— Император тебя уничтожит, Черновод, — Бог плевался, скрипел зубами, покрывал проклятиями, но вырваться из пут не мог. Его сила, вот удивление, в недавнем времени стала куда меньше, чем была. И я, кажется, догадался почему.
— Что, уже пожалел, что нарушил свой обет? — спросил я, надавливая когтем чуть сильнее, пуская кровь по гладкой коже, что обтягивала напряженные мышцы. Она яркой, такой манящей струйкой спустилась до пресса. — Му Цин?
— Ты… — прошипел в который раз Бог войны, натягивая цепи.
— Бесполезная трата сил, — заметил я, наклоняясь. Язык поймал каждую каплю божественной крови, и я облизнулся. Сладко и солёно одновременно, сила так и покалывает язык. И ничего. Проклятые черные воды! — Падаль! — выругался я.
— Что сказал, задохлый?! — взревел Му Цин.
Я выпрямился, оглядывая свою жертву. Красив, зараза, но всё не то. Он ведь куда симпатичнее Се Ляня, в своей дерзости он просто великолепен. Я догадывался, что кое-кто из Богов войны не устоит, это был лишь вопрос времени. Теперь даже это прекрасное тело ядовитого угря опорочено. Слишком слаб? Дело в этом? Вариант того, что только одна сила насытит меня, я даже не рассматривал. Впервые за свою долгую жизнь демона, я отрицал этот вариант, как самый нежеланный и невозможный.
Внезапно раздался пароль, а следом и голос Алого: «Черновод, у нас похищение небожителя. Ты что-нибудь знаешь? Кто бы осмелился?»
Кто? Я, конечно же, кто ж ещё? Я наклонился ближе к Му Цину, схватил его за волосы, оттянул и заставил вскинуть голову ещё выше. Упругие губы под моими сжались в полоску. Сила всё равно скользнула в меня. Не то. Это всё не то!
— Не насыщаешь, — выплюнул я с досады, и приложил пальцы к виску. — Знаю.
«И кто? Черновод, где Му Цин?!»
«У меня в Черных водах.»
«…»
«Зачем, Сюань?»
Зачем? Зачем? А ты сам как думаешь, Собиратель Цветов? Тебе ли не знать этого голода, не ты ли вкусил это отчаяние, что толкает на мысли исчезнуть. Твоя мука была лишь ожиданием, а это до ничтожного смешно. Когда есть надежда и вера, всё это можно легко пережить. Когда есть шанс получить то, что тебе дороже своего существования, когда у тебя есть Бог, когда твоя яшмовая ветвь с драгоценными листьями бродит по этому миру, неся в своём существовании смысл твоего. А что делать, когда нет никакой надежды, когда всё что ты хочешь — утолить этот голод, который убивает каждый миг, когда нет никаких сил бороться и надеяться, живя лишь гневом, обидой и яростью, из чистого упрямства? Когда не жизнь, а борьба — это всё, что у тебя есть. И не с тем, кого можно одолеть, изничтожить. Голод не имеет воплощения. Его не победить. Его не свергнуть. Ему не отомстить. Он всегда побеждает. А я всегда проигрываю, тогда, сейчас и всегда. Навечно.
Я желаю не смерти. Исчезновения. Без следа даже единой памяти обо мне в живущих. Я призрак, проклятый на вечный голод лишь за то, что посмел не смириться с собственной смертью, с тем, что никому нет дела до того, какая судьба меня постигла по воле «великолепных» Богов.
Утоли мой голод. Я готов к цене, к любой цене за это дерзкое желание. Развей мой прах. Избави меня, Боже, спаси от голода. Дай одолеть его за миг до исчезновения этой ничтожной души.
Я с силой ударил по стене, что вызвало волну там, за пределами моих владений.
Зачем?
Зачем, Хуа Чен?!
«Я хочу жрать!!!»
Кажется, мой крик пронёсся не только по владениям и духовной связи, но и обрушил небеса на землю. Вторжение чужой, но такой знакомой, силы на мои земли не заставило себя ждать. Хуа Чену хватило сил и наглости шагнуть прямо в мой дом, разрушая с десяток опасных ловушек и защит. Но, хуже всего было то, что с ним явился его Бог. Я взвыл, зарываясь пальцами в волосы, и сел на пол, сжимаясь в клубок.
Жрать. Жрать. ЖРАТЬ. Поглотить. Откусить. Облизать. Ощутить внутри эту силу. Больше. Чтобы она развеяла. Чтобы уничтожила. Громкий вой эхом отразился от стен.
— Сюань? — спросил такой мягкий, но властный голос. Рука коснулась моей спины осторожно.
— Не трогай его, Гэгэ, — потребовал Хуа Чен. Цепи, сковывающие Му Цина, со звоном были разбиты Эмином.
— Он хотел меня сожрать?! — Генерал, кажется, хотел расправы, хоть и был в ужасе, которого никогда не признает. Подобного поступка мне уже не простят, не забудут. Плевать. Пусть сейчас меня уничтожат, запрут под горой, развеют. Где же мой прах? Ах точно, я же спрятал его так, что сам забыл где. Идиот. Знал же, что сдохнуть захочу, но я так боюсь исчезать.
— Сюань? — снова позвал Се Лянь. Я облизал губы. Как же он пахнет. Как же вкусно. Хочу ещё. Взглянул на него, продолжая вцепляться пальцами в себя. Сидит, ничего не боится, будто я не Непревзойдённый, что может поспорить с его могуществом. Не победить, с Хуа Ченом это невозможно, но побороться. — Хэ Сюань? — спросил он тише, взглянул на свою руку с сомнением, обернулся на мужа, задумался о чём-то своём и снова посмотрел на меня. Рука легла на шею, посылая силу. Чистую силу Императора неба.
— Ммм… — простонал я, подаваясь вперёд. Нельзя так. Ну нельзя же так, Санлэ. Глупо. Наивно. Ты же совсем не понимаешь, что творишь.
Нос уткнулся в нежную шею, и я втянул воздух полной грудью. Сладкий. Как нектар переспелой сливы. Язык пробежался по горячей коже, слизывая этот аромат. Ещё. Мне нужно ещё. Зубы сомкнулись на коже, вырвав у Бога тихий вскрик.
— Черновод! — зарычал Хуа Чен. — Гэгэ, я же сказал, чего он хочет.
— Выведи Му Цина из Черных вод, потом вернёшься за мной, — бросил Се Лянь, отстраняясь. Куда?! Я рыком подался вперёд, цепляясь за белые одежды, притягиваясь ближе, срывая их с изящного плеча. Губы впились в эту горячую кожу, язык облизнул её, а зубы сомкнулись на ней, оставляя яркий след. — Ах!
— Гэгэ?! — Хуа Чен окаменел.
— Ничего он со мной не сделает, Сань Лан.
— Ваше Высочество! — возмутился Бог войны.
— Сань Лан, это приказ. Уводи Му Цина, — я никогда не слышал такого тяжелого тона в голосе Бога войны в короне из цветов. Точно, почему все забывают, что он Бог войны? Сильнейший из всех прочих. — Просто верь мне, Сань Лан. Я люблю тебя.
— Гэгэ, — с болью, обреченно. Се Лянь прогонял своего демона прочь ради меня? Если это мой последний день, пусть он будет самым счастливым. Пусть голод покинет меня хотя бы на пару мгновений, прежде, чем я исчезну. Мой Бог, Ваше Величество наследный принц Санлэ, молю вас, утолите мой голод.
— Пожалуйста, мой муж, поверь мне. Я должен что-то сделать. Я хочу что-то сделать, — взмолился Се Лянь, опустив взгляд. Я замер, поймав на себе прикосновение этих тёплых глаз. — Это моё желание, Хуа.
Пальцы небесного императора скользнули по моему подбородку, огладили губы и скользнули в рот, оглаживая язык смело, с давлением, пока Бог наблюдал. Стон вырвался из меня штормовой волной. Как вкусно, мой Бог.
— Я верю тебе, Гэгэ, — Хуа Чен исчез, исчезла и божественная сила Му Цина.
Почему в глазах Бога разгорается такое жестокое пламя? Жадное, убийственное. <i>Демоническое. </i>
Пальцы скользнули глубже, и губы Се Ляня скривились в странной улыбке. Когда на шее сжалась его рука, внутри всё перевернулось. Мне не требовалось дышать, я уже давно не нуждался в воздухе, но сейчас, почему-то, невозможность сделать вдох лёгким страхом пробежалась под кожей. И это возбуждало до боли.
— Ты молишься во сне, Сюань, — шепнул Се Лянь, подавшись вперёд. Его дыхание легло на мои влажные губы. — Я никогда бы не посмел так осквернять возлюбленного, но ты не Хуа Чен. И это прекрасно, — обворожительное милое лицо Бога озарила жестокая холодная улыбка. Сила давила на меня со всех сторон, перемалывая подобно жерновам. Пожалуйста, Ваше Величество, не отступите. Заклинаю небесами, не останавливайтесь. — Столько лет совершенствования в чистоте, что теперь я просто не могу совладать со всем тем, что во мне пробуждается. Твой голодный испуганный взгляд будоражит, Сюань. Твои мольбы жгут меня изнутри. Я ненавижу тебя, Черновод, ненавижу за каждую мою тёмную мысль о тебе.
Разве кто-нибудь во всём мире мог представить Се Ляня, милого и добродушного Бога, вот таким? Жадным, жестоким и голодным. Он ведь едва не стал ещё одним Белым Бедствием, ещё одним Непревзойдённым. И эта тёмная часть всё ещё была жива. Сейчас я видел её перед собой. Я был в руках почти-демона.
— Я буду тебя ненавидеть, Сюань, потому что могу любить лишь одного, — поцелуй был грубым, поглощающим, острым. Горячий язык ворвался в мой рот, подчиняя себе, лишая остатков самообладания. Он поглощал мою душу, забирая мучительный голод.
Не отрываясь, Се Лянь скинул верхнее одеяние, распахнул нижнее и откинулся назад, опираясь на руки. Приглашение было негласным, но таким аппетитным. Я припал к этой белоснежной коже, лаская её губами, языком, прикусывая, лаская. Мало. Ногти скользнули по напряженному прессу, оставляя тонкие царапины, и я тут же припал к ним, как жаждущий к небесному нектару. Пьянящий запах тела и крови, запах Его Величества императора небес. Я пил его жадно. Я упивался. Се Лянь выдохнул рвано, дрогнул всем телом, и опустился на спину, упираясь ступнёй в моё плечо. Я тут же избавил его ногу от обуви, стянув её вместе с носком, и припал губами к основанию пальцев. Вторая нога Его Величества грубо ткнулась в мой живот.
— Снимай всё, — потребовал Бог, и я подчинился, торопливо освобождая вторую ногу. Пальцы первой сжались, и ступня упёрлась в моё лицо. Я лизнул её, ловя большой палец губами. Громкий стон отразился в стенах дома.
Больше.
<i>Ваше Великолепие, растопчите меня.</i>
— Молись мне, Хэ Сюань. Твой Бог слушает тебя.