Длинные, темные каменные коридоры. Босые ступни при каждом шаге пронизывает холод и боль, но останавливаться нельзя. Аин уже слышит приближающиеся шаги и надеется, что выход где-то рядом. Нога подворачивается, и Аин падает, утягивая за собой Дэя. По телу проходится боль, и приходится прикусить губу, чтобы не выдать себя криком. Надо встать, но силы закончились. Нет. Нужно идти. Добраться хотя бы до выхода, а дальше Дэй пусть идет один. Она будет лишь тормозить. Сам он точно выберется и будет жить. Остальное неважно.

Дэй помогает подняться, и путь продолжается. Только коридор все не заканчивается, нет ни дверей, ни поворотов. Только холодный камень. И все приближающиеся шаги. Аин отпускает руку Дэя, говорит ему идти вперед, искать выход. Он не соглашается, подхватывает ее на руки, хоть и сам нетвердо стоит на ногах. Она просит отпустить, говорит, что пойдет следом. Он соглашается, идет вперед, но не отпускает ее руки.

Шаги доносятся уже с двух сторон.

Аин вновь пытается убедить Дэя спасаться самому, но он отказывается. Тяжелые шаги совсем уже близко. Если прямо сейчас им не попадется выход, все кончено.

Рука в жесткой, металлической перчатке хватает за плечо и тянет назад. Аин говорит Дэю бежать, но и с другой стороны слышны шаги. Их окружили. Она тянется к дару, пытается нащупать хоть крупицы сил. Ничего. Пойло с восхитительной точностью знает свое дело.

Руки и ноги привязаны к деревянному столбу, под ступнями колется сено. Аин ничего из этого не замечает. Она не сводит затуманенного взгляда с соседнего столба. Инквизитор кидает факел в сухую траву. Толпа вокруг ликует.

— Дэй! — Аин не знает, на что надеется. Пламя подбирается к ступням. — Дэй!

Аин просыпается от собственного крика, громкого, пронзительного, и не может ничего понять. Кожу на груди жжет, из-за колющихся слез и полумрака ничего не видно, а приближающиеся шаги кажутся оглушительными, как и биение сердца. 

— Аин! — от громкого голоса хочется заткнуть уши. К нему примешиваются другие, знакомые, такие же громкие и обеспокоенные. Хочется попросить быть тише, но слова застревают в горле. — Я здесь, рядом.

Ладонь касается плеча, и Аин невольно вздрагивает, отодвигается немного в сторону. Неприятно. И почему-то даже больно.

— Ощущения снова стали сильнее? — голос звучит тише, но Аин не до конца понимает, о чем он. — Еще и вместе с кошмаром.

Кошмар… такое знакомое, неприятное слово. Да. Это был сон. Ужасный, пугающий сон. Дэй жив. Он рядом с ней. Тогда они смогли выбраться. 

Другие голоса стихают, как и шаги. Аин пытается сесть, но висящая кровать тут же начинает качаться, и к горлу подкатывает тошнота, которую едва удается сдержать. Внезапно покачивание останавливается, и со второго раза сесть удается. Аин часто моргает, желает хоть ненадолго отогнать слезы.

Дэй стоит рядом, придерживает ткань, чтобы не качалась, и смотрит внимательно, обеспокоенно. Живой. Это и правда был лишь сон. Слезы вновь затуманивают взгляд, из горла вырываются всхлипы. 

Аин тянется к нему, и он, продолжая придерживать ткань, наклоняется, дает себя обнять, хоть сам и опасается что-либо делать. Ткань его рубахи царапает кожу, но Аин все равно. Она сильнее сжимает ладони, даже сквозь складки ткани чувствует, как ногти впиваются в кожу. 

Он жив. Он рядом. Они в безопасности.

Его дар сейчас такой яркий и теплый, что Аин невольно тянется к нему, словно желая погреться, как от костра.

— Аин, перестань, пожалуйста, — просит Дэй, и слова словно даются ему с трудом. 

Она отвлекается от дара, хочет извиниться, но слова смешиваются с всхлипами. Дэй очень осторожно обнимает ее одной рукой, и даже это невесомое прикосновение ощущается болезненно. Но Аин старается не подавать вида. Она не хочет, чтобы Дэй убирал руку.

Слезы долго не заканчиваются, а когда все же уходят, оставляют после себя опустошенность и неутихающую тревогу. Аин старается дышать глубоко, но дыхание все равно то и дело вздрагивает и прерывается.

— Мне снился наш побег, — тихо и хрипло говорит она, — только… во сне мы не выбрались. — Она вздрагивает. — Все закончилось плохо и было так… ярко, так живо, как давно уже не было.

У нее нет ни сил, ни желания поднять голову. Она все продолжает прижиматься лбом к груди Дэя, разглядывать ткань его рубахи.

— Аин… — Дэй явно старается говорить очень тихо и вместе с тем тепло и успокаивающе, — я здесь, я ни за что тебя не оставлю. И, думаю, не только я. Ты справилась тогда, ты больше не одна.

Не одна… Верно. Рядом Дэй, а в соседних комнатах — остальные друзья. Только вместо обычного спокойствия эта мысль лишь усиливает тревогу. Они ведь беспокоятся за нее. Опять. В последнее время это происходит слишком часто. Но она ничего не может с этим поделать. Она хочет защитить, сделать, как лучше, но лишь заставляет волноваться еще и за себя. Возможно, самим им было бы проще.

По телу снова проходит дрожь, и Аин сильнее сжимает рубаху Дэя.

Нет. Нельзя так думать. Это все сон. Принес с собой не только воспоминания, но и мысли, что тогда постоянно бродили рядом. Это давно уже позади. Она нужна друзьям, а они нужны ей. Но мысли не приносят желанного спокойствия. Аин плотнее прижимается к Дэю, и не важно, что ощущения царапающей ткани теперь расходятся и на щеку. Все пройдет. Ей просто нужно время. 

Дэй, должно быть поняв ее молчаливую просьбу, чуть сильнее сжимает объятья. Ощущения твердят, что это неприятно и больно, но Аин все равно. Главное, что он рядом. Остальное она сможет вытерпеть. 

Тишина между ними привычна и постепенно успокаивает. Далеко не в первый раз Дэй сталкивается с ее кошмарами, сначала он пытался что-то говорить, подбадривать, но это почти не помогало, и оказалось, что лучше всего дать Аин немного времени, чтобы прийти в себя.

Тревога медленно отступает, не пропадает полностью, но хотя бы позволяет подумать о чем-то еще. Аин немного расслабляется, прислушивается, стараясь понять, что происходит в непривычно тихом доме. Должно быть, Трин попросила остальных быть тише, запастись терпением и не лезть с вопросами. Кроме нее и Дэя никто еще не сталкивался с такими сильными кошмарами. Аин надеялась, что они больше не вернутся. Видимо, зря. Она обращает внимание и на другие ощущения, чувствует дары друзей. Кей и Трин заняты чем-то на кухне, Луг вместе с Агнэ, и хочется верить, что он не начнет еще сильнее винить себя, а Инга где-то в большой комнате, и сейчас гораздо лучше заметно, что ее дар готов вновь проявить себя. И кстати о даре.

— Дэй, прости, что полезла к твоему дару, — голос уже почти не дрожит. Хорошо. — Я не понимала, что делаю, просто… так ярко и сильно чувствовала его тепло и спокойствие, что он дает, что захотела быть как можно ближе. Надеюсь, я не навредила.

— Я в порядке, не волнуйся. Только все же постарайся так не делать, хорошо? Это не слишком приятно.

Пожалуй, позже стоит убедиться, что все действительно в порядке, но это подождет до момента, как она разберется с ощущениями.

— Да, конечно, — Аин поднимает голову, смотрит ему в глаза. — Дэй, спасибо. И за помощь сейчас, и что не оставил тогда, — она никогда не устанет это повторять. 

— Один бы я тогда не сбежал или быстро попался бы снова, ведь ничего не знал о своем даре. Так что давай не будем опять обсуждать, кто кому больше благодарен, — он подбадривающе улыбается.

— Договорились, — Аин кивает, оглядывает кровать. — Поможешь встать? Стоит и остальным сказать, что все уже нормально. 

Пусть даже она сама не уверена, что это так. Тревога все еще ощущается, пусть совсем не так ярко, как до этого, и едва ли исчезнет в ближайшее время. Будет мешаться, портить настроение, но это пройдет. Не сразу, но обязательно. 

Босые ноги сразу же ощущают мельчайшие неровности, щепки деревянного пола, и приходится быстро искать, где Аин оставила обувь. Длинные полы сорочки приходится слегка придерживать, чтобы случайно не наступить на них.

— Аин! — окликает Инга, стоит им с Дэем оказаться в соседней комнате. Аин невольно морщится от слишком громкого голоса. — Прости, забылась, — Инга говорит уже заметно тише. — Как ты?

Аин не спешит отвечать, дожидается, когда вокруг соберутся все желающие услышать, чтобы не повторять несколько раз. 

— Бывало и хуже, — наверно, стоило бы подбадривающе улыбнуться для убедительности, но у Аин нет никакого желания, — ненавижу кошмары… — Трин подходит ближе, очень осторожно, почти невесомо кладет руку ей на плечо. — В остальном даже не так сильно все ощущается, как прошлой ночью, хоть и заметно сильнее, чем днем, так что можете не волноваться слишком сильно.

Она сомневается, что эти слова могут кого-то убедить, но ничего лучше придумать не может. Кей, держащая в руках небольшую чашку, приближается и предлагает отвар, в аромате и крепком вкусе которого легко угадывается знакомое сочетание любимых и редких трав, приносящее с собой воспоминания, как Аин заваривала его сначала дома, а потом рассказала Дэю и Трин, когда им захотелось узнать, что нравится ей. От этого напитка всегда веяло домашним уютом. 

— Спасибо, — она все же находит в себе силы на мгновение улыбнуться, слабо, натянуто.

Понимая, что едва ли сможет снова заснуть, Аин отыскивает свой сборник заклинаний, первую попавшуюся под руку не слишком толстую книгу и устраивается на висящей кровати. Так заметно удобнее. Ткань и правда достаточно мягкая, чтобы не раздражать своим прикосновением. Главное шевелиться поменьше, чтобы кровать не начала качаться. 

Дэй садится рядом на обычную кровать, и совершенно не поддается на предложение пойти отдыхать и убеждения, что все в порядке. И Аин благодарна ему за это, хоть и догадывается, что именно поэтому он и не соглашается. Остальные же со временем ложатся спать. Все же снаружи давно уже стемнело.

К рассвету ощущения вновь идут на спад, пусть и остаются сильнее обычных. Похоже, эти чары подчиняются тем же порядкам, что и сила духов, слабеющая днем и возрастающая ночью. И в этом есть свой смысл. Аин переводит взгляд на Дэя, все же задремавшего не так давно, и невольно хмурится, отгоняя мысли, что из-за нее он почти не отдохнул. Она что-нибудь придумает, постарается подстроиться под влияние чар и не волновать друзей. Разве что над кошмарами у нее нет власти, и хочется верить, что они не начнут снова приходить каждую ночь. Иначе будет очень сложно. 

Она тихо, чтобы не разбудить Дэя, и осторожно спускается с кровати. Привыкает постепенно. Качание этой кровати уже не путает так сильно, и ясно, что она никуда не пропадет от неловкого движения. Вот и хорошо. По крайней мере хочется найти в этом хоть что-то хорошее. Аин сжимает ладони в кулаки. Нужно чем-то заняться. Тогда мысли будут меньше донимать. Можно приготовить завтрак. Друзья скоро начнут уже просыпаться.

Аин зевает, чуть жмурится, и отрезает капусту в опасной близости от пальцев. Нужно быть осторожнее. И внимательнее. Только усталость этому не способствует. Очень хочется спать, но вместе с тем безумно страшно засыпать. Стоит закрыть глаза, и в мыслях тут же возникают присущие кошмаром образы. Она не хочет видеть еще чью-то смерть даже во сне. Аин вздрагивает, обхватывает руками плечи. Сначала стоило бы положить нож. А лучше подумать о чем-то другом. Хотя бы о салате, который она так усердно пытается сделать. Закончит и вернется в комнату к Дэю. С ним спокойнее. Да. Так она и поступит. 

Вскоре в одной из соседних комнат слышится шорох, а затем и шаги. Аин обращает внимание и на другие ощущения, позволяющие быстро понять, что первой проснулась Инга. 

— Доброе утро, — вполголоса произносит Аин, стоит Инге подойти ближе. — Получилось отдохнуть?

— Д-доброе, — Инга, кажется, не ожидала никого встретить, — да, вполне. А ты как? Тебе уже лучше?

— Пожалуй, да, — кивает Аин, — стараюсь отвлечься от мыслей, чем могу, и надеюсь, что кошмары не станут преследовать и дальше. 

— Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Давай, — Аин оглядывается, стараясь придумать, что еще можно сделать, — вдвоем веселее. 

Легкий разговор — все же собеседница из нее сейчас не лучшая и довольно медленная — позволяет отвлечься от мыслей, да и само присутствие рядом кого-то еще этому помогает. Постепенно на кухню приходят и остальные друзья, завтракать вместе привычно и приятно, и рядом с ними тревога почти полностью пропадает, и хочется верить, что она не вернется, стоит лишь остаться наедине с мыслями. 

Аин собирается прибраться и сполоснуть посуду, и Трин остается ей помочь, а скорее проследить, чтобы она ничего не разбила и не порезалась сама. Усталость ощущается сильнее, и Аин не уверена, как долго сможет продержаться.

— Тебе бы отдохнуть, — мягко произносит Трин, придерживая грозящую выскользнуть из рук Аин тарелку, — мы будем рядом, разбудим, если что. 

Аин и сама это понимает, но не чувствует, что готова.

— Знаю, что надо, но… Мне все еще страшно, Трин, — тихо произносит она. — Не хочу снова видеть кошмары, особенно такие, — она вздрагивает, откладывает в сторону тарелку. Трин аккуратно обнимает ее за плечи. — А вместе с ними возвращаются и старые мысли, и я боюсь, что если мне приснится что-то еще, избавиться от них будет все сложнее. Так что я подожду, пока хоть немного сил есть, и, может, смогу расслабиться и отогнать мысли хотя бы на пару часов. 

— Только следи за силами, хорошо? Не увлекайся и говори, если что-то нужно.

— Хорошо, — кивает Аин. 

— И там еще осталось немного трав, я могу приготовить еще отвара, если хочешь. 

Предложение звучит невероятно заманчиво, Аин и правда нравится это слегка терпкое, но оставляющее сладкое, приятное послевкусие сочетание трав. И все же, подумав немного, она качает головой. 

— Пока не стоит. Травы еще могут пригодиться в других отварах. Я попрошу Кей приготовить что-то простое и успокаивающее. Думаю, такие травы у нее найдутся. 

Она сосредотачивает внимание и без труда чувствует дар Кей рядом с Агнэ. Аин слегка наклоняет голову: судя по ощущениям, которые дает усиленное восприятие, Кей обращается к дару, неумело творит заклинание, скорее всего, то же самое, которое использовала для помощи Аин, сбивается, начинает сначала и тратит слишком много сил. Аин без труда могла бы подсказать ей, как сделать проще, лучше, но не уверена, что стоит вмешиваться. Можно намекнуть, напомнить, что готова помочь, но не более. Да и сейчас Кей едва ли воспользуется предложением, не захочет ее беспокоить. Через пару дней, если кошмары отступят и удастся выспаться, можно будет подумать об этом более серьезно. А пока здесь еще остались недомытые тарелки.

Аин старательно отвлекает себя от мыслей разговорами с друзьями или просто наблюдением за их занятиями, и все чаще зевает и закрывает глаза. Усталость захлестывает все сильнее, накрывает с головой и норовит затянуть в сон, но стоит лишь подумать об отдыхе, как сквозь волны усталости пробивается образ из кошмара, один-единственный, но достаточный, чтобы забыть обо всем остальном: Дэй, привязанный к деревянному столбу, у основания которого занимается пламя. Каждый раз ей приходится напоминать себе, что этого не произошло, что они выбрались, искать, на что еще можно отвлечься или с кем поговорить. 

Вскоре после полудня она уговаривает недавно проснувшегося Дэя убедиться, что с даром все хорошо, а заодно понаблюдать, может это восприятие хоть в чем-то окажется полезным. 

Они устраиваются снаружи, среди тумана, вереска и не спешащих приближаться духов. Дэй друг за другом произносит несколько простых заклинаний и говорит, что не чувствует никакой разницы. Аин хоть и кивает, поскольку не замечает ничего опасного, но все же просит повторить последнее, только немного медленнее, и вглядывается в чары куда внимательнее. 

Дэй медленно и отчетливо произносит слова заклинания, тонкая пелена чар, призванных скрыть от чужого взгляда, срывается с пальцев, окутывает Дэя, затуманивая образ, но сейчас почти не мешает его разглядеть. Однако Аин интересует не это, а смутное, не желающее формулироваться во что-то определенное ощущение.

— Можешь повторить еще раз? — она говорит медленно, старается замаскировать очевидные зевки.

Дэй хмурится, развеивает чары и скрещивает руки на груди.

— Аин, что не так? Я делаю все так, как ты учила, и чары работают.

— Они прекрасно работают, — соглашается она, — просто сейчас я замечаю что-то еще, что, возможно, сделает их лучше или проще, но не могу разобрать, что именно. 

Дэй вздыхает и повторяет заклинание. На этот раз ей удается заметить небольшую деталь.

— Попробуй сконцентрировать энергию не в ладонях, а на кончиках пальцев, — просит она, Дэй лишь кивает. — А теперь использовать немного меньше сил. — И даже так чары не выглядят слабее. Жаль, что она не может сейчас увидеть их, как обычный человек. — Как ощущения?

— Так вроде и правда немного проще, — улыбается Дэй, — но, наверное, надо будет разобраться, сколько сил тратить. Спасибо.

— Взглянем на другие заклинания? — предлагает Аин и в очередной раз зевает. 

— Не раньше, чем ты отдохнешь, — Дэй говорит серьезно и качает головой. — И не надо говорить, что это почти не тратит силы. Вчера ты утверждала, что даже обычное наблюдение выматывает сильнее обычного, так что сосредотачиваться на чем-то тоже должно быть непросто.

— Все ты знаешь… — тихо выдыхает она, двигаясь ближе. 

С его правотой сложно поспорить, да и она очень устала, но страх все еще не исчез окончательно.

— Я буду рядом все время и, обещаю, разбужу, даже если мне просто покажется, что тебе снится что-то неприятное. 

Аин кладет голову ему на плечо.

— Чуть позже, ладно? Давай еще побудем здесь, поговорим о чем-нибудь.

— Как скажешь, — Дэй вздыхает и слегка покачивает головой. 

Говорит почти всегда он, Аин лишь изредка что-то добавляет или спрашивает и чем больше она вслушивается в спокойный, негромкий и размеренный голос, тем сильнее погружается в полудрему. Глаза сами собой закрываются, и никакие силы не могут заставить их снова открыться.

Ей снится поляна недалеко от города, ночь, только вступившая в свои права, отец, серьезным тоном просящий повторить за ним слова обостряющего восприятие заклинания, и мать, призывающая посмотреть на небо. Аин переводит взгляд и замирает, распахивая от восхищения рот. Точки звезд кажутся гораздо ярче обычного, а самый яркий среди них — синий круг луны, который она никогда раньше не видела. И стоит лишь развеять чары, как он пропадает и появляется лишь тогда, когда заклинание звучит вновь. Завораживающий, прекрасный образ.

Воспоминания и сны сменяют друг друга, не давая понять, где что, и в их тепло постепенно примешивается тревога. Аин замечает свечу на столе и невольно думает, что кто-то, может даже просто ветер, случайно заденет ее, и все вокруг поглотит пламя.

— Аин, — сквозь сон прорывается голос, серьезный, знакомый, — проснись.

Она чувствует, как кто-то аккуратно касается плеча, слегка трясет и все настойчивей просит проснуться. 

Аин нехотя открывает глаза и зевает. Сил прибавилось, хоть и немного. 

— Спасибо, — повернувшись на спину, с благодарностью произносит она и старается улыбнуться.

Они так и остались среди цветов, только теперь ее голова лежит у Дэя на коленях, и кто-то, скорее всего Трин, принес тонкое, легкое одеяло.

Аин тихо вздыхает. Друзья так о ней заботятся, Дэй всю ночь просидел рядом, и сейчас явно прошло не так уж мало времени, а она… только снова и снова заставляет их волноваться. Нет. Не нужно об этом думать.

— Ты делаешь для нас не меньше, — тихо, но вместе с тем предельно серьезно произносит он, по изменившемуся взгляду угадав, куда зашли ее мысли, — если бы не ты, многие из нас были бы уже мертвы.

Может, он и прав, но смутное, неприятное чувство не отпускает. Аин сжимает в руке кулон, не обращая внимания на его грани. Порой ей кажется, что такие спокойные сны о прошлом лишь немногим лучше кошмаров. Видеть родителей, проводить с ними время, а затем просыпаться и понимать, что ничего этого уже не будет, больно и неприятно. Аин тихо вздыхает, сильнее сжимает кулон. Все здесь многое потеряли, покинули дом и родных, и только она реагирует так ярко, что заставляет беспокоиться всех остальных. И дело даже не в усиленных хранителем ощущениях, без них было бы лишь немногим проще, она просто не знает, что с этим делать, не знает подходящих чар или отваров.

— Аин, — голос Дэя звучит очень мягко, — о чем задумалась? 

Она медлит несколько мгновений, но все же рассказывает. Дэй аккуратно перебирает короткие пряди у ее лица.

— Ты забываешь об одном важном отличии, — он говорит все так же тихо и мягко, — рядом с нами всегда была ты, готовая помочь, поддержать, пусть даже тебе самой было непросто. Тогда как в момент, когда тебе самой больше всего нужна была поддержка, ты была одна, не день и не два, а месяцы и годы. Может, если бы мы встретились раньше, было бы проще, но этого никто не сможет изменить. Да и у каждого бывают времена, когда прошлое и кошмары напоминают о себе, просто у всех по-разному. Да и ты тоже всегда рядом и готова помочь, от одной этой мысли мне становится легче, и, думаю, не только мне.

Слова Дэя успокаивают. Аин и сама это знает, скорее всего, вспомнила бы через какое-то время, но почему-то, когда то же самое говорит он или Трин, помогает лучше.

Аин вздыхает, садится и трясет головой, отгоняя мысли. 

— Спасибо, — вновь говорит она, — надеюсь, они не задержатся надолго.

— Мы им не позволим, — улыбается Дэй. — Ты еще хочешь за другими заклинаниями понаблюдать?

— Конечно!

Чары всегда помогали ей отвлечься, но обращаться к собственным она пока еще не рискнет. Зато можно понаблюдать и узнать что-то полезное.

Среди других чар постепенно находятся такие же мелочи, позволяющие меньше тратить силы. Интересно. И полезно. Нужно будет самой попробовать. А еще показать Трин. И Лугу. Им это тоже пригодится. А еще так ей будет проще помочь Агнэ с его даром, если только он согласится. Нужно извлечь из этого знания как можно больше пользы, пока есть такая возможность.

Она увлекается, забывает обо всем и даже не сразу замечает, как вокруг начинает темнеть. Первым на это обращает внимание Дэй и зовет вернуться в дом. Аин кивает, пусть и неохотно. Пожалуй, этими наблюдениями можно дополнить свои записи, занять себя этим и мысленно подготовиться, что ощущения скоро станут еще сильнее. Интересно, а что можно увидеть тогда? Если суметь сосредоточиться и вглядеться. Правда этой ночью даже читать удавалось с трудом, слишком много сил и внимания уходило на другие чувства, хоть она и старалась о них не думать. Надо попробовать сконцентрироваться и разглядеть в даре что-то еще, может, какую-нибудь тайну магии. Аин неуверенно улыбается, сомневаясь, что такие существуют.

— Наконец-то вы вернулись, — в голосе Трин слышится легкое беспокойство, — я уже думала пойти напомнить, что скоро ночь.

— Прости, я увлеклась, — виновато произносит Аин, — увидела, что сейчас гораздо точнее вижу чары и как можно сделать их немного проще и с меньшей затратой сил. Вот мы с Дэем и занялись. Тебе тоже расскажу, могу даже сейчас для чего-нибудь простого.

Трин с легкой улыбкой качает головой. 

— Это может подождать. Но, как я вижу, это очень интересно.

— Ага, хоть что-то полезное в этом есть, — Аин заходит в комнату и замечает, что пол покрыт разными, не слишком сочетающимися друг с другом, кусками ткани.

— Я подумала, что так тебе будут меньше мешать шаги.

— Спасибо, — Аин порывисто обнимает Трин и переводит взгляд на сидящих за столом друзей, — и вам тоже. 

Еще одна ночь проходит гораздо спокойнее, во многом потому, что Аин ложится спать лишь перед самым рассветом, когда ощущения уже идут на спад, а до тех пор проводит время в тихих беседах то с Трин, то с Дэем, сменившим ее после короткого сна, и Дэй снова будит ее, стоит только сновидениям обрасти тревогой. 

А днем Аин насколько может погружается в изучение чар, и Луг только рад попрактиковаться вместе с ней. Пусть и не сразу, но она замечает, что заклинания Луга немного другие, что даже в одних и тех же чарах места, где лучше всего сконцентрировать энергию, отличаются от тех, о которых она говорила Дэю. Она все же уговаривает Трин тоже присоединиться к занятию и замечает третий вариант. Интересно. И это лишь больше убеждает, что магический дар — вещь весьма своеобразная и непростая, а оттого еще любопытнее, что она могла бы заметить или почувствовать в своих заклинаниях. Но обращение к дару, как и в прошлый раз, отзывается легким покалыванием в узоре на груди, и Аин решает не рисковать.

Но зато вспоминает о вечерней встрече с хранителем.

И впервые эта мысль приносит с собой захлестывающий страх, мигом прогнавший увлеченность и интерес. Она помнит, какой тяжелой и давящей ощущалась его сила, как болезненно ощущалась передача сил, и предательская мысль не идти кажется безумно заманчивой. Нет. Так нельзя. Она не нарушит договор. Последствия этого будут гораздо хуже. Она выдержала в прошлый раз, выдержит и сейчас, пусть и будет непросто. Теперь она хотя бы знает, что ее ждет. 

И все же к холму она идет гораздо неохотнее обычного. Узор на груди жжется, обостряя восприятие, и Аин невольно морщится. Силу хранителя она ощущает еще у подножия холма, такую же невообразимо огромную, сбивающую дыхание, но более спокойную. Сейчас в ней не чувствуется гнева, напряжения, опасности, и Аин выдыхает. Приятного все еще будет мало, но, возможно, все пройдет чуть проще.

— Добрый вечер, — она уважительно кланяется.

— Добрый, — хранитель задерживает взгляд на ее рубахе, под тканью которой скрывается узор. — Садись.

Его все еще оглушающий голос снова звучит больше похожим на приглашение, пусть и усиленное в сотни раз ее ощущениями, а не приказ. Похоже, долго гневаться ему не свойственно, и это успокаивает.

Она даже не сбивается при рассказе, говорит почти так же спокойно, как обычно, и старается ничем не выдать свой все еще не исчезнувший страх.

И все же от прикосновения хранителя снова хочется вскрикнуть, а на глазах выступают слезы. Похоже эти ощущения мало зависят от настроения хранителя, и к ним придется привыкать. Но она справится. Тем более встреч осталось не так уж много.