твоими страданиями, я не смогу просто жить дальше, — мягко ответила Ян Тай, погладив её по щеке. — Вот когда разберёмся с ними…

— Ах, да. Точно.

Лия вывернулась из её объятия. Возбуждение сменилось бессмысленным гневом, понять который ей самой было ещё сложнее, чем внезапный приступ любви, поэтому она отскочила в сторону, чтобы ненароком не причинить вред Ян Тай, и снова сжала кулаки, впившись ногтями в кожу.

 Если бы это был просто всплеск всех возможных человеческих эмоций и чувств, давно уже притуплённых благодаря силе Жгучих пут, она бы дала им волю, ведь это всё можно было бы хоть как-то объяснить, списать на чёртов артефакт, не дающий жить, но — сейчас истина заключалась в другом. Ян Тай была права, когда заметила, что Лия начинает проявлять свой настоящий характер: это действительно был он, все те самые его черты, которые она так настойчиво пыталась спрятать даже во время бытности принцессой Фалиана.

Все подданные восхищались ею, как доброй, внимательной и милосердной государевой дочерью, но никто из них не знал, что она же превращалась в чудовище наедине с родителями и братьями, чем и гневила Золотых предков. Счастливый смех в её устах за краткий миг менялся на язвительные оскорбления, ладони так и взлетали, чтобы отвесить кому-то оплеуху, а внутри бушевала такая опасная смесь из ярости и злобы, что император не раз задумывался об одержимости и готов был пригласить во двор жрецов, изгоняющих злых духов.

Опомнившись, она всякий раз просила отца этого не делать, обещая, что никогда не покажется в таком состоянии на людях, и слово своё держала. Ненависть и свирепство, что она все двадцать лет хранила в себе, отчаянно пытаясь подавить, испарились из души утром того самого дня, когда произошла расправа над всей императорской семьёй; и она была уверена в том, что именно её неистовство, сильное и исступлённое, охватило жителей Фалиана и обернулось против неё самой.

И теперь она вновь почувствовала их в себе. Не отголоски исчезнувшего, сошедшего на нет чувства, а самую настоящую неукротимую жестокость, что всегда, как и сейчас, начиналась с растущего раздражения.

— Пора двигаться дальше, — безучастно сказала Лия и обхватила себя за плечи. — Нам ведь ещё нужно успеть спасти несчастную заблудшую душу.

Последние слова она произнесла с неприкрытой издёвкой, скрыть которую всё же не вышло. Выражение лица Ян Тай, по-прежнему озарённого улыбкой, ничуть не изменилось, но глаза заметно почернели, выдавая её беспокойство.

Отвернувшись, Лия быстро пошла по песку в направлении другого берега. Айни всё ещё стояла там, вытянув руки по швам и совершенно не двигаясь, как безвольное огородное пугало, оставленное птицам на потеху. Чем больше травница приближалась к ней, тем сильнее становился запах злых чар, и дыхание то и дело сбивалось, а сухой кашель настойчиво скрёб по горлу.

— Давай быстрее, Вэйль! — с досадой крикнула Айни. Рот она не открывала, и голос — искажённый, глухой, нечеловеческий — шёл откуда-то из полупрозрачной груди. — Нам ещё столько всего нужно сегодня успеть!

Смех — фальшивый, чётко отбивающий каждое громкое «ха».

Ты же знаешь, я не умею бегать и прыгать так же быстро, как ты! Подожди ещё немного!

Снова смех — на этот раз смеётся Айни.

— Всё ты умеешь! — фыркнула девочка, хотя Лия так ничего ей и не ответила. — Просто не хочешь! Или поддаёшься мне! Не думай, что я глупая и ничего не понимаю! Ты в любой игре мне уступаешь, а мне это не нравится!

Она топнула ногой и велела:

— Пойдём домой!

Лия кивнула. Ян Тай, остановившись позади, наклонилась к её уху и прошептала:

— Точно хочешь туда пойти? Может, всё-таки задержать душу здесь, у озера?

— Точно, — мрачно отозвалась травница. — Иначе нельзя. Это — часть моего пути.

От домов в деревне остались лишь брёвна, полностью поросшие мхом и мелкими синими цветами. Айни добежала до одного из них — как раз того, где обитала семья старосты — и завизжала. Лия отшатнулась, болезненно стукнувшись макушкой о подбородок Ян Тай, но тут же с облегчением застонала: визг перешёл в смех, и девочка принялась резво скакать на одной ноге по примятой траве.

— Здесь что-то не так, — поморщилась Лия. — Я уверена. Айни ведёт себя не так, как должна.

— Вот и мне так кажется, — ответила Ян Тай. — Этот призрак явно ведом ранними и счастливыми воспоминаниями, а не мыслями о своей гибели, от которых и хочется освободиться. Так это обычно бывает. Если душа не помнит последние моменты своей жизни, то у нас могут возникнуть проблемы.

— Да, — проговорила Лия. — Я думала, что Айни просит меня объяснить ей именно причину её смерти. Но если она даже не понимает, что умерла…

           Светло-голубые глаза округляются. От душераздирающего детского крика хочется зажать уши руками и убежать куда подальше.

           Вся деревня залита кровью. Десятки изрубленных трупов лежат на площади перед домом старосты.

           Айни кричит, кричит и кричит, пока Вэйль не зажимает ей рот ладонью.

           Меч за секунду прорывает её живот и довольно блестит в солнечном свете, насытившись свежей кровью.

           С лица Вэйль сползает кожаная маска, обнажая бесстрастный оскал и полностью чёрные глаза.